Двадцать лет Владимира Путина. Проект сдувается

Двадцать лет спустя вопрос о том, кто первым написал на листе бумаги имя Владимира Путина и подсунул этот листок Борису Ельцину, кажется глубоко второстепенным. В любом случае это был выбор ближайшего окружения Бориса Николаевича. Идея в тяжелейшей ситуации опереться на персонаж второго ряда, тихого и незаметного директора ФСБ, пришла в голову кому-то из представителей так называемой «семьи». Может, руководителю президентской администрации Александру Волошину, или советнику президента Валентину Юмашеву, или дочери Ельцина Татьяне Дьяченко, или даже олигарху Борису Березовскому. (Хотя теперь принято считать, что его роль в тех событиях сильно преувеличена.)

Гораздо более принципиальным представляется ответ на другой вопрос: почему выбор пал именно на человека подобного типа, какие аргументы были представлены в защиту данного сценария главе государства, который всего за несколько лет до описываемых событий видел своим преемником фигуру по всем параметрам противоположную – Бориса Немцова?

Тогда группа сподвижников Бориса Ельцина сформулировала две первостепенных задачи, определившие их выбор. Причем легко себе представить, что на первом этапе главный герой задуманной комбинации посвящался далеко не во все «семейные» планы. Если взглянуть на российский политический ландшафт 1999 года, то вы не найдете ни одного сколько-нибудь авторитетного аналитика или эксперта, который бы твердо не был уверен в то время, что смена политических элит в России неизбежна. Группировка «Лужков – Примаков» уверенно шла к перехвату властных полномочий, и комментаторы спорили лишь о том, выполнит ли могущественный московский мэр свои обязательства и действительно выдвинет на ведущую роль Евгения Примакова, или не станет рисковать и сам займет главный пост в стране? Поэтому первая задача «семьи» состояла в том, чтобы сломать этот сценарий. Учитывая, что мы уже знаем, какой именно инструментарий был применен для ее реализации, выбор на ведущую роль человека из спецслужб выглядит вполне логичным, пожалуй, даже безальтернативным.

СОЗДАТЕЛИ И ИХ ТВОРЕНИЕ

События, которые уложились всего в пару месяцев, в корне изменили расклад политических сил.

• 7 августа группировка из нескольких сотен чеченских боевиков и арабских наемников под предводительством Басаева и Хаттаба вторгается в один из горных районов Дагестана.
• Спустя два дня Борис Ельцин назначает 47-летнего Владимира Путина и. о. премьер-министра России и тут же провозглашает его своим преемником.
• В период с 7 по 16 сентября происходит серия страшных терактов – подрыв жилых домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске, в результате которых гибнут сотни мирных жителей.
• 30 сентября танковые подразделения российской армии входят в Чечню со стороны Ставропольского края и Дагестана. От момента провозглашения Путина преемником Ельцина до начала Второй чеченской войны прошло всего три недели.

Параллельно осуществлялся проект по выдвижению партийной структуры, способной перехватить инициативу у мощной внутрисистемной оппозиции. В последнюю входили отнюдь не только Лужков с Примаковым. В их предвыборном блоке «Отечество – Вся Россия» (ОВР) состояли влиятельнейшие региональные лидеры – среди прочих глава Татарстана Минтимер Шаймиев и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев.

Проект создания альтернативы ОВР был реализован молниеносно и поразительно эффективно. Еще летом 1999 года никто не слышал ни о каком «Единстве», но на парламентских выборах 19 декабря партия, возглавляемая популярным главой МЧС Сергеем Шойгу и поддержанная Владимиром Путиным, финиширует вслед за КПРФ, отправляя в глубокий нокаут всю лужковскую оппозицию, которая фактически перестает быть таковой и менее чем через год растворится в мощной провластной структуре. Победа на партийном фронте была предопределена искусственно созданной кризисной ситуацией в стране. В условиях войны на Кавказе, после беспрецедентной террористической атаки на российские города избиратели связали свои надежды на стабилизацию с новым сильным лидером. На парламентских выборах 1999 года люди уже голосовали за Путина. Конечно, со стопроцентной уверенностью трудно утверждать, что и вторжение в Дагестан, и взрывы жилых домов, и Вторая чеченская война – это звенья одной цепи, приведшие к стремительному восхождению нового российского лидера. Но сегодня, учитывая, сколько мы всего узнали о поразительных событиях тех месяцев, этот сценарий выглядит наиболее вероятным.

