Разорванное побережье

Журналист из Румынии Сабина Фати объехала Черное море и подробно записала свои наблюдения в дневник, опубликованный на сайте Europa Libera и в газете Romania Libera. Сабина Фати – опытный путешественник. В 2014 году она в одиночку преодолела 15 тысяч километров по маршруту Великого шелкового пути. Путешествие вокруг Черного моря продолжалось два с половиной месяца, с конца мая до середины августа. Десятки городов и селений – около семи тысяч километров дорог.

– Каково ваше самое главное впечатление от путешествия вокруг Черного моря?

– То, что между черноморскими странами нет добрососедских отношений. Люди не посещают друг друга, не интересуются друг другом. Мы не знаем и не хотим знать ничего друг о друге, кроме того, как мы ссорились или воевали. Болгары недовольны румынами, которые якобы отняли у них Добруджу, румыны недовольны украинцами, которым досталась Северная Буковина, украинцы недовольны русскими, которые создали на украинской территории "Новороссию", русские недовольны украинцами, которые притесняют жителей Донбасса, грузины недовольны тем, что потеряли Абхазию, турки недовольны тем, что утратили былую главенствующую роль в Черноморском регионе.

Другое впечатление: ни в одном из сколько-нибудь значительных городов побережья, где немало учебных заведений, университетов, я не смогла найти книгу по истории Черного моря. А хотелось бы. Побережье фрагментировано, разделено границами, через которые невозможно проехать. От украинского Мариуполя до российского Ростова-на-Дону около 200 километров. Но границу не пересечь: в 20 километрах от Мариуполя люди все еще враждуют и воюют. Приходится ехать до Харькова примерно 400 километров, а уже оттуда до Ростова, это около 500. Или еще пример. Нужно выехать из России в Абхазию, из Сочи в Сухуми, это полторы сотни километров. Но, возможно, из Сухуми вы захотите поехать в Грузию – в Поти или Батуми. И это вам так просто не удастся: или придется объезжать Кавказ с севера, а это примерно сутки на машине, если без остановок, или дожидаться парома, который курсирует один-два раза в неделю.

– Ваше путешествие началось из румынского города Мангалия, через Констанцу, Галац...

– Из Мангалии до Одессы пришлось добираться через Констанцу, с пересадкой в Галаце. В этом пограничном с Молдавией и Украиной городе у меня было время, чтобы поискать обменный пункт. Но оказалось, что поменять румынские леи на украинские гривны здесь негде, притом что через пограничный пункт вблизи Галаца в 2015 году проехали 6 тысяч украинцев. Проехали, не задерживаясь, поскольку работы в городе не найти. Поэтому поменять валюту для меня стало делом случая и удачи. Вероятно, единственным местом, где я смогла поменять деньги страны, из которой я ехала, на деньги страны, в которую я въезжала, был Батуми. Турки приезжают туда играть в казино, а грузины выезжают оттуда в Турцию на шопинг.

– Каково главное отличие поездки вокруг Черного моря от предыдущего вашего маршрута по Шелковому пути, через Китай, страны Центральной Азии и Закавказья?

– Черноморский маршрут оказался труднее, чем предыдущее мое путешествие по Шелковому пути, несмотря на то что азиатское путешествие было сложнее и по рельефу, и по логистике. Там люди держат слово. Здесь же, в Причерноморье, многие из тех, с кем я договаривалась еще из Румынии, готовясь к путешествию, не захотели со мной встречаться, когда я приехала. Люди, на которых я рассчитывала, на встречу с которыми надеялась, куда-то "пропадали" в момент моего приезда, не откликались, когда я пыталась до них дозвониться. Что в Украине, что в России люди осторожны, сдержанны и зачастую, как мне показалось, подозрительны.

​На вокзальной площади в Симферополе я вышла из автобуса, уставшая и плохо представляющая себе город. Попросила скучающих таксистов помочь мне сориентироваться. Они окружили меня, человек семь, и начали выкрикивать: "Американка!" А я всего-то задала вопрос, как куда-то проехать. "Американка!" – распалились таксисты. "Не везите ее никуда меньше, чем за 100 долларов!"

