«Живых — налево. Мертвых — направо». Эта фраза, рассказывает Косай Маханбаев, врезалась в его память навсегда. Истекавший кровью алматинец услышал ее в приемном отделении больницы. Его привезли туда с пулевыми ранениями 5 января 2022 года. В тот день массовые протесты в крупнейшем городе Казахстана обернулись беспорядками, силовики открыли стрельбу.
ТРИ ВЫСТРЕЛА НАВЫЛЕТ
До кровопролитных событий, говорит Маханбаев, он интересовался политикой поверхностно. Не ходил на митинги, не состоял в каких-либо объединениях. Врач по профессии, он занимался бизнесом в сфере общественного питания, кормил семью, был опорой для своей пожилой матери, воспитавшей его в одиночку. После пандемии COVID-19 предприниматель пытался восстановить убытки, которые понес из-за карантина, когда тысячи предприятий по страны вынуждены были приостановить работу.
О том, что запад страны охвачен мирными митингами против скачка цен на сжиженный газ, он знал — следил за выступлениями жанаозенцев по сообщениям в социальных сетях. И когда вечером 4 января увидел на алматинской заправке недалеко от дома группу людей, которые высказывались в поддержку Жанаозена, решил их послушать. Участники стихийного собрания решили идти пешком в центр города, Косай Маханбаев присоединился к ним.
Митинг на алматинской площади тем вечером поначалу носил мирный характер, но затем перерос в стычки с протестующих с полицией. Спецназ применил дымовые шашки и оттеснил людей с площади. Домой Маханбаев добрался почти под утро.
На следующий день к обеду он собрался на деловую встречу, о которой договорился до протестов.
— Я должен был машину взять в аренду. Ночью я видел, что митинг был подавлен. Я думал, всё закончилось, выехал в город, ничего не подозревая. Сети в телефоне нет, интернета нет. Телевизор я не смотрю, — говорит он.
Офис возле торгового центра, куда он подъехал на встречу, оказался закрыт. Город был окутан туманом, на улицах были видны следы ночных беспорядков. Общественного транспорта не было. Маханбаев решил добраться до Зеленого базара — это рынок в центре города, — чтобы купить продукты для кафе и вернуться домой. Незнакомый парень за рулем легковой машины предложил подвезти. Косай согласился. Часть улиц была перекрыта. По пути они видели толпу людей, которая шла в верхнюю часть города. Водитель поехал за ними и остановился на площади Республики.
— Перед выходом из дома я с мамой попил чаю. Захотелось в туалет. Пошел в сторону музея, повернул, там забор... Обратно возвращался к тротуару, слышу — автоматная очередь. Поток людей побежал вверх. Я тоже. Парень упал на моих глазах. Я к нему побежал машинально, хотел поднять его. Только поднял — меня подстрелили. Меня подкосило. Я упал. Пули прошли насквозь. Все три. Одна попала в тазобедренный сустав, вторая в бедро — миллиметр в сторону и всё могло быть совсем по-другому — третья в пятку. У меня было обморочное состояние. Четыре человека подняли меня и потащили, — вспоминает Косай.
Месяцы спустя следователи показали Маханбаеву видео с камер видеонаблюдения возле государственного музея, расположенного через дорогу от президентской резиденции, которая была захвачена 5 января и сожжена. Косай полагает, что на кадрах был снят именно он.
— Четверо ребят кого-то тащат. Камера приближается, но лица не видно. Скорее всего, это был я. Это было в 15:48, — говорит он.
«МЫ ВАС УБИВАТЬ ВЕЗЕМ». ПЫТКИ В СИЗО И НА ПУТИ К НЕМУ
В кузове бортовой ГАЗели Косая Маханбаева и других раненых привезли в больницу. В Центральной городской клинической больнице он пролежал всего три дня. Вечером 8 января в палату ворвались вооруженные люди в масках без опознавательных знаков.
— У нас телевизор был в палате, по телевизору говорили, что на город напали тысячи террористов. Я подумал, это и есть террористы. Они не представились. Сразу насилие пошло. Они не могли спустить бортики медицинской кровати, стали их ломать. Меня взяли с двух сторон и подкинули. Пока я падал вниз, получил четыре-пять ударов по ногам и голове. Нас вытащили в коридор. Один из них увидел у меня чётки: «Ты, что намаз читаешь? Оденься». Я надел спортивку, носки. На этом всё хорошее закончилось, — рассказывает он.