Однако есть еще одна сфера общественной и политической жизни, установление контроля над которой являлось непременным условием закрепления победы прокремлевского блока. К тому моменту важнейшая роль федерально значимых СМИ в формировании взаимоотношений межу государством и обществом для всех была очевидна. Разгром «Медиа-Моста» в целом и важнейшего его сегмента – телекомпании НТВ – в частности стал логичным продолжением кампании по установлению нового режима политической власти в России. После того, как НТВ начало расследование обстоятельств взрывов жилых домов и подвергло жесткой критике политику российских властей на Кавказе, его судьба была фактически предрешена.

Так ковалась победа новой политической силы. И на этом этапе Владимир Путин ни в какой момент не обманул ожиданий тех, кто выдвинул его на авансцену российской политики. Но выбор преемника был обусловлен еще одним важным фактором: Путин должен был на веки вечные гарантировать неприкосновенность «семье». Судя по всему, он такие обязательства дал и ни разу их не нарушил. Когда спустя несколько лет, уже в Лондоне, я спросил Бориса Березовского, выдвигались ли Путину еще какие-либо условия, он ответил отрицательно. «Понимаешь, – сказал тогда Березовский, – тема лояльности вообще тогда не поднималась. Ни у кого из тех, кто выдвигал Путина, лоббировал его кандидатуру перед Ельциным, не было и тени сомнения в том, что они смогут сохранить над ним контроль. По поводу его долгосрочных перспектив вообще были разные мнения. Волошин, например, считал, что его придется менять через год-другой».

Такая наивность людей, предопределивших судьбу России на многие годы вперед, объясняется отсутствием у них как базовых знаний в сфере реальной политики, так и соответствующей компетенции. Оказалось, что управленческого опыта по сносу конкурирующей политической группировки недостаточно для надежной и долгосрочной фиксации этой победы. Поэтому Владимир Путин, осознав, что все рычаги управления отныне сосредоточены у него в руках, всю эту конструкцию молниеносно разломал, ясно дав понять, что ни в чьем покровительстве больше не нуждается. Такой поворот событий оказался для «семейного» клана крайне неприятным сюрпризом. Но сам формат выдвижения Владимира Путина на роль политика № 1 в стране во многом предопределил и весь последующий ход развития российского общества. Человек, ради продвижения которого во власть была использована самая чудовищная из возможных предвыборных технологий, а именно – война, накрепко усвоил важный урок: для решения проблемы не существует никаких моральных ограничений.

РАЗДЕЛЯЙ, ПОДЧИНЯЙ И ВЛАСТВУЙ

В любой момент правления Владимира Путина проводимая им внутренняя политика всегда подчинялась одной-единственной цели – концентрации властных полномочий, уничтожению конкурирующих центров власти и мерам, позволяющим предотвратить появление новых таких центров. Об этом свидетельствуют уже первые шаги на пути «авторитарной модернизации» – создание федеральных округов и реформа Совета Федерации. Обе эти реформы, направленные, прежде всего, на резкое ослабление «партии губернаторов», были осуществлены уже в 2000 году. Над главами регионов водрузили надзирающий орган – институт полномочных представителей, а самих их вывели из верхней палаты парламента, заменив второстепенными фигурами. Так начала возводиться путинская «вертикаль власти». А в 2004 году, когда после трагедии в Беслане под надуманным предлогом «борьбы с террористической угрозой» были отменены прямые выборы глав регионов и их фактически стал назначать руководитель государства, процесс уничтожения «губернаторской вольницы» был фактически завершен. С тех пор фактор регионального влияния на политику федерального центра просто перестал существовать.

Другим центром власти, по которому был нанесен удар путинской администрацией, стал так называемый «клуб олигархов». Страну покинул сначала Борис Березовский, резко раскритиковавший реформу Совета Федерации и курс на ослабление губернаторского корпуса. За ним уехал в эмиграцию Владимир Гусинский, чей медийный холдинг был разгромлен по прямому указанию властей. А потом наступила очередь ЮКОСа.

