«Дали 5556 тенге». Как выживает в карантин особенная семья из Тараза

Старый дом на одной из улочек в центре Тараза. Во дворе стоит запыленный автомобиль, строительство домика рядом не закончено. Похоже, осталось установить окна и двери.

Семья Катеевых (фамилия и имена героев изменены), проживающая здесь, особенная. 44-летний Владимир и 40-летняя Оксана — слабослышащие и не могут говорить. У супругов двое детей: у 11-летнего Димы не работает одна рука, его сестра, 17-летняя Виктория, с детства прикована к инвалидной коляске, она также не может говорить.

До середины марта отец занимался продажей книг и игрушек пассажирам поездов. После введения чрезвычайного положения из-за распространения коронавируса железнодорожное сообщение было остановлено. Владимир остался без работы.

— У нас сложная ситуация, работы нет. Ежемесячные пособия от государства — это всё, что у нас есть. А нам надо выплачивать банку долги по нескольким кредитам, ­— говорит Дима, переводя слова отца репортеру Азаттыка.

У обоих супругов — инвалидность третьей группы, в месяц они получают пособие — по 39 тысяч тенге каждый (около 90 долларов США), Виктория — 59 тысяч (около 140 долларов США), Дима — 31 тысячу тенге (около 70 долларов США). Около двух третей пособий семья тратит на погашение кредитов. Другая часть идет на покупку лекарств и витаминов для Вики.

— Мы остались без денег на карантине. Заняли у бабушки и заплатили за газ и электричество, но всё еще в долгах. Если сможем найти работу с хорошей зарплатой, то, по крайней мере, смогли бы завершить строительство кухни, — продолжает Дима.

Катеевы говорят, что во время карантина не получали никакой помощи от государства, кроме единовременного пособия в размере 5 556 тенге (около 13 долларов США) на продукты. Во время Рамазана (24 апреля — 24 мая) едой семью в складчину снабдили соседи — на 25 тысяч тенге (около 60 долларов). По словам Димы, в это время холодильник был забит продуктами.

ВЛАДИМИР

Владимир прежде работал в городской больнице: устроился сантехником, но, говорит он, приходилось и убирать двор, и обрезать деревья. За дополнительную работу Владимиру не платили, и он уволился. Затем пытался заработать, продавая пассажирам поездов книги и игрушки. Для этого взял кредит в банке.

— На кредитные деньги он покупал по оптовой цене книги, игрушки и пытался их продавать. Но денег было мало. Хорошо, если зарабатывал по две-три тысячи тенге в день. За посадку на поезд он платил проводникам по 500 тенге, — рассказывает его жена Оксана через сына.

За два часа поездом от Тараза до станции Кулан в районе Турара Рыскулова Владимир пытался сбыть имевшийся товар. Он записывал на ладони «400 тенге» и «500 тенге» и жестом показывал пассажирам цены.

— Торговля то есть, то нет. Иногда высаживали с поезда, — говорит Владимир.

Он перестал торговать во время жесткого карантина, потом и вовсе бросил этот бизнес.

— Мы обращаемся в центр занятости, но работы [подходящей] нет. Предлагают низкую зарплату, ее ни на что не хватает. Я бы пошел работать, если бы заработка хватало на жизнь, — говорит он.

В беседе с репортером Азаттыка Владимир рассказывает, что родился здоровым. Слух потерял в школьные годы, винит в этом врачей. В итоге ему пришлось идти в спецшколу-интернат.

— Соседи, которые всё время слышат мои крики, наверное, думают, что я беспокойный ребенок, — смеется Дима. — А я кричу, чтобы дозваться отца.

ОКСАНА

Мать Димы Оксана родилась и выросла в Кыргызстане. По ее словам, она тоже родилась абсолютно здоровой. Слух потеряла в детстве, в результате воспаления уха. Выросла, вышла замуж. Муж, услышав, что их дочь Виктория родилась с пороком, бросил обеих и уехал. Оксана с месячным ребенком на руках приехала к матери. Жили за счет продажи мяса и молока.

— В то время ситуация в Кыргызстане была плачевной. Моей дочери-инвалиду предоставили лишь одну инвалидную коляску, и на этом всё. Другой помощи не было, — говорит Оксана Азаттыку через сына.

Позднее Оксана с дочкой переехала в Казахстан, в 2007 году познакомилась с Владимиром. Пара поженилась, а в 2009 году родился Дима.

— В детстве я любил отца больше, чем мать. Как вырос, всё изменилось. Я считаю, что мама должна была родиться мужчиной. Нет ничего, чего бы она не умела, — говорит Дима.

ВИКТОРИЯ

За Викторией ухаживает мама. Оксана говорит, что поднимать и сажать обратно в коляску 17-летнюю взрослую девушку нелегко. Сшила себе специальный бандаж — надевает, когда поднимает дочь.

У Виктории диагностирована самая тяжелая форма детского церебрального паралича. Она видит, слышит, понимает, но не говорит и не двигается самостоятельно. В основном сидит в инвалидной коляске, из дома не выходит.

— Я люблю ее, но иногда кажется, что она мне завидует. Однажды в Кыргызстане моя сестра увидела, как я играю, и захотела встать из инвалидной коляски. Она сделала пару попыток подняться и выпала, — рассказывает Дима.