Из отделения травматологии, расположенного в западном крыле больницы, Косай Маханбаев еле дополз до лифта, который находится в восточном крыле. Около 200 метров на четвереньках. Постоянные пинки. Рядом ползли или шли с трудом такие же раненые. В лифте, по словам Косая Маханбаева, вооруженный человек ударил его несколько раз по почкам.
Оказавшись на улице, он увидел автозак. И понял, что люди в масках — не террористы, а полицейский спецназ. В машине на задержанных наставили дула автоматов, сказали, что они и есть террористы, и приказывали не поднимать голову.
На дорогах не было заторов. Улицы в те дни были пусты. Но автозак не раз на долгое время останавливался в пути.
— Было ощущение, что кто-то решал, будем живы или нас убьют, — продолжает Косай. — У меня отобрали деньги — около 16 тысяч тенге — и два телефона, сказали: «Это тебе не нужно, мы вас убивать везем».
Через три часа автозак приехал к изолятору на окраине города.
— Я по списку знаю, что привезли 129 человек (из нескольких больниц города. — Ред.). Все раненые. Нас догола раздели и положили на бетон. Они сверху нас прыгали. Потом заставили подниматься по лестнице. Мы ползли, нас били. На втором этаже был живой коридор: по обе стороны стояли полицейские, которые нас запинывали, забивали автоматами, пока мы не доползли до спецпродола. Представляете, сколько их было? Дальше опять били. Мы поднялись на четвертый этаж. Ползем вместе с другим раненым, а на нас делают ставку: «Кто приползет последним, тому хана!» Мы в камеру заползли вдвоем одновременно. Это не был сговор. Так получилось, — объясняет Маханбаев.
Кошмар на этом не закончился. Привезенных в СИЗО, говорит Косай, били еще 10 дней подряд. Его вместе с другими вывезенными из больниц отправили в неотапливаемую камеру. 10 человек в одном помещении. Лежать пришлось на бетонном полу — первые пять дней не было даже матрасов. Их выдали потом.
Поначалу за решеткой не кормили. Воду пили из-под крана.
— В камере было двое ходячих. Они нашли две пустые бутылки. В одной они приносили нам, лежачим, воду. В другую мы справляли малую нужду, — говорит Косай. Обед, по его словам, привезли на четвертый день пребывания в изоляторе. — В первый раз нам выдали по одному дошираку (лапша быстрого приготовления. — Ред.) на двоих и одну буханку хлеба на десятерых. Знаете, я слышал выражение «тюремная баланда». Но там я увидел эту баланду: вода, 10 разваренных рисинок и одна долька картошки. Всё.
Десятки раненых, продолжает Косай, остались без медицинской помощи. Раны никто не обрабатывал. О лекарствах не было и речи.
— Многие стали инвалидами из-за неоказания своевременной медицинской помощи.11-го числа мне там в первый раз сделали перевязку. На меня медик потратил три одноразовых скальпеля. Всё гноилось, — вспоминает Косай.
О пытках в заключении и отказе в предоставлении медпомощи тем временем стало известно на воле. После рассказов родственников задержанных о том, что в СИЗО жестоко избивают людей, в закрытое учреждение 20 января нагрянула комиссия, в составе которой был адвокат Абзал Куспан (в 2023-м он стал депутатом парламента).
— Они спрашивали, что и как. Все отвечали «нормально». Боялись. Я был предпоследним. Когда до меня дошла очередь, я спросил, зачем они пришли — для галочки или хотят узнать, что было. Абзал Куспан присел: «Рассказывай». Я начал рассказывать, как нас били, как издевались. Помню лица начальников: они выглядывали, это кто там осмелился говорить. Куспан сказал, что примут меры, — говорит Маханбаев.
После визита комиссии приехал прокурор, который взял показания у Косая Маханбаева. Задержанный написал заявление о пытках. После этого его забрали из камеры и поместили в санчасть. В одном помещении с ним был человек, которому из-за пулевого ранения провели операцию и поставили калоприемник. Никакой медпомощи в изоляторе он не получал. Резервуар порвался, новый ему не выдавали. Нечистоты стекали по одежде на пол.