Разгром крупнейшей частной нефтяной компании стал следствием претензии ее руководителя, Михаила Ходорковского, на формулирование повестки, выходившей за рамки формальных функций даже очень влиятельного и могущественного магната. Как только Ходорковский заговорил о необходимости системной борьбы с коррупцией, и главное – с причинами, ее порождающими, Путин сразу почувствовал угрозу своему единоличному правлению. Тут дело даже не в той теме, которую поднял Ходорковский, а в самой попытке обозначить приоритеты внутренней политики. Надо сказать, что Путин очень точно просчитал последствия атаки на ЮКОС: никакого консолидированного сопротивления со стороны коллег Ходорковского по олигархическому цеху не последовало. Все в ужасе расползлись по углам, решив, что единственно разумное поведение в данных обстоятельствах – молчать и платить по первому требованию. Постепенно у Путина стал формироваться и собственный пул лидеров предпринимательского корпуса, состоящий из проверенных людей из ближайшего окружения. Так в списке Форбс появляются имена Ковальчуков и Ротенбергов.

Другой важный центр политической оппозиции еще с ельцинских времен – Государственная Дума – сдался фактически без боя. С одной стороны, такой исход был обусловлен появлением новой мощной провластной политической структуры – «Единой России», с другой – абсолютной неспособностью КПРФ к реальному сопротивлению. Партия, которая еще совсем недавно чуть не объявила импичмент Борису Ельцину, в лице Владимира Путина увидела такого противника, перед которым спасовала молниеносно и бесповоротно. Геннадий Зюганов смирился со второстепенной ролью политика, вынужденного корректировать деятельность подконтрольной ему организации согласно прямым указаниям, поступающим из администрации президента. Он, правда, выторговал право время от времени выступать с резкой критикой «прозападной экономической политики правительства», но в остальном проявлял абсолютную лояльность действующему режиму. Впрочем, справедливости ради, надо отметить, что имперский тренд, проявившийся позже, и курс на увеличение роли государства в экономике уже вполне укладывался в партийную программу КПРФ.

Ровно с этого момента политическая система России приобретает имитационный характер. В ее рамках практически все сколько-нибудь значимые политические и общественные институты утрачивают субъектность и, сохраняя традиционные вывески, становятся лишь инструментами в руках исполнительной власти. Никаких независимых ветвей власти в России не остается, включая и судебную, а действующая Конституция утрачивает актуальное значение, поскольку превращается в документ, который просто не описывает структуру общественных и политических взаимоотношений. Путинскому режиму совершенно незачем менять Конституцию – он ее легко игнорирует.

НОВЫЕ ПРАВИЛА ИГРЫ

Важным элементом тотального доминирования на политическом поле становится курс на установление абсолютного контроля над выборами разного уровня. Жесткое администрирование избирательных процедур, входящее в прямое противоречие с декларируемыми демократическими принципами, идеологическим начальством объясняется национальной спецификой. Дескать, у нас тут, конечно, демократия, но своего особого типа – «суверенная».

Надо признать, что и сам Владимир Путин, и его новая администрация накрепко усвоили уроки начала 2000-х годов, когда все вышеописанные чудовищно рискованные и затратные технологии – от победоносной войны до разгрома губернаторской фронды – надо было применять для обеспечения победы на выборах. Но раз в четыре года войну развязывать не станешь. Тогда и родилось понимание, что взятие под контроль избирательного процесса в целом – единственная надежная гарантия замораживания политической ситуации, предупреждения кризисов. Тогда же термин «стабильность» применительно к российским реалиям стал означать отсутствие даже призрачных перспектив смены власти.

На протяжении всех этих двух десятилетий власть с переменным успехом пытается совершенствовать подход к достижению нужного результата на выборах разных уровней. Тезис, когда-то сформулированный одним из идеологов и конструкторов российской политической системы Владиславом Сурковым о том, «что мы должны добиться ситуации, когда в день голосования нам не придется воровать ни одного голоса», до конца в жизнь воплотить так и не удалось. При необходимости к массовым фальсификациям на принципиальных для себя выборах власть прибегает и сегодня.

Важным фактором стабилизации политического режима Владимира Путина стал успех в борьбе с сепаратизмом в Чечне и шире – на Кавказе. Ключевую роль тут сыграл точный выбор фигуры, на которую могла бы опереться федеральная власть. В этом смысле Рамзан Кадыров ни разу не обманул ожиданий Владимира Путина. Впрочем, он оказался гораздо более сложным человеком, чем это могло показаться вначале: свою безоговорочную лояльность Москве в сочетании с возможностью держать Северный Кавказ в ежовых рукавицах он продает не задешево. И речь не только об абсолютном контроле над финансовыми вливаниями из центра и о праве проводить у себя в Чечне политику без какой-либо оглядки на московское начальство (нынешний режим в Чечне иначе как классической деспотией не назовешь). С определенного момента Рамзан Кадыров не скрывает своих претензий на формирование и общенациональной повестки, позволяя себе высказываться по вопросам, далеко выходящим за рамки его формальной компетенции.

