56-летняя Мансия Искакова работала учителем английского языка в военной школе-интернате в Караганде. Педагога не стало два года назад. Она умерла в стенах больницы, куда пришла на плановое лечение.
— На фоне псориаза у мамы болели суставы. Каждый год весной ложилась в больницу, проходила лечение, и всегда всё было нормально. Она так радовалась, что в областной больнице подлечится. Своими ногами пошла туда. Взяла с собой учебные журналы, дистанционно занималась с учениками, отправляла им задания, общалась с ними и с нами. Хорошо себя чувствовала в первый день, — вспоминает Гульзия Искакова, дочь учителя с 35-летним стажем.
На второй день, рассказывает Гульзия, мать сообщила о резком ухудшении самочувствия. После инъекции стали неметь ноги и руки.
— Когда мама спросила, что ей поставили, то оказалось, что это был преднизолон, хотя она предупреждала, что ей его нельзя. Она просила нас забрать её оттуда. Мы поехали, нас не пустили, был карантин [по коронавирусу]. Нам сказали, что её переведут в другую палату и там будет лучше уход. К вечеру она позвонила, плакала, очень плохо было. Потом на звонки уже не отвечала. Мы поехали в больницу, там сказали, что всё хорошо. А когда пришли домой, нам сообщили о смерти мамы, — говорит Гульзия Искакова.
В медицинском заключении указано, что причиной смерти стали выраженный отёк и энцефаломаляция головного мозга и стволовых структур.
Родные покойной уверены, что ухудшение стало следствием инъекции.
В акте проверки, которую по требованию адвоката семьи Искаковой провёл департамент комитета медицинского контроля, говорится: «После введения инфузии преднизолона отмечена выраженная слабость, онемение верхних и нижних конечностей, головокружение, повышение уровня сахара в крови». Департамент заключил, что разовая доза была повышена, параллельно пациентке ввели другой препарат, что «противоречит рекомендациям и повышает вероятность развития нежелательных реакций». «Лечение основного заболевания на фоне сахарного диабета требовало осторожного подхода при назначении комбинированной терапии», — отмечается в акте.
В ходе проверки выяснилось также, что в терапевтическом корпусе больницы, развернутом на 179 коек, где лежала Мансия Искакова, отсутствует отделение реанимации и интенсивной терапии, что нарушает «штатные нормативы» и служит «фактором риска несвоевременного оказания неотложной реанимационной помощи». В выходные больница не обеспечила выезд реаниматолога, хирурга, дежурный по стационару не провёл осмотр, медучреждение не организовало консилиум.
В больнице объяснили проверяющим, что дежурный врач вызвал хирурга и реаниматолога, но консультации не проводились. Консультация невропатолога была запоздалой, что «явилось ключевым [фактором] фатальности исхода клинического случая».
ДЕЛО, КОТОРОЕ ЗАКРЫВАЛИ ЧЕТЫРЕ РАЗА, И УТЕРЯННЫЕ ВЕЩДОКИ
Дочь Мансии Искаковой после смерти матери написала заявление в полицию. Там зарегистрировали дело. Но затем его прекратили. Прокуратура подала протест. Полиция назначила внеплановую проверку качества медуслуг. Лечащий врач был уволен с формулировкой «по собственной инициативе». Согласно постановлению полиции, в отношении врача меры «не приняты ввиду увольнения».
Полиция пришла к выводу, что в действиях медработников отсутствуют признаки уголовного правонарушения, предусмотренного статьёй «Ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей». Следствие не увидело «признаков насильственной смерти пациентки».
Но родные и их адвокат говорили не о насильственной смерти, а о «ненадлежащем выполнении медицинскими работниками обязанностей».
Дело возбудили по «нулевой» статье, просто по факту смерти, а должны были по «ненадлежащему выполнению обязанностей»
— Дело возбудили по «нулевой» статье, просто по факту смерти, а должны были по «ненадлежащему выполнению обязанностей». По многим пунктам было нарушение приказа Минздрава, — говорит адвокат Аманжан Ахметов.
Полиция четырежды прекращала уголовное дело «за отсутствием состава уголовного правонарушения», а прокуратура с этим то соглашалась, то направляла на дополнительное расследование.
Департамент комитета медицинского контроля рекомендовал провести комплексную судебно-медицинскую экспертизу. Полиция отказалась, отметив в постановлении, что «назначить судебно-медицинскую экспертизу не представляется возможным, так как медицинские документы и препараты утеряны». По утере вещественных доказательств был зарегистрирован отдельный факт в 2022 году. Проведено служебное расследование, утеря подтверждена. В ответе полиции сказано, что сотрудник, допустивший это, «получил взыскание в виде выговора».
