ШЕСТЬ СМЕРТЕЙ ЗА НЕПОЛНЫЙ ГОД
Живущая в Европе независимая журналистка из Таджикистана Анора Саркорова за последние месяцы сообщила о нескольких случаях гибели в таджикских тюрьмах своих земляков. Уроженка ГБАО, она последовательно освещала события 2022 года, и, по некоторым данным, впоследствии сама стала фигуранткой уголовного дела по статье «Публичные призывы к экстремистской деятельности и её оправдание».
30 ноября в посте в Facebook’е Саркорова сообщила, что в колонии №7 Душанбе умер Шерик Карамхудоев — бывший руководитель хорогского отделения запрещённой в Таджикистане Партии исламского возрождения.
Источники журналистки сообщили, что за несколько часов до смерти Карамхудоев внезапно почувствовал резкую слабость, его мучили тошнота и рвота. Несмотря на ухудшение состояния, медицинской помощи он не получил. Смерть политзаключённого подтвердили и собеседники Радио Озоди в ГБАО, добавив, что до освобождения ему оставалось всего несколько месяцев.
Один из говоривших на условиях анонимности подчеркнул: официальная причина смерти пока не озвучена, а родственники, недавно посещавшие заключённого, «не заметили у него проблем со здоровьем».
Карамхудоева задержали ещё в июле 2012 года во время спецоперации в Хороге, объявленной после убийства главы областного управления государственного комитета национальной безопасности (ГКНБ) Абдулло Назарова. Год спустя Верховный суд приговорил его к 14 годам лишения свободы по нескольким статьям. Сам он обвинения отверг, утверждая, что признательные показания в ходе следствия дал под давлением. Суд проходил в закрытом режиме, а приговор был оглашён без участия адвоката. Сторонники Карамхудоева неоднократно называли дело политически мотивированным, власти же заявляли обратное, демонстрируя видеозапись «добровольного признания».
Трагические события ГБАО в 2022 году и их последствия
Горный Бадахшан, занимающий почти половину территории Таджикистана, но населённый всего тремя процентами жителей страны, в основном этническими памирцами, считается самым чувствительным регионом страны. Здесь, на стыке суровой географии и сложной истории отношений с центром, не раз вспыхивали протесты, перераставшие в вооруженные столкновения.
Последнее произошло в мае 2022 года. Поводом стало требование группы молодых жителей Хорога провести объективное расследование гибели Гулбиддина Зиёбекова, в которого силовики открыли огонь во время одной из операций. Люди вышли на площадь, требуя объяснений и справедливости. Для разгона протестующих власти применили спецсредства, что усилило напряжение. Акции быстро охватили соседний Рушанский район, где к требованиям присоединились новые группы местных жителей.
На фоне нарастающего недовольства власти объявили о проведении «контртеррористической операции». Выступления были жёстко подавлены, а регион пережил одни из самых кровавых событий за последние годы. Согласно официальным данным, в Хороге и Рушане погибли 29 человек. В отчёте группы дипломатов ООН приводилась оценка — до 40 жертв. Журналисты Таджикской редакции Радио Свобода, Озоди, изучив доступную информацию и свидетельства, установили имена 34 погибших — мужчин в возрасте от 30 до 57 лет.
18 июня 2022 года президент Таджикистана Эмомали Рахмон сообщил в Дангаре, что «у правительства не было другого выхода»: «…Избили главу района, его заместителя, женщину... Вы извините, но они избили таджикскую женщину… Что ж, другого выхода не было… Я дал приказ, сказал, что постарайтесь нейтрализовать боевиков, или, если это возможно, задержите их».
После этих событий в ГБАО был запущен маховик репрессий: сотни жителей подверглись задержаниям, многие получили длительные сроки заключения. В официальном сообщении, опубликованном на сайте Генпрокуратуры Таджикистана в октябре 2022 года, говорилось, что в целом «после беспорядков в ГБАО» уголовные дела были возбуждены в отношении 109 человек.
Летом этого года журналистка Анора Саркорова сообщила о том, что 23 июня в колонии №6 в Вахдате умер 39-летний Эроншо Махмадрахимов — брат памирского активиста Мехрона Махмадрахимова. Эроншо осудили в 2021 году на 13 лет лишения свободы. Саркорова назвала его «очередной жертвой репрессивной кампании против родственников активистов, находящихся за рубежом». По её словам, давление на заключённого усилилось после того, как Мехрон записал видеообращение уроженцев Рушана в России с призывом прекратить произвольные аресты и расследовать события 2022 года. После публикации ролика, утверждает журналистка, сотрудники ГКНБ начали преследовать родных, и именно Эроншо, находившийся под стражей, оказался в наиболее уязвимом положении.
Источники, близкие к семье, рассказали, что заключённый годами подвергался пыткам и психологическому давлению. В феврале его отправили в карцер, где он заболел тяжёлой формой пневмонии. Несмотря на просьбы о госпитализации, перевести его в больницу отказались. Формальной причиной смерти указали «скопление жидкости в лёгких», однако родственники подчёркивают: до ареста он не имел серьёзных проблем со здоровьем.
