«Главное, чтобы народ знал». Харассмент в армии: история Айганым

Отправилась на воинскую службу защищать родину, но была вынуждена защищать себя. Заявление бывшей военнослужащей-контрактницы Айганым Ельчибаевой, в котором она сообщает о домогательствах к ней со стороны командира батальона, вновь выводит на передний план вопрос о защите женщин от домогательств. На фоне огласки этой истории Минобороны заявило о создании комиссии, только чтобы через три дня объявить, что факты не нашли подтверждения.

Айганым Ельчибаева призвалась в войсковую часть 54179 в поселке Шенгельды в Алматинской области. Ее заявление опубликовал 9 августа фонд «НеМолчиKZ». В своем заявлении Ельчибаева сообщает, что с самого начала службы подвергалась преследованию и домогательству со стороны командира батальона. «У него есть семья, но это его не останавливало. Мои отказы он воспринимал крайне негативно, подвергал меня за это оскорблениям и издевательствам над моим достоинством», — рассказывает Ельчибаева.

Подчиненные, пишет Айганым, старались делать вид, что не замечают бесчинств со стороны майора, а командование войсковой части закрывало глаза на его действия.

В ответ на свои просьбы Айганым слышала отказ с аргументацией: «Ты красивая девушка, в твою личную жизнь мы не лезем, я тебе не брат, [не] сват, не твой апостол, командиров не выбирают, никто тебя в армию за руку не тащил».

Тем не менее майора перевели в другую войсковую часть, на его место пришел его товарищ, который, по словам Ельчибаевой, задался целью ее уволить. Как рассказывает Айганым, с назначением нового командира служба в армии стала для нее «просто невыносимой», она подверглась еще большим издевательствам и унижению. Ей устраивали досмотры на КПП, в ходе которых ощупывали разные участки тела. «В ходе досмотра без моего согласия меня трогали за грудь, за гениталии в коридоре войсковой части при мужчинах», — рассказывает Ельчибаева.

Постоянный стресс привел к появлению у нее эрозивного гастрита и хронического аутоиммунного заболевания кожи — псориаза. Этой весной девушка получила строгий выговор и вскоре была уволена из рядов ВС, так как «не прошла аттестацию».

12 августа Минобороны отчиталось, что по результатам работы комиссии и анализа объяснительных военнослужащих войсковой части 54179 обвинения, предъявляемые гражданкой Ельчибаевой, не нашли подтверждения. Как заявляет ведомство, ранее, 6 мая, отделом военной полиции по письменному обращению бывшей военнослужащей была проведена проверка, «весь личный состав батальона фактов неправомерных действий со стороны должностных лиц войсковой части 54179 в отношении Ельчибаевой не подтверждает». Азаттыку не удалось связаться для комментариев с командиром батальона. По номерам войсковой части никто не ответил на звонки, в пресс-службе Минобороны не предоставили контактов военных.

СТРАХ УВОЛЬНЕНИЯ И ЖЕРТВА КАК ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Как рассказала Азаттыку Айганым, командир не только звонил, писал в мессенджеры с предложениями провести вместе время, но и приставал прилюдно.

— Он мне постоянно звонил, звал постоянно, «давай погуляем», «я хочу с тобой вечер провести», в кабинет к себе постоянно звал. Был случай, когда мы собрались всем батальоном и он был выпиши и начал при всех меня лапать, я его ударила. После этого я начала открыто говорить о том, что это ненормально. Меня обвинили, что я вру, — сказала Айганым Ельчибаева Азаттыку.

Девушка отмечает, что встречала сочувствие и поддержку со стороны сослуживцев, чаще — женщин. Но помогать ей или выступать в ее защиту коллеги не собирались, говорит Айганым. «Это наш командир, нам надо семьи кормить, детей кормить, поэтому, как он скажет, так и будет», — приводит она аргументы сослуживцев, которые откровенно говорили об угрозе их увольнения в случае их открытой поддержки девушки.

— Я предлагала собраться всем и написать коллективное заявление, они (коллеги-девушки, которые заявляли, что тоже подвергаются преследованиям. — Ред.) говорили, что до этого были такие случаи, «это армия, нужно это терпеть». Мне рассказали, что до моего прихода в эту часть там была женщина, она точно так же страдала [от домогательств] долгое время и, когда она пошла в открытую, ее просто уволили, — рассказывает Айганым Ельчибаева.

Случай с Айганым не только выводит на передний план вопрос о защите женщин от домогательств на работе и на службе, в частности. То, что Айганым решилась предать историю огласке, по мнению правозащитников, важно и тем, что это наглядно показывает, что жертвы домогательств не всегда могут вести себя «как надо», не всегда могут сообщить о случившемся и иметь при этом материальные доказательства и свидетелей, готовых по требованию властей подтвердить факты.

