Азаттык: Как бы вы охарактеризовали 2022 год для экономики Казахстана?
Айман Турсынкан: На 2022 год пришлось самое быстрое изменение цен на важные продукты. Это связано с конфликтом в Украине и наложением санкций на Россию — одного из ключевых поставщиков различных продуктов питания — и непринятием каких-либо мер правительством и президентом Казахстана по антикризисному управлению.
Люди еще не отошли от последствий локдауна, когда произошло сокращение рабочих мест. Мы попали под мельницу роста цен и снижения доходов. Плюс к этому правительство в своих потугах помочь партнеру по ОДКБ широко распахнуло ворота для спасения финансового рынка и бизнеса России, истратило на это деньги налогоплательщиков и подвергло угрозе местный рынок.
Азаттык: По официальным данным, за год средняя зарплата выросла на 23 процента. Это отражает реальное финансовое положение населения?
Айман Турсынкан: Уверена, что нет. Если бы это было так, то у людей были бы хоть какие-то запасы и меньшая зависимость от кредитов. А на сегодня мы видим, что зависимость от кредитов настолько глубоко проникла, что перекредитованы больше 75 процентов всех людей старше 18 лет. Это очень опасная тенденция. Экономика каждой семьи была подорвана в условиях высокой долговой нагрузки и повышения стоимости заемных денег — вследствие решения Национального банка о повышении базовой ставки. Зарплаты, о которых говорит руководство страны, — из параллельной вселенной. Мы прекрасно знаем, какие зарплаты у бюджетников, учителей. Не было индексации. 23 процента? Откуда вообще их взяли?
ПАГУБНАЯ ЗАВИСИМОСТЬ ОТ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
Азаттык: Что по другим показателям, если взять годовой период? Среднедушевые доходы, цены на потребительские товары? Как все изменилось?
Айман Турсынкан: Изменилось в худшую сторону. Казахстан остается в очень высокой зависимости по импорту основных упакованных потребительских товаров. Никак не стимулировали и не защищали внутреннее производство. Это повлекло сильный дисбаланс на рынке валют. Постоянно тратили доллары на приобретение достаточно простых и понятных вещей — от упакованного молока до нижнего белья.
Нестабильность долларовой выручки государства была спровоцирована перебоями с реализацией нефтепродуктов. Постоянные скандалы, остановки на Каспийском трубопроводе приводили к тому, что были сильные отставания по объему поступлений в Национальный фонд и налогов от экспорта нефти в бюджет. Не вышли на плановые показатели по добыче и экспорту сырой нефти, а это повлекло за собой две проблемы.
Первая — снижение объема экспортной выручки, которой можно восполнять нашу высокую импортозависимость от товаров первой необходимости. Это вызвало гиперинфляцию. Она превышает 45 процентов, а вовсе не 20 процентов, о которых говорит бюро статистики.
Вторая — в государстве очень сильный дисбаланс заработной платы. Когда цены растут быстрее, чем денежные доходы, происходит снижение реальной заработной платы. На одну и ту же зарплату человек получает гораздо меньше товаров и услуг, особенно в регионах, в которых нет своей продуктовой безопасности, нет собственного агропроизводства. Там даже при сравнительном увеличении средней зарплаты по отношению к другим регионам Казахстана реальные зарплаты ухудшились больше всего, потому что рост цен на продовольственные товары катастрофический. При этом мы остались в одной торговой зоне с Россией, которая в условиях изоляции более агрессивно ведет себя на рынке оставшихся партнеров. В Казахстане не поддержали отечественного переработчика, а дали возможность и далее снижать уровень доходов предприятий, позволяя россиянам за неконвертируемые рубли забирать сырье по несправедливому курсу.
Азаттык: При этом в правительстве говорят о росте экономики Казахстана...
Айман Турсынкан: Заявляя о росте в два процента при инфляции цен на продовольственные товары больше 23 процентов, мы говорим о 21-процентной рецессии. Экономика зарабатывает меньше; работники попадают в уменьшение реальной зарплаты. Продуктов и услуг получится купить меньше, чем раньше.
Азаттык: По подсчетам, более половины доходов казахстанцы тратят только на продукты. Это нормальная ситуация?
Айман Турсынкан: Абсолютно ненормальная. Если сравним ситуацию с развитыми странами, которые на фоне войны в Украине тоже столкнулись с двузначной инфляцией, то там в среднем доля затрат на продукты питания выросла с 15 процентов до 20 процентов. У нас 60 процентов! Я уверена, по итогам года, в связи с очень серьезной инфляционной гонкой, у нас реальные затраты на продукты питания превысят 70 процентов.
