Российские силовики в Крыму наращивают репрессии против украинцев и крымских татар, а многие страны, кажется, не слишком беспокоятся о ситуации с правами человека в Крыму. Так ли это? Может ли вопрос Крыма быть снять с украинской и международной повестки и как можно противостоять оккупантам в Крыму? Об этом говорим с заместителем главы меджлиса крымско-татарского народа Ахтемом Чийгозом.
– Ахтем, как вы чувствуете себя после освобождения, успели ли восстановиться?
– У меня не было на это времени. Чувствую себя нормально, стараюсь держать себя в тонусе. Этот период скорее похож на продолжение работы, чем на адаптацию. Все нормально.
– На днях Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о правах человека в Крыму. Многие страны не захотели обсуждать эту проблему. Такое ощущение, что для большой части международного сообщества проблема Крыма отходит на задний план – а с ней и репрессии, запрет меджлиса крымско-татарского народа, лишение его представительных прав. А Россия не собирается обращать внимания на какие-либо рекомендации.
Сегодня я большой оптимист, так как вижу, что основные мировые державы действуют консолидировано. Конечно, есть сомнения и тревоги по мнению отдельных стран и политиков.
– Знаете, в первый год моего пребывания в тюрьме я ощущал непонимание от происходящего. Я отслеживал возможности, знал в каком положении мой народ, знал, что террор будет нарастать. Однако сегодня я большой оптимист, так как вижу, что основные мировые державы действуют консолидировано. Конечно, есть сомнения и тревоги по мнению отдельных стран и политиков. Однако, кажется, Россия делает все для того, чтобы быть изолированной, а Путин – нерукопожатным. Впрочем, на мой взгляд, год заканчивается положительно. Санкции продлили без обсуждения. И тема Крыма, мне кажется, благодаря Украине как раз остается на переднем плане. Другое дело, что надо думать – что делать в следующем году. Потому что 2018 должен начаться именно с Крыма.
– Интерес международного сообщества в Крыму вызван необходимостью восстановления норм международного права. Интерес Украины – восстановление территориальной целостности. Интерес крымских татар – сохранение национального очага, восстановление прав и возможность развиваться на исторической родине. Можно ли добиваться удовлетворения этих интересов синхронно? И насколько это реально?
– В 2014 я делал первые попытки убедить коллег в том, что нам уже нужна площадка, с которой мы будем говорить о проблеме Крыма. Потому что конфликты могут затягиваться на десятилетия, и остывает стимул населения, являющегося жертвой оккупацией. Я встречался с президентами Украины и Турции, с канцлером Германии Ангелой Меркель, говорил о том, чтобы Анкара и Европа предоставили нам такую площадку, а инициатива исходила от Украины. Потом, увы, меня посадили. Сейчас работают преимущественно два интереса. Международный вначале нас не устраивал, поскольку не предполагал серьезных санкций против России. Что касается Украины, сперва наша проблема была на втором плане, ведь на первом оказалось события, происходящие на востоке страны.
В Украине настолько поднялось национальное самосознание, что теперь люди уже не готовы делить страну на части.
Однако сейчас я вижу четкий и слаженный подход и Украины, и международного сообщества. Ведь все увидели угрозу мировому порядку, а механизмы отжатия территории с населением в Крыму были применены настолько нагло и бесцеремонно, что мир не может это проглотить. В Украине же настолько поднялось национальное самосознание, что теперь люди уже не готовы делить страну на части. Президент, МИД, министерство культуры очень активизировались в крымском вопросе. Чрезвычайно важным в этой ситуации мне кажется предоставление крымским татарам автономии – и, еще сидя в тюрьме, я почувствовал, как это раздражает и настораживает Россию. Так что это очень хороший инструмент.
При поддержке большинства населения Украины нынешняя власть никогда не сдаст эти интересы и не снимет с повестки дня вопросы Востока и Крыма.
К слову, я часто слышу мнение, что украинская власть готова разменять государственность, которая не может состояться без Крыма, на товарно-денежные отношения. Не уверен. Я говорил на эту тему с Петром Порошенко, у него есть понимание ситуации, и, кажется, президент последователен. То же касается министра иностранных дел Павла Климкина и его команды в других странах. Я был удивлен, насколько чувствуют ответственность наши дипломаты. Кстати, поначалу я сомневался, что у Климкина есть настоящее понимание проблемы Крыма – и был приятно удивлен. Россиян Павел Климкин очень раздражает, а это хороший показатель. И Климкин – среди людей, которым я после выхода из тюрьмы очень хотел пожать руку. Он в моем личном списке вместе с Джо Байденом, Валерией Лутковской, Петром Порошенко, Реджепом Таипом Эрдоганом. Когда, например, Лутковская приехала ко мне в СИЗО, я увидел, какого это стоило ей мужества. Так что, думаю, при поддержке большинства населения Украины нынешняя власть никогда не сдаст эти интересы и не снимет с повестки дня вопросы Востока и Крыма.