За решеткой умер еще один активист из ГБАО — 35-летний Аслан Гулобов. Уроженца Хорога, приговорённого к пожизненному заключению, не стало 9 июня. Саркорова писала, что Гулобов страдал язвой желудка, неоднократно жаловался на ухудшение состояния, но при этом не получал надлежащей медицинской помощи.
Гулобова задержали летом 2022 года в ходе массовых арестов после протестов. Суд проходил в закрытом режиме, а правозащитники заявляли, что во время следствия его пытали. Вместе с ним пожизненные сроки получили Гуломали Айёмбеков и Хайримамад Дустмамадов — все трое отрицали предъявленные обвинения.
В январе 2025 года в тюрьме умер ещё один фигурант бадахшанских дел — 50-летний Кулмамад Паллаев, также осуждённый пожизненно. Он жаловался на сильные боли в желудке, но, по словам Саркоровой, руководство учреждения проигнорировало просьбы о помощи. За несколько дней до смерти его состояние резко ухудшилось, однако сотрудники тюрьмы, как утверждает журналистка, советовали ему «потерпеть».
Паллаева задержали в мае 2022 года и позже приговорили к пожизненному сроку вместе с девятью другими активистами, обвинив их в терроризме, умышленном убийстве и государственной измене.
А 66-летний Богшо Иматшоев умер в тюремной больнице 25 февраля. Его осудили в 2023 году на шесть лет по обвинению в участии в «экстремистской» организации. О смерти заключённого стало известно только 24 августа.
По данным источников, его состояние резко ухудшилось 25 января из-за сильного скачка давления. Скорая помощь прибыла через четыре часа, после чего Иматшоев перенёс инсульт, впал в кому и умер спустя месяц в областной больнице.
61-летний Музаффар Давлатмиров, один из самых авторитетных и почитаемых религиозных деятелей Горного Бадахшана, скончался в июне этого года в колонии строгого режима в Яване. Его смерть, по данным независимых источников, стала результатом тяжёлой формы сахарного диабета, осложнённой отсутствием своевременной и адекватной медицинской помощи.
Родные и правозащитники месяцами били тревогу, подчёркивая, что состояние Давлатмирова стремительно ухудшается и что его содержание под стражей представляет угрозу для жизни. Они направляли обращения во все доступные инстанции, требуя гуманитарного освобождения, — но эти просьбы остались без ответа.
Давлатмиров оказался за решёткой в 2022 году. Суд приговорил его к пяти годам лишения свободы по обвинению в «публичных призывах к экстремистской деятельности». Поводом стало то, что он, как религиозный лидер, совершил джаназа-намаз — молитву по погибшим в ходе силовой операции в Хороге: Мамадбокиру Мамадбокирову, Зоиру Раджабову и Хурсанду Мазорову.
«Смерть нескольких памирских заключённых с разницей в несколько месяцев вызывает серьёзные вопросы об обращении с политзаключёнными и условиях содержания в тюрьмах Таджикистана, — заявила Сыинат Султаналиева, исследователь Human Rights Watch по Центральной Азии. — Власти должны незамедлительно и открыто расследовать эти случаи и предоставить семьям ясные объяснения».
Власти Таджикистана до сих пор не комментировали череду смертей памирцев за решёткой. В начале августа министр юстиции Таджикистана Музаффар Ашуриён на пресс-конференции заявил, что заключённым оказывают медицинскую помощь, для этого созданы «необходимые условия».
«КАМПАНИЯ ЗАКРУЧИВАНИЯ ГАЕК ПРОТИВ ПАМИРСКОГО НАРОДА»
Cмерть бадахшанского политзаключённого Шерика Карамхудоева в душанбинской колонии вызвала серьёзную тревогу у правозащитников и всех, кто годами следит за состоянием пенитенциарной системы Таджикистана. Его гибель — не отдельный инцидент, а свидетельство глубокого и затяжного кризиса, говорит в беседе с Азаттык Азия профессор кафедры прав человека Университета Южной Калифорнии Стив Свердлов.
«Эта смерть ещё раз подчёркивает: в Таджикистане продолжается полномасштабный кризис в сфере прав человека. Власти должны незамедлительно и беспристрастно расследовать уже шесть случаев гибели памирских заключённых в этом году. Эти смерти вызывают серьёзную обеспокоенность в контексте обращения с этническими памирцами — исторически преследуемым культурным, религиозным и языковым меньшинством», — отмечает исследователь.
Свердлов подчёркивает, что в случае с Карамхудоевым переплелись сразу две «запрещённые» идентичности — оппозиционная политическая и памирская:
«Последние три года мы наблюдаем системную кампанию закручивания гаек против памирского народа. Она затрагивает политических активистов, культурных деятелей, религиозных лидеров, бизнесменов, адвокатов, потенциальных кандидатов в политику. Количество памирских политзаключённых растёт, дополняя уже огромный список людей, оказавшихся за решёткой за последние десятилетия по политически мотивированным делам».
