34-летний специалист по китайскому и немецкому языкам Канат Муратбеков на выборах в парламент и маслихаты, которые прошли в Казахстане 10 января, впервые попробовал себя в роли наблюдателя, представляя организацию «Тәуелсіз бақылаушылар» на избирательном участке в Алматы.
«Я стал активистом после земельных митингов (в мае 2016 года во многих городах Казахстана люди протестовали против планов по земельной реформе, предусматривавшей передачу земли в долгосрочную аренду иностранцам. — Ред.)», — говорит Канат Муратбеков. Тогда его арестовали на 10 суток за участие в митинге. До этих акций протеста Канат работал в известной компании, а затем уволился «по собственному желанию» после предупреждения со стороны руководства. С тех пор, говорит Муратбеков, он старается жить по принципу, что каждый должен вносить свой вклад в исправление недостатков в обществе.
«ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ СОБАКОЙ НА ПРИВЯЗИ»
В ночь с 9-го на 10-е мне нужно было доставить документ наблюдателю, живущему на станции Шамалган (сейчас село Жибек Жолы. — Ред.), и я поехал туда. Затем — в торговый центр, чтобы купить еду для наблюдателей на следующий день. Когда довез продукты до [координационного] штаба, было три часа ночи. В пять утра я был на избирательном участке. Работали только две мобильные группы, и они не успевали развозить еду. Я сказал им, чтобы ко мне не ехали, если не получается. Думал, перехвачу что-нибудь вечером. Но в тот день так и не успел поесть, весь день ходил голодный.
10 января на избирательный участок в Алматы я пришел в 5:40. Когда я зарегистрировался и вошел внутрь, было семь утра.
Избирательный участок находился в коридоре школы. Дверь была открыта с раннего утра, поэтому внутри здания было очень холодно. Я сильно замерз. Наблюдатели, сидевшие рядом со мной, выходили, чтобы погреться. Моей главной целью было следить за урной для голосования, поэтому я с места не вставал.
Но самое сложное — это психологическое давление. Мы [и члены комиссии] невзлюбили друг друга и весь день сидели как враги. В течение дня я дважды подходил к председателю комиссии и говорил: «Я вам не враг. Единственное, чего я хочу, — справедливость. Давайте вместе проведем честные выборы, чтобы могли спокойно спать по возвращении домой. Народ доверил нам это». Но было очевидно, что я им не нравлюсь.
Они следили практически за каждым моим шагом. Когда я поднимался с места или делал снимки, мне говорили, что я мешаю. Даже когда выходил в туалет, смотрели мне вслед. Мне не давали шелохнуться, я чувствовал себя собакой на привязи. Если честно, психологически было очень тяжело. Я был готов взорваться. Был момент, когда я не выдержал и написал в чат нашей мобильной группы: «Освободите меня хотя бы на полчаса, иначе я могу кому-нибудь нагрубить». Позвонил лидер мобильной группы и попытался меня успокоить.
«ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ ЗАПЛАКАЛА, ПРИЗНАВШИСЬ В НАРУШЕНИЯХ»
Были люди, которые пришли голосовать по «карусели» (получили бюллетени вместо других избирателей, проголосовали несколько раз. — Ред.). Сначала я их не заметил. В штабе не было связи в течение полутора часов. Не работали ни интернет, ни телефон, всё заблокировалось. Это была одна из атак на нас. Я перевез штаб в другое место, связался с нашей группой в WhatsApp'е и консультировал вновь прибывших наблюдателей. В какой-то момент я взял свой телефон и посмотрел на дверь, и человек, который вошел, увидев мою камеру, убежал со словами: «О, я забыл свои документы». Как оказалось, он был из числа тех, кто уже проголосовал. После этого я начал проверять подозрительных лиц, наводя на них камеру. Ситуация повторилась несколько раз.
Пришел пенсионер и сказал: «Это моя жена, которая умерла два года назад. Откуда она в этом списке?» Я включил камеру и попытался снять происходящее, но члены комиссии мне не позволили, заявив, что я им «мешаю». Я стал наблюдать издалека. Пенсионер указал на фамилию мужчины по имени Сергей из списка. «Этот человек был моим соседом. Я купил его квартиру. Он 20 лет назад умер».
Подошедшая позже пожилая женщина сказала, что в списке значится ее дочь, которая много лет живет в России. «Она не приезжала в Казахстан 17 лет. Я езжу к ней», — удивилась она.
