Когда 67-летняя Калида Акытхан впервые присоединилась к акции протеста у консульства Китая в Алматы, трое ее сыновей уже больше трех лет удерживались в «лагере перевоспитания» в Синьцзяне, провинции на северо-западе Китая. Пенсионерка стала главной опорой проходящих у здания дипмиссии пикетов, которые продолжаются с февраля несмотря на запугивание казахстанской полиции.
Акытхан — одна из десятков протестующих, которые заявляют, что их родственники в Китае пропали без вести, заключены в тюрьмы или оказались в жерновах проводимых в соседней стране репрессий.
По оценкам представителей Организации Объединенных Наций, около миллиона или более уйгуров, казахов и представителей других коренных народов, исповедующих в основном ислам, принудительно удерживаются в обширной сети китайских «лагерей».
Акытхан, живущая в 50 километрах от крупнейшего города Казахстана, добирается до Алматы либо на автобусе, либо на такси. Ее конечная точка — консульство Китая. Включенный на территории здания громкоговоритель заглушает голоса: из динамиков транслируют предупреждения об ответственности за нарушение коронавирусных ограничений.
Несмотря на дорогу, отнимающую время, постоянное наблюдение со стороны охранников консульства и присутствие полиции, Акытхан не планирует прекращать протест, в котором участвуют в основном женщины.
Они собираются у стен консульства, требуя освободить их родственников в Китае и обеспечить близким беспрепятственный выезд в Казахстан. Речь в основном идет об этнических казахах, которые родились в Китае, получили вид на жительство в Казахстане, а некоторые — гражданство.
«Я продолжу выходить, пока не получу хоть немного информации о моих детях, — говорит Акытхан Азаттыку. — Я сказала этим охранникам, что приду сюда с одеялом, когда потеплеет, и буду здесь ночевать».
Бедственное положение этнических казахов и других групп, интернированных в Синьцзяне, вызывает бурю негодования в Казахстане.
Свидетельства бывших узников «лагерей» и членов их семей, таких как Акытхан, подпитывали своего рода партизанскую кампанию в защиту мусульман Синьцзяна. Эта кампания привлекла внимание международного сообщества к проблеме, превратив Казахстан в небольшое окно, через которое мир увидел нарушения прав человека в Китае и задокументировал их.
Настойчивость Калиды Акытхан и продолжающиеся протесты у консульства демонстрируют, что активизм, обращенный против китайских «лагерей», в Казахстане продолжается.
Но сегодняшняя ситуация далека от бурной деятельности, которая наблюдалась в 2018 и 2019 годах. Именно эта деятельность вынудила правительство Казахстана балансировать между желанием задобрить Пекин и стремлением погасить недовольство части собственного населения.
И правительство перешло к жестким мерам, нацеленным на активистов, поднимающих проблему Синьцзяна.
Нур-Султан закрыл организации, арестовал активистов, запугал и выдавил известных деятелей за рубеж, сохранив лишь небольшое поле для публичных протестов.
«Правительство Казахстана уже давно пытается найти баланс между этими двумя проблемами, — говорит Азаттыку Темур Умаров, китаист и эксперт по Центральной Азии Московского центра Карнеги. — Синьцзян невероятно чувствительный вопрос для Пекина, и [правительство Казахстана] знает, что ему необходимо поддерживать связи с таким важным экономическим и усиливающимся политическим партнером».
В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ
Этническая уйгурка Акытхан, вышедшая замуж за этнического казаха, переехала из Синьцзяна в Казахстан и получила гражданство Казахстана.
Один из ее сыновей тоже перебрался через границу и живет в Казахстане. Но трое других сыновей, их жены и 14 внуков остались в Китае. Все они были отправлены там в «лагеря».
Овдовевшая Акытхан продолжает борьбу за свою семью. Недавно она получила известие от чиновника в Синьцзяне о том, что ее сыновей, приговорив к длительным срокам тюремного заключения по обвинениям, о которых она не имеет никакого представления, перевели из «лагерей» в тюрьмы.
Ее невесток освободили из «лагерей», позволив заботиться о детях. Но они остаются под домашним арестом.
Проблемы разделенных границей семей, таких как семья Акытхан, сделали Казахстан территорией активизма по вопросу о Синьцзяне. Движущей силой активизма стали казахи, родственники которых живут в Синьцзяне.
