Двадцать лет назад, когда я в качестве гостя издательской группы «Оказ» находился на невинном коктейль-приеме в городе Джидда, я подвергся внезапному и жестокому нападению.
Напали, конечно, не в буквальном смысле: все коктейли на приеме были безалкогольными. Один из гостеприимных хозяев вышел на сцену и объявил: «Сейчас господин О’Салливан выступит перед нами на тему „В чем заключается арабская доля перестройки?“». Весьма уместно было бы, если бы это объявление было сделано на мероприятии для журналистов, поэтому это стало новостью для меня самого.
Гостеприимный хозяин с улыбкой приглашал меня на сцену. «Как долго я должен говорить?» – прошептал я. «Не долго, – ответил он. – Минут 40–50».
Видеозапись этого 40–50-минутного выступления наверняка где-то хранится и по сей день и когда-нибудь, к моему стыду, появится на публике. Достаточно сказать, что я продержался всё время выступления и вопросов – без имитации потери сознания, маленькой уловки, которую иногда используют в самых отчаянных ситуациях. Мне даже удалось более или менее серьезно выступить. Однако на вопрос я так и не ответил.
АРАБСКАЯ ПЕРЕСТРОЙКА
Отчасти это было связано с тем, что я не знал, ни в чем именно заключается арабская доля перестройки, ни что означает сама эта фраза. Другая причина была в том, что у моих гостеприимных хозяев было очень размытое и неясное представление о том, что они имели в виду.
Справа - витрина с постером, на котором изображен Муаммар Каддафи и его сын Сейфа аль-Ислам. Внизу надпись – «Вон из Ливии». Триполи, 25 августа 2011 года.
Их вдохновили недавние «бархатные революции» в Центральной и Восточной Европе и горбачевская политика перестройки, которая привела к распаду советской коммунистической системы. Однако они совершенно не делали, казалось бы, логического вывода о том, что режимам арабских стран следует дать своему народу больше свободы и демократии.
Ни о чем подобном не говорилось. Вместо этого, многие высказывали мнение, что, раз Советский Союз уже не является сверхдержавой, Израиль уже больше не будет нужен Соединенным Штатам в качестве стратегического партнера на Ближнем Востоке. В связи с этим Америка могла бы себе позволить, дескать, ослабить свои отношения с Израилем и принять более дружественную позицию в части национальных стремлений палестинцев. По всей видимости, в этом и заключалась в тот вечер арабская доля перестройки, вызвавшая горячую, но далекую от темы дискуссию.
Поэтому я тогда и позже так и не ответил на вопрос как следует. В этом году, однако, история ответила на него за меня: арабская доля перестройки, как видно, заключается в том, что арабы должны иметь ту же степень свободы и демократии, какую чехи, русские, казахи и другие субъекты социалистического лагеря казалось бы завоевали в 1989 и 1991 годах.
НЕМЫСЛИМЫЕ ЖЕРТВЫ РАДИ СВОБОДЫ
Египтяне, тунисцы, сирийцы и ливийцы сейчас доказали, что они тоже ценят свободу и готовы пойти на большие жертвы для себя и своих соотечественников. Это не значит, что либеральная демократия может сама по себе процветать на Ближнем Востоке, но это отвечает на вопрос о том, хотят ли этого арабские сообщества. Они хотят. Они даже готовы ради этого пожертвовать жизнью.
Баннер с изображением (справа налево) бывшего президента Египта Хосни Мубарака, его сына Гамаля, президента Йемена Али Абдаллы Салеха, ливийского лидера Муаммара Каддафи и президента Сирии Башар аль-Асада в тюремной одежде и наручниках. Каир, 15 июля 2011 года.
На протяжении последних 20 лет, тем не менее, международное сообщество приняло ту же самую любопытную позицию, что и гости на той вечеринке издательства «Оказ». Те, кто хотел высказать дружественные намерения в части ожиданий арабов, полностью концентрировались на израильско-палестинском конфликте.
Сама идея, что арабские народы могут в более широком смысле хотеть наслаждаться теми свободами, которые западный мир считает само собой разумеющимися, большей частью даже не принималась в расчет. И когда эта идея была высказана администрацией Джорджа Буша младшего, ее восприняли как зловредное неоконсервативное заблуждение, которое в любом случае было дискредитировано войной в Ираке.