Они стояли вокруг меня, и я почувствовала некоторое напряжение. И никто не возразил: мол, оставьте девушку в покое. Мне показалось, что они слегка агрессивны и не очень приветливы. И я по-быстрому, насколько это возможно с большим рюкзаком, ретировалась и пошла к троллейбусной остановке.

А въезжала я в Крым через Керчь – единственные ворота, через которые можно официально попасть на полуостров тем, кто не является жителем Крыма. В Керчи я видела передвижения войск, военные маневры, летающие над городом эскадрильи вертолетов. Я там жила в гостинице, которая, вероятно, самое высокое здание города. И вот оттуда я видела, как прибывают и уезжают войска. По городу разъезжают автомобили с проблесковыми маячками и включенными сиренами, много военных грузовиков. Мне показалось, что все это не добавляет комфорта местным жителям.

– Они это комментировали?

– Они явно обеспокоены. Но иностранцу, разумеется, ничего открыто не скажут. Говорили в основном, что жизнь теперь лучше не стала и их это тревожит. Цены настолько высоки, что их сравнивают с московскими. Конечно, это преувеличение, но относительно керченских доходов цены весьма высоки. Правда, есть и те, кто выиграл в новых условиях: Керчь стала главными воротами в Крым.

– Каковы ваши впечатления от Севастополя и Ялты?

– Севастополь и Ялта – очень разные города, хотя в обоих культивируется атмосфера исторической ностальгии. Ялта, как мне показалось, место для туристов, которые приезжают тратить большие деньги на свои удовольствия, в то время как Севастополь – это город патриотического туризма. Возможно, я немного преувеличиваю, но людей, фотографирующихся на фоне российского триколора, лозунгов "Крым вернулся домой!" и "Крым наш!", очень много. Как много и прилавков с футболками, на которых надписи, прославляющие Путина. Популярны экскурсии в Музей истории флота.​ ​И то, как звучат пояснения гидов на фоне экспонатов, монументов, окруженных группами туристов, все это похоже на религиозный ритуал. Вероятно, этот город уже самим своим обликом предполагает именно такой туризм, этим он и отличается, наверное, от других городов Крыма, а возможно, и России в целом.

В Ялте, в отличие от Севастополя, люди просто гуляют, кто-то играет на аккордеоне, прохожие останавливаются, танцуют, улыбаются. Там тоже на прилавках можно увидеть майки с Путиным, но не так часто и много, как в Севастополе. И ведь там же продают детские военные костюмчики, для малышей, для подростков, и на улицах то и дело видишь мужчин в характерных шапках, со значками и красными звездами. И такие же краснозвездные шапки молодые папы покупают своим детям. Но в Севастополе ото всего этого рябит в глазах. Правда, если пройтись подальше, то дойдешь и до пляжей, и до ресторанов, но я описываю то, что происходит в самом сердце города на берегу Черного моря.

– Исторические эмблемы, символы, одежда – насколько все это популярно среди молодых людей?

– В Ялте мне кто-то говорил, что молодые люди не сходят с ума по такого рода патриотическим проявлениям, у них другие интересы. Но, как бы то ни было, я видела и молодых людей, вовлеченных в эти почти религиозные процессии и ритуалы. Наверное, это объяснимо традициями. Мне, однако, не приходилось видеть в Европе столь многочисленные группы туристов, направляющиеся к памятникам Второй мировой войны. Впрочем, вероятно, в России долгие годы существовала эта особая культура прославления военного героизма. Люди не столько интересуются произведениями искусства, сколько выражением своей признательности солдату-освободителю. Возможно, это такая особая черта в развитии местного туризма.

– В Европе солдаты тоже погибали, сражаясь за освобождение своих стран. В России, однако, культ поклонения солдату, как вы говорите, более заметен, чем в других странах. Почему?