Самым громким критиком политики Пекина был, пожалуй, Серикжан Билаш.
Базирующаяся в Алматы его организация «Атажұрт еріктілері» находилась на переднем фланге: она документировала данные о массовых задержаниях в Китае и повышала осведомленность общества о происходящем в Синьцзяне.
Волонтеры организации и родственники задержанных или пропавших без вести в Синьцзяне людей показали чрезвычайно высокую эффективность в распространении информации о нарушениях прав человека в Китае.
Они работали с международными СМИ и правозащитными группами, проводили пресс-конференции и размещали видеосвидетельства недавно освобожденных узников, которые сумели выехать в Казахстан.
«На самом деле о своих историях публично рассказало лишь небольшое количество казахов, побывавших в лагерях, — говорил Билаш Азаттыку. — Важно продолжать собирать больше и больше фактов из первых уст о происходящем в Синьцзяне».
Но деятельность Билаша и «Атажұрт еріктілері» заставила нервничать казахстанские власти.
Неоднократные попытки организации пройти официальную регистрацию в государственных органах завершались неудачей — группе отказывали под различными предлогами.
Затем последовало несколько штрафов, а кульминацией стал драматический арест Билаша в марте 2019 года по обвинению в экстремизме. Предъявление экстремистских обвинений — распространенная в Казахстане практика для отправки критиков правительства за решетку.
Билаш и «Атажұрт еріктілері» способствовали привлечению международного внимания к делу Сайрагуль Сауытбай — этнической казашки, бывшей сотрудницы «лагеря», которая бежала из Синьцзяна в Казахстан в 2018 году, незаконно перейдя границу.
Правовой статус Сауытбай в Казахстане долгое время оставался неопределенным: правительство, похоже, использовало нерешенный вопрос с поданным ею прошением об убежище как инструмент для того, чтобы помешать ей рассказывать об опыте работы в «лагере» в Синьцзяне.
В итоге в 2019 году Сайрагуль Сауытбай уехала из Казахстана в Швецию, где ей предоставили убежище.
«Правительство Казахстана всё больше и больше привязывается к Пекину, и сейчас правительство Казахстана утратило независимость. Они продали свою независимость Китаю», — сказал Билаш.
В конце концов Билаш пошел на соглашение о признании вины. По условиям вынесенного казахстанским судом приговора, он должен был прекратить общественную деятельность и держаться подальше от «Атажұрт еріктілері».
Вскоре после этого отколовшаяся от его организации группа, состоящая из нескольких бывших соратников Билаша, получила официальную регистрацию как объединение «Атажұрт еріктілері».
Но она не продолжила тактику организации Билаша по повышению осведомленности о нарушениях прав человека в Китае. Группа предпочла гораздо менее громкий подход.
Ербол Даулетбек, руководитель официально зарегистрированной группы, сказал Азаттыку, что объединение продолжит помогать пострадавшим от репрессий в Синьцзяне.
Но он сообщил также, что многие пострадавшие теперь сильно напуганы и не хотят публично рассказывать о тяжелых испытаниях, выпавших на их долю.
Даулетбек говорит, что, по его мнению, этнические казахи в «лагерях» и те, кто призывает их освободить, были «по-тихому забыты» правительством Казахстана.
Эпизод показывает взятую на вооружение стратегию правительства Казахстана по воспрепятствованию активизма в защиту казахов Синьцзяна.
«Сейчас правительство успешно запугивает людей, чтобы они не выступали, — говорит Билаш. — Это сигнал и предупреждение, чтобы отпугнуть людей от их активизма и заставить их молчать».
Билаш в конце концов покинул Казахстан и уехал в Турцию, а затем перебрался в США. Он говорит, что планирует продолжить там свою деятельность и зарегистрировать в США организацию, работа которой будет посвящена проблеме Синьцзяна.
НА ГЛОБАЛЬНОМ УРОВНЕ
Китай в последние годы находится под международным политическим давлением из-за своей системы «лагерей».
Госдепартамент США недавно обвинил Китай в «геноциде и преступлениях против человечности» из-за проводимой им политики в Синьцзяне. Парламенты Канады и Нидерландов назвали ситуацию в Синьцзяне геноцидом.