– В вопросе крымско-татарской автономии у вас есть противники – и в Украине, и в Крыму. Да и голосов для таких изменений в парламенте сейчас нет.
Все предыдущие годы вокруг крымско-татарского фактора позиции не было. Были спекуляции, и чехарду в головах людей разводили политиканы.
– Поймите, с исполнительной властью изменения очевидны, на это очень повлияли события на Майдане. Украинский народ показал, что готов ценой жизни защищать свое достоинство. А с парламентом сложнее. Ведь есть часть общества, которая думает иначе. Преобразования не могут быть быстрыми, и тут главное пройти первый этап – и вот здесь очень важна роль президента. Как бы там ни было, стабильное большинство в парламенте есть – а дальше надо работать. Важно то, что у большинства украинцев сейчас просто не может быть сомнений в вопросе национальной автономии в Крыму. Все предыдущие годы вокруг крымско-татарского фактора позиции не было. Были спекуляции, и чехарду в головах людей разводили политиканы, преследовавшие собственные интересы. Где сейчас все эти шулеры, говорившие о ценности Крыма? В Киеве.
– Вы думаете, им стоило остаться?
– Почему нет – я же остался. У каждого свой фронт. Увы, сейчас нет ни одной политической организации, представленной Киевом в Крыму. И концентрация сейчас происходит вокруг меджлиса крымских татар – в том числе граждан Украины других национальностей. Главное в вопросе автономии – прекратить спекуляции политиков. Граждане Украины достаточно уважают себя, чтобы уважать другие народы, в частности, крымских татар.
– Вы упоминали роль президента Турции Реджепа Таипа Эрдогана в вашем освобождении. Как я понимаю, без него вы бы сейчас не сидели в студии. Но ведь для Эрдогана это тоже был обмен?
– Российским руководством и коллаборантами в Крыму транслировалась неприкрытая ненависть. Честно – я не рассчитывал, что выйду из тюрьмы. Не стал бы пока давать оценку интересам Эрдогана. Когда мы с летели в Анкару с Ильми Умеровым, в самолете с нами был третий – крупный турецкий бизнесмен, который три месяца провел в СИЗО в Москве. Я спрашивал Эрдогана, как ему все это удалось. Он сказал, что никого ни о чем не просил – сказал, что нас нужно отпустить. И визит Путина к Эрдогану и последующий визит Эрдогана к Порошенко были унижением для Путина. Кстати, вопрос обо мне и Умерове на встрече с Эрдоганом поднял именно Порошенко.
– Насколько в нынешней ситуации Эрдоган может быть гарантом безопасности крымских татар?
В Крыму происходит не то, что принято называть словом «аннексия». Там террор и мрак, и не только по отношению к крымским татарам. Там нет законов и судов, есть карательные органы.
– Эрдоган говорит о том, что никогда не оставит крымских татар как братский народ. Но мир, да и Турция, должны понимать: в Крыму происходит не то, что принято называть словом «аннексия». Там террор и мрак, и не только по отношению к крымским татарам. Там нет законов и судов, есть карательные органы. Без осознания этого невозможно реагировать адекватно. Но, думаю, скоро это будет осознано. Думаю, сейчас очень важно прекратить любое поощрение действий России и снять спекуляции вокруг выборов российского президента. Выборы – это процесс, а не только день голосования. Процесс в России имитируется. Очень важна адекватная оценка происходящего – и о легитимности российских выборов просто речи быть не может.
– А как насчет деятельности коллаборантов в Крыму? Ведь они есть и среди крымских татар.
– Да, и об этом надо говорить. Эти люди упекли меня в тюрьму, руками в том числе муфтия. Они рассчитывали, что народ им это спишет. Но стали изгоями – и таковыми их сделал именно народ, не политики. Факты предательства очевидны. Однако мы не можем говорить, что большинство населения взяло и легко приспособилось к ситуации. Будь это так, вопрос Крыма вообще не стоял бы в повестке дня.
– Не боитесь ли вы консервации меджлиса? Выборы ведь проводить нельзя.
– Нельзя – но это не значит, что их не будет. Качество меджлиса и его роль определяется не экспертными оценками, а поддержкой народа. Мне, заместителю главы меджлиса, пока я боролся в тюрьме, оказывал поддержку народ – хотя люди поплатились в том числе за это. Почти никто на эти три года не отказался от украинского гражданства. Есть вопросы к тем, кого мы вывели из состава меджлиса, да. Конечно, есть вопросы, по которым сложно работать в привычном формате. Но, думаю, мы сумеем найти форму, при которой сохраним главное – доверие народа.
(Над текстовой версией материала работала Галина Танай)