Однако сейчас мы знаем, что надежды 1989 и 1991 годов (пусть даже и не совсем те же самые политические идеи) постепенно прорастали в сознании молодых людей в Каире, Тунисе, Дамаске и Триполи. Тем, кто получил хорошее образование и кто занимает ответственные должности, не нравится, что с ними обращаются как с беспомощными детьми диктатора, будь он покровительственным или деспотичным.
Новые технологии уменьшили монопольный контроль над информацией, который ранее осуществляло государство: сейчас любой, у кого есть компьютер, может читать газеты, издаваемые в географическом измерении от Лондона до Сиднея.
ИСЛАМИЗМ КАК СТИМУЛ ДЛЯ ЛИБЕРАЛЬНЫХ ИДЕЙ
Идеи распространяются более свободно. Некоторые из этих идей, к примеру радикальный исламизм, имеют по меньшей мере противоречивое отношение (в лучшем случае) к свободе и демократии. Как и все идеологии, исламизм вызвал как интеллектуальное сопротивление, так и согласие.
Йеменские демонстранты несут раненного в результате столкновения с силами безопасности. Сана, 1 июня 2011 года.
Часто это выражается в форме либеральных идей. Этот скрытый, но активный рынок различных политических концепций был объединен в одном пункте – оппозиции диктатуре. Арабская молодежь, может, и не воспринимает это с этой точки зрения, однако 20 лет спустя они захотели свою перестройку. Она пришла в форме Арабского пробуждения.
Хотят ли сегодня молодые люди в Центральной Азии, Азербайджане и других постсоветских авторитарных странах своей доли Арабского пробуждения?
Специалисты и региональные эксперты склоняются к тому, что этот вопрос скорее наивен и незрел. Они указывают на такие неуклюжие, но все же явные препятствия: отсутствуют значимые оппозиционные движения в этих обществах; их режимы держат религию под более жестким контролем; Россия и Китай, как две доминирующие силы в регионе, не допустили бы успешного демократического правления. Почти наверняка они правы.
Однако специалисты и местные эксперты точно так же не допускали вероятности восстаний в арабском мире до тех пор, пока они не произошли. И когда они произошли, они произошли в тех арабских странах, которые эксперты считали наименее подверженными таким волнениям.
ПЕРЕМЕНЫ СЛУЧАЮТСЯ ПОД РАДАРОМ
Сколько экспертов предвидели революцию в стабильном и относительно прогрессивном Тунисе? Либо верили, что обычные сирийцы будут готовы изо дня в день жертвовать жизнью ради свободы?
Эксперты знают и понимают статус-кво. Они могут до мельчайших деталей описать органы власти, клановые связи в них, их методы контроля, их возможность мобилизовать или нейтрализовать оппозицию. Практически не осознавая того, они начинают подразумевать, что эти органы власти неприступны.
И они правы – до того самого дня, когда внезапно и неожиданно они оказались неправы. Как часто подчеркивает канадский писатель Марк Стейн, история последних двух столетий – это история о том, как большие, сильные и прочно укоренившиеся державы падали и разбивались буквально за одну ночь – от царской автократии до Советской империи.
Есть причина того, почему экспертов вводят в заблуждение революции и падение империй приблизительно каждые 20 лет. Один фактор, который они не могут измерить, – это изменения менталитета субъектов власти. Это происходит ниже уровня радаров экспертов. Это происходит медленно и неуловимо. По иронии судьбы, предупреждающие признаки, как правило, уничтожаются репрессивными аппаратами самих диктаторов.
И тот факт, что это случилось, становится ясным только тогда, когда человек восстает и как гражданин открыто сопротивляется угнетению и когда к нему присоединяются, к его удивлению, тысячи других граждан. Искрой, из которой разгорается пламя, может стать очень маленькое повседневное событие – полиция, к примеру, избила подозреваемого. Однако оно меняет всё.
Возвращаюсь к моему вопросу: хотят ли молодые люди Центральной Азии, Кавказа, Беларуси и других авторитарных постсоветских стран своей доли Арабского пробуждения? Видят ли они в этом урок для себя? Верят ли они, что что-то подобное возможно в тех обществах, в которых они живут? Есть ли у них и у их друзей чувство безнадежного осознания, что ими правит ни перед кем не отчитывающийся режим? Преодолеют ли они это безнадежное осознание, достигнут ли свободу, которую ливийцы завоевали на этой неделе и за которую всё еще борются в Сирии?