Более того, несмотря на очевидно сложные отношения со многими представителями силовой элиты России, Кадыров все более отчетливо позиционирует себя как основную опору путинского режима и лично российского президента. Судя по всему, на данном этапе Путин не имеет ничего против такой роли своего кавказского партнера. Чеченские силовики никак не ограничены в своей деятельности по всей территории страны, а одно из подразделений чеченского спецназа базируется непосредственно в центре Москвы. Сам Кадыров считает себя главным барьером на пути проникновения в Россию «оранжевой угрозы», и свою приверженность «идеалам великой России» готов доказывать не только словом, но и делом. Многие уверены, что его роль в убийстве Бориса Немцова в феврале 2015 года вовсе не второстепенная. Само присутствие фактора Кадырова в отношениях власти и оппозиции красноречиво описывает характер этих самых отношений.

Надо заметить, что за исключением небольшого отрезка времени в конце 2011 – начале 2012 года российская оппозиция серьезных хлопот путинскому режиму не доставляла. Сложившаяся система власти, полный контроль над политической системой и влиятельными «большими» СМИ позволили Кремлю удерживать ее на обочине отечественной политической жизни, даже не прибегая к серьезным и массовым репрессиям. И даже устранение Немцова, вероятно, связано с его жестким позиционированием в отношении лично «национального лидера», нежели с перспективой реального политического успеха противников Путина. Дискредитация любых оппозиционных движений и лидеров, от Каспарова до Навального, – важный элемент внутренней политики, за который отвечает специальный отдел администрации президента. Свою роль в успешном выдавливании оппозиции на политическую обочину сыграла экономическая конъюнктура, до поры до времени гарантировавшая режиму возможность поддерживать жизнь граждан на уровне, который позволял не опасаться массовых антиправительственных выступлений.

ЭКОНОМИКА: НЕДОДЕЛАННЫЕ РЕФОРМЫ

Есть два фактора, позволивших российской экономике удерживаться на плаву в течение всех этих лет: беспрецедентно высокие цены на нефть, которые в отдельные периоды (2010–2011 годы) уходили за отметку в сто долларов за баррель, и абсолютная лояльность значительного корпуса профессионалов в экономической и финансовой сферах, именуемых в экспертных кругах «системными либералами». Именно ими еще в 2000 году был запущен первый виток реформ, который обеспечил рост экономики, определенное оздоровление инвестиционного климата и улучшение жизненного уровня граждан России, что особенно проявилось в крупных мегаполисах. Речь в первую очередь о налоговой реформе (всем памятен переход на плоскую шкалу подоходного налога), таможенной реформе, запуске пенсионной реформы.

Однако главная цель, о которой уже в те годы говорили либеральные экономисты, – диверсификация российской экономики, снижение ее зависимости от экспорта углеводородов – так и не была достигнута. Основную причину, по которой российская экономика оказалась неспособной на революционный прорыв в условиях идеальной внешнеэкономической конъюнктуры, сформулировал еще Егор Гайдар в одной из своих лекций: «Авторитарная модель государственного управления рано или поздно входит в противоречие с либеральной экономикой. И противоречие это является непреодолимым». Убедительное подтверждение этого тезиса – резкий рост государственного присутствия, собирание важнейших секторов экономики (прежде всего нефтянки) под полный государственный контроль.

Тут даже не столь важно, осознал ли сам Владимир Путин, что построенная им политическая модель не вписывается в структуру свободных экономических отношений, или неумолимый крен в сторону сворачивания либеральных реформ произошел постепенно по естественным причинам. Главное – в том, что экономика России последние годы балансирует на грани рецессии, банковский сектор теряет эластичность, промышленное производство падает примерно с той же скоростью, что и инвестиции, а реальные доходы граждан сокращаются шестой год подряд, виноваты не только международные санкции. В современном мире экономика со столь мощным государственным присутствием оказалась не готовой к реальной конкуренции. Прежде всего из-за низкой эффективности и огромной коррупционной составляющей.

ПОСЕЯТЬ ХАОС

Роковой ошибкой Путина стала завладевшая его умом теория глобального доминирования, идея на равных конкурировать с США. Проект, который был разработан ради достижения этой цели, базируется на принципиально новой концепции взаимоотношений с западным миром. В двух словах она описывается следующим образом. Россия отказывается от стратегии инкорпорирования в этот сам мир на его условиях, в основе которых лежит безусловная приверженность либеральным ценностям (потому что на этих условиях мы не конкурентоспособны). Вместо этого начинается осуществление стратегии изменения Запада. Дискредитация и разрушение классических демократических принципов, на которых базируется западная цивилизация, – вот основное направление путинской внешней политики.