– Думаю, это связано прежде всего с огромным количеством мемориалов в честь солдат – защитников отечества. Все они находятся в центрах городов, и многие годы родители и дедушки с бабушками приходили к этим памятникам на все праздники. Там звучит музыка, часто музыка Шостаковича, горит вечный огонь... И в Новороссийске я это видела: музыка Шостаковича звучит непрерывно у вечного огня, и люди видят это постоянно. В Европе тоже есть памятники, тоже зажигают огонь и тоже играет музыка, но это происходит в определенные дни, а не постоянно, и эти мемориалы не являются туристическими аттракционами. Люди, приезжающие, например, в Румынию, хотят увидеть, скажем, замок Дракулы, другие – замок Хуньяди, но мало кто устремляется, например, к памятнику Герою-санитару.

В Крыму самым печальным мне показалось (я хочу вернуться к Крыму) то, насколько трудно встретиться с представителями крымско-татарского меньшинства, насколько сложна их жизнь. Я говорила с несколькими из них, и все они опасаются, что станут следующими, кто исчезнет, любой из них может пропасть. И один из них говорил мне с отчаянием и горечью: как могла Украина все это бросить и уйти? Не в том дело, что Украина бросила здесь свое производство, компании, бросила армию, но как она могла бросить здесь своих людей? – такой вопрос высказал один мой собеседник из крымских татар.

А наиболее расслабленное место на территории Крыма – это Феодосия. Туда приезжают люди, у которых денег поменьше. Естественно, мне попадались в основном российские туристы. И в Феодосии я впервые увидела кофейню. Возможно, здесь не так развита культура кофеен, как в Европе, но именно здесь я увидела первую кофейню.

А больше всего мне понравилась из посещенных мною территорий Абхазия. У этого места особое очарование. Конечно, много домов полузаброшенных, полузаселенных. Многие дома постепенно разрушаются – особенно те, что принадлежали грузинам, которые были вынуждены все бросить и уехать. Есть просто развалины, к которым местные жители относятся так: может, кто-то приедет и построит на их месте что-то новое. Абхазы ведь как живут – от русских они получают бюджетные зарплаты и пенсии, а от грузин – электричество. В сравнении с Россией, Абхазия выглядит местом более расслабленным, непринужденным. И хотя люди выживают как могут, но они в целом гораздо более непринужденные, нежели, как мне показалось, в России.

Да, они явно беднее, чем жители России, у них гораздо меньше возможностей, гораздо меньше покупательная способность. Страна блокирована, порты не работают. Торговля минимальна. Фактически вся страна "дышит через российские легкие".

​Туристы есть, но их мало. В Абхазии цены, конечно, пониже, чем в Крыму, но и уровень предлагаемого комфорта тоже. Сходство Абхазии и Крыма в том, что ни в Абхазии, ни в Крыму невозможно пользоваться сетью GSM для мобильной связи, и ты поэтому в определенной мере чувствуешь себя изолированным. Ты не можешь пользоваться банковскими картами, выданными иностранными банками. И очень сложно поменять деньги, особенно в Крыму. В Абхазии полегче, потому что, как я сказала, все не так строго, включая законодательство, и полицейские не такие строгие. Как говорил Бродский: "Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря".

– Ваши впечатления не очень оптимистичны. Вы ожидали этого?

– Это была моя давняя мечта, и, признаюсь, я очень рада, что она осуществилась. Я родилась в Румынии, причерноморской стране, часто бывала на море, позднее начала знакомиться с историей Причерноморья. И меня начал занимать вопрос: почему соседние страны строят свои отношения так, что из прохладного это море зачастую превращается в довольно теплое, иногда горячее? Мне повезло: я получила возможность объехать Черное море и попытаться найти ответы на некоторые вопросы. Но я бы не стала говорить, что полученные ответы меня удовлетворили, – рассказала румынский журналист Сабина Фати, совершившая путешествие вдоль побережья Черного моря.

Репортаж Радио Свобода.