Председатель комиссии — заместитель директора школы по учебной работе. Мне показалось, что члены комиссии как-то «привыкли» нарушать закон. Они не осознают, что совершают что-то противозаконное. Только после того, как я заснял всё на видео и сказал, что с этими материалами могу обратиться в суд, председатель комиссии заплакала, признавшись в нарушениях. Наблюдатели к нарушениям также относились как к чему-то обычному. Лишь один в разговоре признался, что внутренне хотел, чтобы всё было по справедливости. На мой вопрос, согласится ли он свидетельствовать в суде по этому делу, ответил: «Нет, я боюсь, что могут быть преследования».
Не могу сказать, что члены комиссии нарушали закон по собственной воле. Это поручение сверху, от государства. То же самое и с наблюдателями. Они всего лишь исполнители.
«КАКИЕ-ТО 400 БЮЛЛЕТЕНЕЙ СЧИТАЛИ ДО ТРЕХ НОЧИ»
Подсчет голосов был трудным. Члены комиссии, должно быть, подумали, что я не выдержу холода и голода в течение дня и уйду.
Они постарались максимально продлить время начала подсчета голосов. С 20:00 до 00:30 они пересчитывали неиспользованные бюллетени. Как можно было столько времени потратить на подсчет 1 500 бюллетеней, понять сложно. Похоже, они надеялись, что после моего ухода напишут цифры, которые их устроят.
Подсчет голосов продолжался до трех часов ночи. Было каких-то 400 бюллетеней. Нам сказали: «Мы ничего не скажем, пока не получим конкретный результат». Когда бюллетени сложили в стопку, количество голосов за партии «Нур Отан», «Ак жол» и «Ауыл» было примерно одинаковым. За «Адал», НПК голосов действительно было мало. Однако, когда был составлен протокол, получилось, что более половины избирателей проголосовали за «Нур Отан». Я не мог понять, как это произошло. Члены комиссии проигнорировали мои вопросы. «Если вы продолжите задавать вопросы, мы вас выставим», — сказали они, не позволив мне приблизиться. О заполнении акта речи не было, сколько бы актов вы ни заполнили, никто бы их не подписал.
В три часа ночи завершили подсчет голосов, и мы еще полчаса прождали протокол. В результате копию мне выдали, но на ней не было печати. «Поставьте штамп, подтверждающий, что это копия», — требовал я, но мне ответили: «Не поставлю, я тебе не нотариус». Видимо, сверху было указание, чтобы наблюдателям не давали никаких заверенных печатью документов и не подписывали акты.
«НЕЗАВИСИМЫЕ НАБЛЮДАТЕЛИ ДОЛЖНЫ ОБЪЕДИНИТЬСЯ»
Я до сих пор не могу прийти в себя. Понял, что простудился. У меня кашель, — кажется, грипп. У меня был хронический бронхит, и болезнь обострилась. Думаю, что спровоцировал болезнь желудка, так как целый день не ел.
Сейчас рядовые избиратели не понимают нашей жертвенности, потому что их вера угасла. Ни они, ни [некоторые] наблюдатели не верят, что будет построено справедливое общество и у нас будут честные выборы. Я видел наблюдателя, который сказал: «Мы всё равно ничего не можем изменить». В день выборов были люди, которые приходили на избирательный участок со словами «Я не верю в эти выборы», и портили свои бюллетени, перечеркнув всё. Было три или четыре таких случая. Более чем из двух тысяч избирателей, зарегистрированных на участке, где я сидел, пришли голосовать только около 15 процентов.
Я себе пообещал, что буду на избирательном участке до конца и буду делать всё возможное, чтобы добиться там справедливости, а если не удастся, то мне нужно убедиться, насколько несправедливыми были выборы. Думаю, я добился поставленной цели.
Но среди нас есть и те, кто потерпел моральное поражение, потерял всякую надежду и отказался быть наблюдателем, покинув организацию.
На самом деле, я всё еще расстроен. «Ради кого я бегал? Зачем мне это нужно?» — думаю иногда. Но мой главный принцип — начать с себя и добиваться справедливости, где бы ни находился.
Я понял, что независимые наблюдатели должны объединиться и стать большой силой. Отсутствие единства — основная причина того, что мы не смогли победить.
КОММЕНТАРИИ