— Я понял, что мне так отомстили. Маленькое закрытое помещение было настоящей газовой камерой. Я бился, чтобы соседа отправили в больницу. Мне сказали: «Придет еще одна комиссия, ты ничего лишнего болтать не будешь, а мы его отправим в больницу. Давай так?» Я согласился, чтобы человека положили в больницу, — говорит он.
Адвокат, которого наняла мать Косая Маханбаева, добился освобождения подзащитного, которому вменяли участие в массовых беспорядках. 10 февраля его отпустили под подписку о невыезде.
«ОТСЕЧЬ “ГОЛОВУ”, ЧТОБЫ ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ»
Выйдя на свободу, он обращался в прокуратуру, требуя расследовать не только пытки под стражей, но и действия медработников, которые отдали полицейским пациентов, и насилие со стороны спецназа, вывезшего раненых из больниц. Его поддерживали другие задержанные в дни Кантара. Поначалу их было немного, но постепенно присоединились десятки людей.
1 июня 2022 года в прокуратуру с Косаем Маханбаевым пришли около 200 человек — пережившие пытки, их родственники, люди, потерявшие близких. В тот же день его задержали, а затем арестовали на 15 суток по обвинению в нарушении порядка проведения мирных собраний. В суде он заявил, что не совершал правонарушений и не организовывал акции, а в прокуратуру ходил, чтобы требовать реагирования на заявления о пытках.
После завершения срока административного ареста Маханбаев на свободу не вышел. Из спецприемника его перевели в следственный изолятор, обвинив в нарушении условий нахождения под подпиской о невыезде.
— Меня посадили в маломестку, где нет душа. У меня аллергия, атопический дерматит. Я весь сыпью покрылся, но все равно меня держали там. Я не сдавался. Бывало, со мной откровенно разговаривали. Говорили, что надо было “голову” отсечь, чтобы всё это закончилось. Так и произошло. Меня посадили, походы в прокуратуру закончились, — констатирует Косай.
В сентябре дело по жалобе Маханбаева на пытки было прекращено. Следствие заявило о невозможности установить пытавших. О закрытии дела адвокаты Маханбаева узнали постфактум.
Больше сотни человек, которые вместе с Маханбаевым подавали жалобы на пытки, столкнулись с аналогичными ответами — возбужденные по их заявлениям уголовные дела были прекращены.
«Правозащитные группы задокументировали, что власти Казахстана избивали задержанных, надевали на них мешки и прижигали утюгами, били электрошоком и применяли сексуальное насилие в отношении как мужчин, так и женщин. Власти закрыли большинство возбужденных дел, сделав формальные выводы об отсутствии "состава преступления"», говорится в заявлении международной правозащитной организации Human Rights Watch.
Правозащитная группа со штаб-квартирой в Нью-Йорке и другие организации в стране и за рубежом неоднократно призывали Астану провести независимое международное расследований кровопролитных событий, но власти страны эти призывы отвергли.
«Правительство Казахстана хочет, чтобы мы все перевернули страницу о событиях Қанды Қаңтар и вместо этого сосредоточились на обещанных президентом реформах, — отмечает исследователь HRW Мира Риттман в заявлении, опубликованном 31 января 2024 года. — Но сделать это означало бы отвернуться от страданий людей, которые все еще ждут и требуют ответственности за нарушения их прав и прав их близких. Хотя они продолжают оказывать разрушительное воздействие на их жизни до сих пор».
УТРАТА
Косай показывает в телефоне фотографии с матерью. Улыбающаяся женщина с сыном стоят на фоне старинного здания в Турции. На другом снимке — они во время малого хаджа в Саудовскую Аравию.
Единственный сын был для матери всем — надеждой и смыслом жизни.
Задержание и уголовное преследование Косая Маханбаева подорвали здоровье 73-летней женщины. Она перенесла инфаркт и оказалась прикованной к кровати.
— Это всё на нервной почве, — говорит Косай Маханбаев и на время замолкает. Ему тяжело говорить об утрате.
В ноябре Маханбаева перевели из изолятора под домашний арест. Через неделю его мать умерла...
В его телефоне сохранились последние фотографии матери. В сидящей на краю кровати тяжелобольной женщине трудно узнать прежнего жизнерадостного человека с «докантаровских» снимков.
Едва пережив потерю, Маханбаев узнал, что ему предъявляют подозрение в штурме президентской резиденции.
— Я был в шоке. [5 января] я был на противоположной стороне дороги. В резиденцию я не ходил, — утверждает Маханбаев.