О системном характере происходящего говорит и другой правозащитник, согласившийся прокомментировать ситуацию анонимно по соображениям безопасности:
«Шесть смертей за столь короткий период — это уже не цепочка случайных трагедий, а системный сигнал. Все эти смерти произошли там, где государство полностью контролирует жизнь человека. Если заключённые умирают один за другим, а почти во всех случаях речь идёт о несвоевременно оказанной медицинской помощи, — это указывает на серьёзные структурные проблемы в пенитенциарной системе Таджикистана».
Он подчёркивает, что в таких условиях государство обязано обеспечить максимальную прозрачность: «Речь идёт не только о судьбах конкретных людей, но и о доверии к государственным институтам. Когда отсутствует своевременная информация и родственники не получают ясных ответов, формируется атмосфера страха и безнаказанности».
По его словам, особую тревогу вызывает тот факт, что большинство умерших были связаны с «чувствительными» делами, возбужденными по следам событий 2022 года в ГБАО. «В подобных делах крайне важно обеспечить независимый мониторинг, регулярные медицинские осмотры, доступ к адвокатам. Но судя по обстоятельствам, эти базовые гарантии не были обеспечены», — уверен он.
Стив Свердлов считает, что тюрьмы Таджикистана остаются одной из самых закрытых и проблемных сфер: «Мы видим серьёзные проблемы — пытки, переполненность, болезни, голод. И при этом власти фактически лишают международных наблюдателей, включая Международный комитет Красного Креста, возможности посещать тюрьмы. Да, правительство формально согласилось на некоторые рекомендации, но не выполнило их в ключевой части — в обеспечении независимого доступа к местам лишения свободы».
Он вспоминает неоднократные слушания по ситуации в Таджикистане в структурах ООН:
«Международные механизмы снова и снова призывали Душанбе открыть доступ наблюдателям. И шесть смертей за год лишь подчёркивают, насколько серьёзна ситуация. Международные партнёры Таджикистана — те, кому небезразличны политические свободы и права человека — должны поставить этот вопрос в повестку, включая возможность санкций в отношении должностных лиц, отвечающих за эту систему: генпрокурора, главы спецслужб и других».
Он обращает внимание на то, что до сих пор не было справедливого расследования того, что произошло в ГБАО, когда «власти применяли силу против мирных протестующих, а затем начали массово закрывать учреждения, бизнес-предприятия, НПО, связанные с памирской культурой и автономией».
Профессор отмечает, что преследование памирцев давно вышло за пределы страны: «Мы постоянно слышим о памирских активистах, которых похищают в России и Турции, а затем тайно переправляют в Таджикистан. После этого их ждут длительные сроки заключения».
В последние годы десятки лидеров и активистов ГБАО, проживавших за рубежом, были похищены и вывезены в Таджикистан. Среди них — Ораз и Рамзи Вазирбековы, Амриддин Аловатшоев и другие. Например, Рамзи Вазирбекова, пропавшего в московском аэропорту Домодедово, как позже выяснилось, доставили в Таджикистан. На закрытом судебном процессе в Душанбе его приговорили к 13 годам лишения свободы, а его брата Ораза — к 16 годам заключения.
«Ситуация вокруг кампании против памирцев достигла такого уровня, что организация Genocide Watch ещё в 2022 году предупредила о риске геноцида, — говорит Свердлов. — Поэтому сегодняшняя ситуация крайне серьёзна. Я надеюсь, что Душанбе услышит призыв международного правозащитного сообщества: страна должна стать более открытой, обеспечить прозрачность расследований и освободить людей, лишённых свободы по произвольным политическим мотивам».
Международные группы ранее уже выступали с осуждением смертей активистов из ГБАО в тюрьмах. В августе 2025-го 14 организаций, среди которых Антидискриминационный центр «Мемориал» в Брюсселе, CIVICUS, International Federation for Human Rights, Всемирная организация против пыток, заявили, что «плохие условия содержания под стражей, проблемы с доступом к медицинской помощи в местах содержания под стражей и случаи смерти в местах лишения свободы являются системными проблемами в Таджикистане».
Международная правозащитная организация Amnesty International в сентябре 2023 года призвала Душанбе «немедленно и безоговорочно освободить всех памирских активистов и правозащитников, которые были задержаны исключительно за реализацию своих прав на свободу слова, объединений и мирных собраний».
Фернан де Варен, спецдокладчик ООН по вопросам меньшинств также заявил, что «в отношении протестовавших в событиях 2021 и 2022 годов в ГБАО были применены жесткие меры и эти события должны быть независимо и справедливо расследованы».
В Душанбе на многочисленные призывы правозащитных групп никак не отреагировали.