— Мать, когда была беременна Викой, не ела мяса, и у нее было слабое здоровье. А когда забеременела Димой, ела конину, — шутя, добавляет муж, разливая чай.

Дима продолжил: «Как бы хорошо мою сестру ни кормили, она худая и красивая. Я полнею просто так».

До пятого класса Виктория находилась на домашнем обучении, но потом учителя перестали приходить домой. Оксана считает, что это связано с характером дочери, которая «не хочет учиться и сердится».

Государство предоставляет Виктории две коляски — для передвижения в помещении и для прогулок. Выдают подгузники на каждый день и предоставляют возможность бесплатно наблюдаться у ортопеда.

СТАРЫЙ АВТОМОБИЛЬ И КРЕДИТЫ

Большая проблема для семьи — возить Викторию в больницу, так как ее инвалидная коляска не помещается в автобусы. Бюджет семьи не позволяет ездить на такси.

— Вызвать инватакси (социальное такси для инвалидов. — Ред.) непросто. У них и без нас много клиентов. Они не приезжают по первому зову и бывают несвободными, когда нужны. Водители такси не ждут нашего выхода из больницы. После всех этих невзгод мама поставила себе цель обзавестись собственной машиной во что бы то ни стало. В конце концов она добилась этого, ­— говорит Дима.

В 2014 году Оксана получила водительские права. Она четыре месяца посещала специальные курсы для инвалидов в автошколе в Таразе.

— Сидевший рядом инструктор был очень строгим. Если мы неправильно нажимали на тормоз, он мог ударить по ноге. Мне было тяжело, но научилась, — смеется Оксана.

Семья длительное время экономила на всем, пытаясь накопить на автомобиль, деньгами помогли и родственники, а недостающую сумму взяли в банке — так у Оксаны появился старый подержанный автомобиль, который к тому же был не на ходу. Катеевым пришлось взять еще один, чтобы отремонтировать машину.

— Однажды в машине сел аккумулятор, и она не заводилась. Тогда мама очень сильно плакала, подумала, что не успели купить машину, а она уже сломалась, — вспоминает Дима.

Оксана говорит, что, как только машина поехала, посадила рядом с собой Владимира и объехала Тараз, а потом долго тренировалась за городом. Только после длительных тренировок она начала возить дочь в больницу самостоятельно. По словам женщины, за четыре года за рулем полиция останавливала ее дважды: один раз за превышение скорости, второй — для проверки документов.

— Меня не оштрафовали. В то время я только училась ездить. Они, наверное, поняли мои особенности и, сделав замечание, отпустили, — говорит она.

Но вот уже полгода старая машина стоит во дворе: снова сломалась. Денег на ремонт у семьи пока нет. Растет и пеня по неоплаченному кредиту. По ее словам, банк отказался удовлетворить ее заявление об отсрочке выплаты кредита во время карантина.

ДИМА

Социальный работник, назначенный семье Катеевых управлением координации занятости и социальных программ, ездит с ними в поликлинику, центр обслуживания населения и другие места в будние дни. Однако время помощника ограниченно — всего несколько часов в день. Большую часть времени Дима проводит с отцом и матерью. Иногда они ходят с ним в больницу, аптеку, магазин или центр занятости.

— Я хорошо понимаю маму. Но она очень зажата (из-за инвалидности. —​ Ред.), поэтому, когда она выходит на улицу ее, сопровождаю я или социальный работник, — говорит Дима.

Мама учила сына языку жестов с трехлетнего возраста. Когда Димы нет рядом, Оксана полагается на помощь телефона. Пишет то, что ей нужно, пишет сообщения знакомым или делает видеозвонок. Гаджет — незаменимый помощник для людей с ограниченными возможностями.

Однако Оксана не посещает родительские собрания и другие мероприятия в школе, говорит ее сын. По словам Димы, когда в школе собирают деньги, учителя передают записки его родителям.

— Моя мама не ходила на концерты или другие мероприятия, — говорит сын.

У его отца, Владимира, мало свободного времени, и, если оно появляется, он всегда смотрит новости по телевизору. Здесь тоже нужна помощь Димы.

— Сурдопереводчики иногда пропускают слова или неправильно их интерпретируют. В такие моменты я перевожу для отца. Но у меня небольшой словарный запас, поэтому я не всегда знаю, как перевести те или иные слова, — говорит Дима.

В это время Оксана пишет на бумаге — «10 процентов и 100 процентов».

— Мама говорит, это разница между тем, что знаете вы и я, — поясняет Дима.

Государство отказало Владимиру в предоставлении жилья как инвалиду, так как он вместе со своей матерью и сестрой имел долю в старом доме, в котором сейчас живет семья. Оксана говорит, что мечтает «завершить строительство кухни, сделать ее большой и красивой, чтобы сыну не было стыдно, когда приходят его друзья». Говорит, что, кроме стола, хочет поставить там шкаф, отдельную кровать и телевизор.

— Мама говорит, что у каждой женщины должна быть кухня. Она очень стесняется неубранного двора и хочет, чтобы мы быстрее переехали, — говорит сын.

Дима хочет стать программистом. Он признаётся, что по некоторым предметам его успеваемость оставляет желать лучшего. «А вот по информатике я получаю пятерки», — гордо говорит он.

По данным министерства труда и социальной защиты населения, в Казахстане около 680 тысяч человек с ограниченными возможностями. 12 процентов из них составляют лица, не достигшие 18 лет.