Часть 3 статьи 269 уголовного кодекса («Нападение на здания, сооружения, средства сообщения и связи или их захват»), которую предъявили Косаю, предусматривает до 15 лет лишения свободы. Узнав о новом обвинении против Маханбаева, его супруга инициировала развод. Брак был расторгнут.
ПРИГОВОР
Резиденцию президента и акимат Алматы во время беспорядков, судя по выложенным в Сеть видео, атаковали тысячи людей. К ответственности привлекли пару десятков человек в рамках нескольких процессов. Некоторых судили посмертно.
Суд над Маханбаевым и еще 10 обвиняемыми, которых, по словам Косая, он не знал до заключения в СИЗО, начался в сентябре 2023-го и завершился в июне 2024-го. Его приговорили к году и девяти месяцам заключения, применив закон об амнистии. Перед судом в день оглашения приговора дежурил спецназ, рядом были припаркованы автозаки.
Маханбаев обвинения отверг.
— Они показывали видео некоего человека, который заходил [в резиденцию]. Моя бывшая жена сказала, что узнала меня по ... обуви: «Он всегда носил такой тип обуви». И в суде, на следствии она свидетельствовала, что это был я. Специалист, который проводил судебно-криминалистическую экспертизу, сказал, что человек похож на меня, но точно установить невозможно.
Доказать, что на нем в тот день была другая одежда, Маханбаев не смог. Обувь и куртка, в которых он ходил 5 января, исчезли. Когда его вывозили из больницы, верхняя одежда и ботинки остались в медучреждении. Больше он свои вещи не видел.
В октябре Маханбаев вышел на свободу после того, как апелляционная инстанция снизила ему срок наказания на месяц. Назначенное наказание он отбыл в полном объеме.
Сейчас, признаётся Маханбаев, он пытается прийти в себя. Бизнес он потерял: когда оказался за решеткой, дело встало. Он должен выплатить 62 тысячи тенге в фонд компенсации потерпевшим — в соответствии с приговором.
— Я ничего не забуду. Это невозможно забыть. Делал бы я то, что сделал тогда, если бы можно было вернуться назад? Ответ: да.
Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, отдавший на пике беспорядков приказ стрелять на поражение, через месяц после Кантара сказал, что Январские события были настоящей трагедией, потрясшей страну. По официальным данным, погибли 238 человек. По меньшей мере шестеро из них стали жертвами пыток за решеткой.
Несколько месяцев спустя, перед досрочными президентскими выборами, на которых Токаев переизбрался на семилетний срок (в соответствии с поправками к Конституции, из которой одновременно удалили все упоминания о его предшественнике Нурсултане Назарбаеве), он назвал Январские события позорными для репутации государства, призвал извлечь из них уроки и «ни в коем случае не героизировать бандитов и террористов». К тому времени Астана утвердилась в позиции, что это была попытка переворота, организованная руководством спецслужбы, которая привлекла на свою сторону бандитов и криминалитет.
В январе 2024-го Токаев в интервью государственной газете вновь заявил, что рассуждения о том, что Январские события имели характер народного восстания, способствуют «оправданию и обелению преступных деяний» и приводят к «героизации настоящих бандитов».
Три года спустя однозначного ответа на вопрос о том, чем были Январские события — широким протестом против автократии или срежиссированной постановкой людей из коридоров власти, которые преследовали свои интересы, — всё еще нет.
— Январские события были организованы, — убежден Косай Маханбаев. — Те, кто их организовал, хотели свергнуть Токаева. Они анализировали информацию, настроения людей. Экономика слабела. Они этим воспользовались и направили поток людей. Но в целом народ вышел сам. Потому что был настрой заявить, что люди не согласны с тем, что происходит. В эту массу влили провокаторов. Я всё это видел, это было на моих глазах.
Преступником или бандитом он себя не считает:
— Я участник. Во-вторых, я пострадавший. В меня стреляли. Меня пытали, психологически и физически. Я думал, что в пандемию оказался на дне. Но потом оказался еще ниже после Январских событий. Когда меня держали под домашним арестом, я погряз в долгах. Я жил за счет пожертвований. Потом меня еще судили. Все несчастья, которые можно пережить, всё со мной произошло. Я не сломался. История скажет, кто я такой.
КОММЕНТАРИИ