Единственные эксперты в этом вопросе – это вы, читатели этой статьи. Что вы думаете?
(Джон О’Салливан – исполнительный редактор Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода». В данной статье он излагает свою точку зрения и свои суждения, которые могут не совпадать с мнением редакции Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода».
Перевод статьи осуществлен радио Азаттык – Казахской редакцией Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода». Автор перевода – Анна Клевцова.)
Напали, конечно, не в буквальном смысле: все коктейли на приеме были безалкогольными. Один из гостеприимных хозяев вышел на сцену и объявил: «Сейчас господин О’Салливан выступит перед нами на тему „В чем заключается арабская доля перестройки?“». Весьма уместно было бы, если бы это объявление было сделано на мероприятии для журналистов, поэтому это стало новостью для меня самого.
Гостеприимный хозяин с улыбкой приглашал меня на сцену. «Как долго я должен говорить?» – прошептал я. «Не долго, – ответил он. – Минут 40–50».
Видеозапись этого 40–50-минутного выступления наверняка где-то хранится и по сей день и когда-нибудь, к моему стыду, появится на публике. Достаточно сказать, что я продержался всё время выступления и вопросов – без имитации потери сознания, маленькой уловки, которую иногда используют в самых отчаянных ситуациях. Мне даже удалось более или менее серьезно выступить. Однако на вопрос я так и не ответил.
АРАБСКАЯ ПЕРЕСТРОЙКА
Отчасти это было связано с тем, что я не знал, ни в чем именно заключается арабская доля перестройки, ни что означает сама эта фраза. Другая причина была в том, что у моих гостеприимных хозяев было очень размытое и неясное представление о том, что они имели в виду.
Их вдохновили недавние «бархатные революции» в Центральной и Восточной Европе и горбачевская политика перестройки, которая привела к распаду советской коммунистической системы. Однако они совершенно не делали, казалось бы, логического вывода о том, что режимам арабских стран следует дать своему народу больше свободы и демократии.
Ни о чем подобном не говорилось. Вместо этого, многие высказывали мнение, что, раз Советский Союз уже не является сверхдержавой, Израиль уже больше не будет нужен Соединенным Штатам в качестве стратегического партнера на Ближнем Востоке. В связи с этим Америка могла бы себе позволить, дескать, ослабить свои отношения с Израилем и принять более дружественную позицию в части национальных стремлений палестинцев. По всей видимости, в этом и заключалась в тот вечер арабская доля перестройки, вызвавшая горячую, но далекую от темы дискуссию.
Поэтому я тогда и позже так и не ответил на вопрос как следует. В этом году, однако, история ответила на него за меня: арабская доля перестройки, как видно, заключается в том, что арабы должны иметь ту же степень свободы и демократии, какую чехи, русские, казахи и другие субъекты социалистического лагеря казалось бы завоевали в 1989 и 1991 годах.
НЕМЫСЛИМЫЕ ЖЕРТВЫ РАДИ СВОБОДЫ
Египтяне, тунисцы, сирийцы и ливийцы сейчас доказали, что они тоже ценят свободу и готовы пойти на большие жертвы для себя и своих соотечественников. Это не значит, что либеральная демократия может сама по себе процветать на Ближнем Востоке, но это отвечает на вопрос о том, хотят ли этого арабские сообщества. Они хотят. Они даже готовы ради этого пожертвовать жизнью.
На протяжении последних 20 лет, тем не менее, международное сообщество приняло ту же самую любопытную позицию, что и гости на той вечеринке издательства «Оказ». Те, кто хотел высказать дружественные намерения в части ожиданий арабов, полностью концентрировались на израильско-палестинском конфликте.
Сама идея, что арабские народы могут в более широком смысле хотеть наслаждаться теми свободами, которые западный мир считает само собой разумеющимися, большей частью даже не принималась в расчет. И когда эта идея была высказана администрацией Джорджа Буша младшего, ее восприняли как зловредное неоконсервативное заблуждение, которое в любом случае было дискредитировано войной в Ираке.
Однако сейчас мы знаем, что надежды 1989 и 1991 годов (пусть даже и не совсем те же самые политические идеи) постепенно прорастали в сознании молодых людей в Каире, Тунисе, Дамаске и Триполи. Тем, кто получил хорошее образование и кто занимает ответственные должности, не нравится, что с ними обращаются как с беспомощными детьми диктатора, будь он покровительственным или деспотичным.