Китайское государство обвиняется во множестве нарушений в регионе, в том числе в использовании принудительного труда, насильственной стерилизации мусульман, пытках и изнасилованиях. Но Пекин тоже стал более решительным в своем сопротивлении. Китай не просто отрицает обвинения в геноциде, он заявляет, что «лагеря» — это учреждения для «перевоспитания», созданные ради борьбы с терроризмом. Те, кто публично говорит о том, что они видели в «лагерях», подвергаются запугиваниям и преследованию.
Пекин особо отметил женщин, которые в феврале рассказали Би-би-си об изнасилованиях и сексуальных домогательствах в «лагерях».
Во время серии пресс-конференций в марте официальный представитель министерства иностранных дел Китая Ван Вэньбинь и чиновник из Синьцзяна Сюй Гуйсян продемонстрировали фотографии этих женщин, которые свидетельствовали о сексуальном насилии в «лагерях». Они оскорбляли женщин, называя их «подлыми лгуньями» и обвиняя в нарушении супружеской верности.
Посол Китая в Казахстане Чжан Сяо открыто выступил против обвинений в плохом обращении Пекина с этническими казахами.
На странице посольства в Instagram'е разместили направленные на дискредитацию Сауытбай материалы, в которых ее обвинили в фабрикации историй о ее жизни в Синьцзяне.
«[Китай] изо всех сил пытается изменить представление о том, что происходит в Синьцзяне, — комментирует Темур Умаров из Московского центра Карнеги. — Но в Центральной Азии мало что изменилось. Я не думаю, что у Пекина есть хорошо продуманная стратегия решения этой проблемы».
КАК БАЛАНСИРУЕТ НУР-СУЛТАН
Правительство Казахстана избегает критики в адрес Китая и публично придерживается линии Пекина относительно «лагерей», стремясь не вызывать негодование своего главного инвестора и стратегического партнера по инициативе «Один пояс — один путь».
Власти выбрали новый подход, чтобы сдерживать активизм в поддержку Синьцзяна. После громкого дела Сауытбай правительство решило не привлекать внимание международной общественности к другим делам.
Нур-Султан предоставил временное убежище четырем этническим казахам, которые незаконно пересекли границу Казахстана, бежав из Синьцзяна.
Двое из них, Кайша Акан и Мурагер Алимулы, подверглись нападениям в один день, примерно в одно время, в разных населенных пунктах. На Акан напали вечером, когда она возвращалась домой из продуктового магазина в Алматы. Алимулы получил ножевое ранение в пригороде столицы.
Нападавшие ничего не взяли. Виновных так и не задержали.
Акан считает, что нападения были политически мотивированным предупреждением о том, что откровенно говорить о Синьцзяне в Казахстане нельзя. Она не знает наверняка, кто стоял за атаками.
«Это не было случайностью. В один день [Алимулы] получил ножевое ранение, а на меня напали, — говорит она Азаттыку. — Свет [на улице] отключили на два часа. Все камеры [видеонаблюдения] перестали работать [во время нападения]. Какое совпадение, не правда ли?»
Бекзат Максутхан — соратник Билаша, руководитель группы «Нағыз Атажұрт», преемницы первоначальной организации «Атажұрт еріктілері». Группа остается незарегистрированной, у нее нет офиса.
Максутхан отслеживает ситуацию с нападениями на Алимулы и Акан, а также с протестами у здания консульства. Но он говорит, что поддерживать организацию на плаву сложно из-за финансового давления и растущих угроз со стороны казахстанских властей.
«Мы никогда не вмешивались в дела правительства. У нас нет ни экономических, ни политических интересов. Мы просто занимаемся вопросами прав человека, — говорит Максутхан Азаттыку. — Но мы по-прежнему сталкиваемся с большим давлением, и полиция часто допрашивает нас».
Общественных организаций в защиту синьцзянских казахов стало меньше, контроля и давления со стороны властей — больше. На этом фоне протестующие, такие как Калида Акытхан, считают, что пикеты перед китайским консульством в Алматы — последнее их средство.
Калида Акытхан говорит, что, несмотря на свой возраст и проблемы со здоровьем, из-за которых теряла сознание у консульства во время одной из акций протеста, она не остановится, пока не получит ответы о своих сыновьях.
«Ночью я прижимаю фотографию трех своих сыновей к груди, — говорит она. — Я не могу без нее спать. Кладу ее рядом на подушку. Иногда я не могу заснуть до пяти утра».
КОММЕНТАРИИ