Жертвы пребывают в состоянии шока и нередко испытывают чувство вины из-за неспособности дать отпор, говорят эксперты. Сексуальное домогательство — исходящее на рабочем месте, как правило, со стороны руководителя или нанимателя — не только посягает на гражданские права и свободы, но и оказывает продолжительное психотравмирующее воздействие на жертву, которая оказывается в безвыходном положении или в состоянии оцепенения. Сам объект домогательств может и не распознать сразу, что становится жертвой харассмента, либо сами себе жертвы долго не могут признаться в том, что происходит или произошло.

— Жертва насилия может долгие годы переживать ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство. — Ред.), которое провоцирует многие болезни (гастроэнтерологические проблемы, проблемы с иммунной системой, головокружения и головные боли, боль в грудной клетке, суставах или дискомфорт в других частях тела), вызывает значительные нарушения психики, например депрессию, повышает риск дезадаптации. В долгосрочной перспективе так же страдает психика, происходит нарушение базовых психологических потребностей, например таких, как потребность в безопасности, потребность в принятии себя. Многие жертвы живут в состоянии повышенной бдительности («надо быть начеку»), которая, в свою очередь, приводит к серьезным перегрузкам, — соответственно, частым переутомлениям и депрессиям. Очень часто возникают диссоциативные состояния, нарушения памяти. Во время насилия или сразу после него часто возникает реакция замирания или оцепенения, которая как бы «замораживает» жертву — реакция на домогательства появляется не сразу. Кроме того, включается механизм диссоциации, и жертва живёт как будто «на автопилоте», — говорит в комментарии Азаттыку Райса Байдалиева, практикующий психолог, работающая с жертвами насилия.

— Казахстан в 1998 году присоединился к международной Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин», участники которой обязуются создать все условия для защиты женщин от дискриминации. В интересах самого ведомства должно было быть участие независимых специалистов в расследовании дела. И да, учитывая, что домогательства — это изощренная практика насилия, участие психолога в расследовании дела (или проверке, как в данном случае) необходимо, — отмечает Байдалиева.

СЛЕПЫЕ ЗОНЫ

Оскорбительными и травмирующими могут быть не только действия, сексуальные домогательства могут быть и вербальными. Из чего вытекает страх жертв обращаться в полицию в стране, где понятие «сексуальное домогательство» не прописано в законодательстве. Жертвам могут заявить, что ничего такого не случилось, физического контакта не было. Как отмечает фонд «НеМолчиKZ» в своем недавнем обращении к властям, бывший юрист из войсковой части, где служила Айганым, подтвердил, что она обращалась и жаловалась на домогательства, но при этом заявил, что «ничего серьезного не произошло»: «Я ее предупредил, что если что-то случится, то сразу сообщай».

Соучредитель фонда SVET, помогающего пострадавшим от сексуального насилия, Кирилл Флаймэн отмечает, что отсутствие выделенного состава «сексуальные домогательства» в уголовном кодексе усложняет процесс защиты прав жертв домогательств.

— Способов привлечь агрессора нет. Есть две статьи, которые применимы к харассменту: 434 адмкодекса (о «мелком хулиганстве») и 123 уголовного кодекса. Последняя, к слову, имеет достаточно неприятное название, которое, по нашему мнению, является дискриминационным, — говорит он. — Мы видим следующие слепые зоны: оба закона до конца не описывают сам акт домогательства и то, как его распознать, для понимания границ начала домогательства и ответственности за него, вторая проблема в том, что исполнение наказаний даже по имеющимся статьям — редкое и слабое, — говорит он.

ТЕРПИМОСТЬ В ОБЩЕСТВЕ К ПРОБЛЕМЕ

Дискуссии на тему создания статьи о домогательствах то и дело проводятся в экспертных кругах. Правозащитники говорят, что проблема сексуальных домогательств является повсеместной, обсуждение разворачивается и в плоскости доказательной базы и определения того, что следует отнести к сексуальным домогательствам и как будет применяться данная статья.

Между тем нынешнее законодательство позволяет харассерам уходить от ответственности, тогда как это, в свою очередь, может создать условия для гораздо более тяжёлых преступлений, предупреждают эксперты. Кроме того, они добавляют, что такое явление, как виктимблейминг, когда жертву преступления или насилия обвиняют в том, что с ней произошло, идет рука об руку с сексуальными домогательствами.

Основательница фонда помощи пострадавшим от насилия «НеМолчиKZ» Дина Смаилова, говоря о проблеме харассмента, отмечает ее повсеместное наличие. По словам правозащитницы, с домогательствами и «неуместным флиртом» сталкиваются почти все женщины в стране. Особо распространен харассмент в медицинской сфере, образовательной, в полиции, говорит Смаилова.

— Отношение к этой проблеме формируется благодаря обществу, которое терпимо к этой проблеме. Оно настолько терпимо, что готово выступить против той, которая вышла и готова открыто об этом заявлять, — говорит Дина Смаилова.