Новые технологии уменьшили монопольный контроль над информацией, который ранее осуществляло государство: сейчас любой, у кого есть компьютер, может читать газеты, издаваемые в географическом измерении от Лондона до Сиднея.
ИСЛАМИЗМ КАК СТИМУЛ ДЛЯ ЛИБЕРАЛЬНЫХ ИДЕЙ
Идеи распространяются более свободно. Некоторые из этих идей, к примеру радикальный исламизм, имеют по меньшей мере противоречивое отношение (в лучшем случае) к свободе и демократии. Как и все идеологии, исламизм вызвал как интеллектуальное сопротивление, так и согласие.
Часто это выражается в форме либеральных идей. Этот скрытый, но активный рынок различных политических концепций был объединен в одном пункте – оппозиции диктатуре. Арабская молодежь, может, и не воспринимает это с этой точки зрения, однако 20 лет спустя они захотели свою перестройку. Она пришла в форме Арабского пробуждения.
Хотят ли сегодня молодые люди в Центральной Азии, Азербайджане и других постсоветских авторитарных странах своей доли Арабского пробуждения?
Специалисты и региональные эксперты склоняются к тому, что этот вопрос скорее наивен и незрел. Они указывают на такие неуклюжие, но все же явные препятствия: отсутствуют значимые оппозиционные движения в этих обществах; их режимы держат религию под более жестким контролем; Россия и Китай, как две доминирующие силы в регионе, не допустили бы успешного демократического правления. Почти наверняка они правы.
Однако специалисты и местные эксперты точно так же не допускали вероятности восстаний в арабском мире до тех пор, пока они не произошли. И когда они произошли, они произошли в тех арабских странах, которые эксперты считали наименее подверженными таким волнениям.
ПЕРЕМЕНЫ СЛУЧАЮТСЯ ПОД РАДАРОМ
Сколько экспертов предвидели революцию в стабильном и относительно прогрессивном Тунисе? Либо верили, что обычные сирийцы будут готовы изо дня в день жертвовать жизнью ради свободы?
Эксперты знают и понимают статус-кво. Они могут до мельчайших деталей описать органы власти, клановые связи в них, их методы контроля, их возможность мобилизовать или нейтрализовать оппозицию. Практически не осознавая того, они начинают подразумевать, что эти органы власти неприступны.
И они правы – до того самого дня, когда внезапно и неожиданно они оказались неправы. Как часто подчеркивает канадский писатель Марк Стейн, история последних двух столетий – это история о том, как большие, сильные и прочно укоренившиеся державы падали и разбивались буквально за одну ночь – от царской автократии до Советской империи.
Есть причина того, почему экспертов вводят в заблуждение революции и падение империй приблизительно каждые 20 лет. Один фактор, который они не могут измерить, – это изменения менталитета субъектов власти. Это происходит ниже уровня радаров экспертов. Это происходит медленно и неуловимо. По иронии судьбы, предупреждающие признаки, как правило, уничтожаются репрессивными аппаратами самих диктаторов.
И тот факт, что это случилось, становится ясным только тогда, когда человек восстает и как гражданин открыто сопротивляется угнетению и когда к нему присоединяются, к его удивлению, тысячи других граждан. Искрой, из которой разгорается пламя, может стать очень маленькое повседневное событие – полиция, к примеру, избила подозреваемого. Однако оно меняет всё.
Возвращаюсь к моему вопросу: хотят ли молодые люди Центральной Азии, Кавказа, Беларуси и других авторитарных постсоветских стран своей доли Арабского пробуждения? Видят ли они в этом урок для себя? Верят ли они, что что-то подобное возможно в тех обществах, в которых они живут? Есть ли у них и у их друзей чувство безнадежного осознания, что ими правит ни перед кем не отчитывающийся режим? Преодолеют ли они это безнадежное осознание, достигнут ли свободу, которую ливийцы завоевали на этой неделе и за которую всё еще борются в Сирии?
Единственные эксперты в этом вопросе – это вы, читатели этой статьи. Что вы думаете?
(Джон О’Салливан – исполнительный редактор Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода». В данной статье он излагает свою точку зрения и свои суждения, которые могут не совпадать с мнением редакции Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода».
Перевод статьи осуществлен радио Азаттык – Казахской редакцией Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода». Автор перевода – Анна Клевцова.)