Для ее реализации используется самый разнообразный инструментарий – от прямого подкупа значимых политических фигур до вмешательства в избирательные процессы и поддержки любых деструктивных движений и проектов. Цель таких действий всегда одна – посеять хаос, сломать сложившиеся конструкции. Ослабление Запада нужно было Путину для осуществления двух важнейших проектов – воссоздания (пусть частичного) Российской империи и завоевания права голоса, равного с ведущими мировыми державами, при решении ключевых международных проблем. Впрочем, это связанные между собой вещи.

Очевидно, что «собирание земель русских» Владимир Путин видел в качестве своего дембельского политического аккорда, основного содержания последнего президентского срока, сколько бы лет он ни продлился. Путин хотел войти в историю человеком, сумевшим на базе «традиционных ценностей» возродить могущественную ядерную державу, с которой будет вынужден считаться весь мир. Может, и не в границах СССР, но, по крайней мере, значительно нарастив территорию нынешней России. Именно с попыткой решения этой задачи связана агрессивная политика Москвы в отношении ближайших соседей. Слабая реакция Запада на участие России в отторжении Южной Осетии и Абхазии от Грузии во многом предопределила судьбу Украины.

Убеждение Владимира Путина, что и это сойдет с рук, базировалось на многих факторах, но прежде всего – на осознании уникальности собственного политического положения. Но аннексия Крыма и развязывание сепаратистской войны на востоке Украины, целью которой было уничтожение украинской государственности, стали переломным моментом в политической карьере Путина. Потому что с этого момента Запад осознал, что укоренившийся в России режим представляет для него очевидную смертельную опасность.

ДАВЛЕНИЕ СНАРУЖИ И ИЗНУТРИ

Владимир Путин за годы своего правления сумел сконцентрировать в своих руках огромный объем ресурсов и властных полномочий. Когда сегодня говорят, что Путин – «хозяин земли русской», то это вовсе не фигура речи. В этом утверждении нет совершенно никакого преувеличения. И все же он переоценил свои возможности и силы. По той же, кстати, причине, по которой двадцать лет назад группа кремлевских царедворцев полагала, что сумеет сохранить над ним вечный контроль, – из-за отсутствия базовой политической культуры.

Дальше события могут развиваться по самым разнообразным сценариям. Сегодня довольно сложно измерить и оценить жизнеспособность правящего в России режима. Ведь измеряется она не только накопленной ресурсной базой, но и тем, например, насколько последовательно будет наращиваться санкционное давление, как станет складываться экономическая ситуация. Независимые экономические эксперты расходятся в сроках, но по основному вопросу их мнение фактически едино: российская экономика в условиях санкций обречена на затухание, никаких точек роста у нее в ближайшие годы обнаружить не удастся. Другими словами, сегодня экономические проблемы России не могут быть решены с помощью экономических же инструментов. Придется пойти на радикальную смену политического курса, которая при действующей власти просто невозможна.

Но есть еще и внутренний фактор. Уже более или менее очевидно, что идеологические инъекции, игра на ложных представлениях об интересах граждан и государства работать перестают. Тому в немалой степени способствует пусть еще не обвальное, но уже вполне заметное снижение жизненного уровня огромной части населения, у которого появляются претензии к действующей власти. Как известно, в сказки легче верится на сытый желудок. К тому же рано или поздно ворчание избалованных путинских элит, которые явно не стремились к такому финалу, перерастет в открытое недовольство с непредсказуемыми последствиями.

Давление снаружи, давление изнутри – взрывоопасная ситуация. Особенно учитывая, что путей для отступления путинский режим себе не оставил. Уже не получится просто сказать: ну ладно, с этого момента мы пересматриваем нашу агрессивную внешнюю политику, перестаем в ручном режиме управлять судами, «воровать» выборы и держать оппозицию за дверями большой политики. Возможности для такого маневра ни у самого Путина, ни у возведенной им политической системы просто нет – слишком многое произошло за двадцать лет его правления из того, что описывается даже в действующем уголовном кодексе. Путинский проект постепенно «сдувается».

Материал Александр Рыклина. Опубликован Радио Свобода –​ Русской редакцией Азаттыка.