После публикации истории Айганым на страницах фонда в социальных сетях появилось множество комментариев, в которых утверждается, что в казахстанской армии факты домогательства не являются редкостью. «Многие, кто подвергаются харассменту, увольняются из армии либо соглашаются на такие условия, только чтобы остаться служить», — комментирует ситуацию правозащитница.

Но также есть немало тех, кто пытается возложить на жертву полностью или частично ответственность за совершённое в отношении нее нарушение.

— Такое пишут и женщины, и это меня, конечно, пугает. Мы так никогда не вылечим общество от этого потребительского отношения к женщинам. Такое в обществе надо лечить, за такие домогательства следует сурово наказывать, пресекать подобное. Нужно, чтобы в каждой организации существовал этический кодекс и горячая линия, куда женщина может пожаловаться, — говорит Дина Смаилова.

Решить проблему смогут только внесение понятия «домогательство» и ответственность за него на законодательном уровне, уверена Дина Смаилова. «Поможет только закон», — заявляет общественница.

— Люди смотрят только на закон: законом запрещено, по закону будет отвечать — [агрессор] уже будет себя сдерживать. Так как будет понимать: «Я на работе, на службе, мне этого делать нельзя, потому что я могу потерять работу». Но у нас даже не прописаны никакие протоколы, как поступать в такой ситуации, — отмечает Смаилова.

ЧТОБЫ СТАТЬЯ НЕ СТАЛА «МЁРТВОЙ»

Чтобы принять статью, предполагающую ответственность за харассмент, необходимо также тщательно и точно описать само понятие домогательства, уверен адвокат Бауыржан Азанов. По его словам, любые неточности могут стать поводом для неправильного применения статьи закона.

— Если законодательно четко не разграничить понятие «домогательство», возможно некорректное применение нормы. Это надо исключить заранее, должна быть проделана большая работа, — говорит адвокат.

Кроме того, немаловажным Азанов считает и применение закона на деле, «чтобы статья не стала "мёртвой"».

— Даже представить, что статью приняли, она есть, а потом всё упирается в какого-нибудь участкового, который скажет: «Ты чего, тебя же не изнасиловали, не убили», «Тебе что, делать нечего? Иди, работай». Не обязательно, что так будет, но такое возможно, — говорит Азанов.

Между тем в фонде «НеМолчиKZ» не считают, что боязнь «оговоров» должна как-то препятствовать созданию статьи о сексуальных домогательствах. В фонде отмечают, что при желании оговорить можно и по другим существующим статьям, в том числе связанным с коррупцией.

— Так можно потребовать отменить все статьи уголовного кодекса только из-за опасений, что кого-то «оговорят». Если рассматривать с точки зрения оговора, то можно обратиться к тем статьям, которые уже есть. Например, статья «Изнасилование». Понятно, что обращаются по этой статье далеко не все: жертв изнасилования гораздо больше. И если посмотреть на процент оговора, то он очень маленький. То же самое — здесь. Да, возможно, будут такие ситуации, когда человек придет и оговорит, но процент будет ничтожный. Если сравнить с тем, сколько дел заведут по домогательствам, сколько дел доведут до суда.

— Важно помнить, что в законе предусмотрена статья за клевету. Человек, который не домогался, но его в этом обвиняют, легко может заявить о клевете. Эта статья давно работает. В отличие от статьи о харассменте, которой даже нет, — говорит Дина Смаилова.

Наблюдатели не берутся оценить масштабы сексуальных домогательств в Казахстане. Проводимые соцопросы вряд ли отражают истинную картину, поскольку нередко отвечающие не понимают сути вопроса, говорят специалисты.

— У нас в месяц около десятка заявлений точно поступает по харассменту. Обращаются далеко не все. Многие пострадавшие понимают, что наказания [агрессору] не будет: нет такой меры, — говорит Дина Смаилова. — Мы растем в социуме, где границы нарушают постоянно. Поэтому большинство населения не осознают, что что-то произошло страшное. Даже сотрудники полиции после обращения Айганым звонили мне и говорили: «Ну ничего же страшного не произошло!» Но у нас было несколько дел, когда сначала были домогательства, никто не вступился за жертву и потом было изнасилование.

На фоне дискуссий о том, принимать или нет статью о домогательстве, остается без ответа вопрос, как быть всем тем, кто пережил сексуальное домогательство, которое принято рассматривать как форму дискриминации и насилия.

Айганым Ельчибаевой сейчас 25 лет. Со смертью отца она стала единственным кормильцем в семье. После увольнения из армии Айганым устроилась работать в службу такси, водителем.

«Мне пришлось отказаться от мечты. Теперь буду думать о семье, о том, как их на ноги поставить», — говорит Азаттыку Айганым. По ее словам, возвращаться на службу она не планирует. «Для меня главное, чтобы народ знал о том, что творится в войсковой части 54179», — говорит Айганым.