Прокуратура Карагандинской области сообщает, что проведение комплексной судебно-медицинской экспертизы теперь не представляется возможным «в связи с отсутствием в департаменте полиции финансирования по привлечению узкопрофильных специалистов для участия в проведении исследований». Но адвокат считает это формальным предлогом.
«Мне, как бывшему работнику прокуратуры, расследовавшему тяжкие и особо тяжкие категории уголовных дел и надзиравшему за органами внутренних дел, больно и обидно наблюдать за происходящим безобразием», — пишет адвокат в обращении прокурору области.
ПРОВЕРКУ ПРОВЕЛИ, ВРАЧЕЙ НЕ ПРИВЛЕКЛИ
Областное управление здравоохранения не ответило на вопросы Азаттыка, с какими жалобами поступила в больницу Мансия Искакова и почему она скончалась. Сослалось на медицинскую тайну.
Управление здравоохранения подтвердило, что департамент комитета медицинского и фармацевтического контроля проводил проверку и больнице было вынесено предписание.
«Был разработан и утверждён план мероприятий по устранению выявленных нарушений при оказании медицинской помощи. Результаты проведённой проверки, а также план мероприятий доведены до сведения сотрудников. К дисциплинарной ответственности сотрудники больницы не привлекались, с учётом признанного обращения как частично обоснованного (ввиду выявленных организационно-тактических нарушений, дефектов диагностики, а также учитывая результат пересмотра гистологических препаратов, напрямую не повлиявших на исход)», — ответил Азаттыку заместитель руководителя управления Канат Абзалиев.
Областная больница сообщила, что по летальному случаю проведён внутренний служебный разбор, прошло заседание комиссии. Через несколько месяцев после летального случая работа отделения в терапевтическом корпусе больницы была возобновлена. Но сейчас в этом отделении всего шесть коек.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ МИНЗДРАВА СМЯГЧИТЬ НАКАЗАНИЕ ЗА ОШИБКИ И МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА
В апреле этого года министр здравоохранения Ажар Гиният предложила смягчить ответственность медработников за причинение вреда здоровью пациента или его смерть. С инициативой она выступила в мажилисе на заседании рабочей группы по вопросам внесения изменений в законодательство по здравоохранению, в частности в статью 317 Уголовного кодекса («Ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медицинским или фармацевтическим работником»). Штрафы за причинение вреда здоровью предлагают снизить в полтора-два раза, а также сократить время общественных работ и сроки ограничения и лишения свободы.
Предусмотренное сейчас в законодательстве наказание в случае смерти пациента — лишение свободы на срок до пяти лет с запретом занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью — предложено заменить ограничением свободы до четырёх лет. Наказание за смерть двух или более человек — смягчить до ограничения свободы до шести лет вместо существующего реального срока от трёх до семи лет.
Минздрав выдвинул предложения после того, как в конце марта на первой сессии парламента нового созыва президент страны Касым-Жомарт Токаев заявил о том, медики должны иметь «гарантированную законом защиту своих прав». В декабре 2022 года министерство также предлагало смягчить наказание за врачебные ошибки, мотивируя тем, что акушеры-гинекологи, хирурги и травматологи вынуждены работать с риском летального исхода. Говорилось о дефиците квалифицированных медработников, нехватке почти четырёх тысяч врачей.
Эксперт по вопросам здравоохранения Марат Мамаев говорит, что мировое профессиональное сообщество признаёт, что уровень развития медицины пока не позволяет избежать неумышленного вреда здоровью или смерти пациента от совершения врачебной ошибки.
— Устрашение уголовным наказанием не привело к сокращению этих случаев. И борьба не с причинами, а с последствиями имеет разрушительное влияние на развитие практики оказания медицинской помощи и юридическую защищённость более 200 тысяч медицинских работников, — говорит эксперт Азаттыку.
Мамаев изучил предложенные министерством поправки и полагает, что внедрение «института возмещения вреда, причинённого жизни и здоровью пациента», через механизм страхования профессиональной ответственности медработника не способно стать системой защиты и ответственности медицинских работников. Мамаев считает, что предложенная модель намеренно упрощена, недооценена важность развития института экспертизы качества медпомощи, сложность работы медработника. По словам эксперта, больший акцент делается на защите имущественных интересов медицинской организации, нежели на защите прав медработника.
По информации Минздрава, ежегодно в Казахстане заводят около 300 уголовных дел в отношении допустивших ошибки врачей. За каждой ошибкой — искалеченная судьба или потерявшие близких семьи.
Гульзия Искакова, похоронившая два года назад мать, выступает против смягчения наказания за смерть пациентов:
— За халатность и безграмотность врачей надо наказывать, ведь в их руках человеческая жизнь и здоровье, а это главная ценность. Так наша медицина скоро пробьёт дно. Нельзя такое спускать с рук. Мы потеряли самого дорогого человека по их вине, а они даже не удосужились выразить нам соболезнования.
КОММЕНТАРИИ