Азаттык: Возвращаясь к войне России против Украины. Как она повлияла на экономику Казахстана? Насколько существенно?
Айман Турсынкан: Существенно. Казахстан тоже оказался в своего рода изоляции: очень многие логистические цепочки были прерваны, по основным продовольственным стратегическим экспортным товарам страна попала в полную зависимость от российских трейдеров.
Казахстан потерял выходы на черноморские порты для свободной торговли своим зерном, внутренние закупочные цены на зерно стали государством искусственно задаваться на 40 процентов ниже средних мировых.
Страна потратила средства, которые могла бы использовать на поддержание отечественных производителей, на спасение российского бизнеса.
Казахстан не защитил свои банки от несправедливого курсового обмена рубль — тенге. Это коснулось не только предпринимателей, но любого человека, покупающего молоко, курицу, яйца российского производства. Почти все действия, которые сегодня предпринимает правительство и действующий глава государства, подчинены интересам России и никак не защищают национальные интересы республики. Фактически мы находимся в заложниках. Казахстан старается быть подушкой безопасности для России, которую в мире признали государством — спонсором терроризма. Правительство готово на любые уступки, лишь бы только не стать вторым на очереди после Украины. Легче отдать приказ стрелять на поражение в собственный народ, чем пытаться отстаивать национальные интересы перед соседом, который имеет на территории в 11 миллионов гектаров военные полигоны с соответствующей техникой и обученных военнослужащих.
Азаттык: В стране в этом году были определенные политические изменения. Как говорят некоторые эксперты, взят курс на «деелбасизацию», было выдвинуто несколько популистских решений, как, например, выделение денег детям из доходов Национального фонда. Все это как-то повлияло положительно на экономику или нет?
Айман Турсынкан: Только негативно. Чтобы сохранять хоть какую-то видимость стабильности курса тенге и стабильность обязательств бюджета перед своими операторами по бюджетным программам, государство сожгло за три года 20 миллиардов долларов. Скорее всего, по итогам 2022 года будет сожжено еще около 14 миллиардов долларов. Это никоим образом не влияет на улучшение ситуации. Не улучшает благосостояние людей. Это направлено на «договорняк» между кремлевской и казахстанской властью.
КЛЮЧЕВЫЕ СОБЫТИЯ, ОСНОВНЫЕ ВЫЗОВЫ И РЕАКЦИЯ НА НИХ
Азаттык: Какие самые значимые экономические события в Казахстане вы бы отметили в этом году?
Айман Турсынкан: Позитивных, к сожалению, не произошло. Из негативных самым крупным событием была попытка радикального вывоза капитала во время Январских событий. 5 января было принято решение об остановке всех транзакций через Нацбанк в связи с тем, что еще с 25 декабря начался активный вывод капитала из Казахстана. Одномоментно Казахстан потерял достаточно крупные суммы. Когда спохватились, было поздно.
Примерно месяц шла работа по приостановке вывода капитала. Как только эта ситуация закончилась, началась война в Украине, и 13 марта произошло отключение от системы SWIFT России, которая очень тесно переплетена с казахстанским крупным бизнесом, с семейными клановыми бизнесами. В итоге власти, чтобы заткнуть свои дыры от наложенных санкций, в несколько раз увеличили затратную часть бюджета. Деньги направили на спасение своих интересов, а не на улучшение благосостояния населения.
Третьим по значимости был вывод из рабочего состояния трубопровода, по которому идет 80 процентов экспорта казахстанской сырой нефти, и принятие решений по отделению ее от российской марки Urals, в связи с чем были вынуждены вытаскивать новый бренд, который должен был отделить казахстанскую нефть от российской.
Четвертый — невозможность торговать на внешних рынках из-за нарушения транспортно-логистических коридоров.
Следующим ударом по казахстанской экономике стали действия Национального банка по подстегиванию гиперинфляции через увеличение стоимости заемного капитала, без принятия мер по ограничению спекулятивного кредитования в банках и финансовых организациях.
Далее — накопление 35 миллиардов рублей мертвой наличности, которая не была востребована.
Жестким ударом по экономике стало увеличение трат бюджета и сокращение возможности получать трансферты из Нацфонда. Это повлекло необходимость заимствования на внешних рынках. Например, сделка по спасению [«дочки»] российского Сбербанка была выполнена на заемные деньги, привлеченные под высокую ставку у Европейского банка реконструкции и развития.
На фоне ухудшающихся макроэкономических показателей изменился кредитный рейтинг Казахстана — с B- позитивный на B- негативный, — что повлекло увеличение стоимости займов за рубежом.
Жесткий контроль подсанкционных товаров очень сильно ограничил привлечение инновационных технологий на территорию Казахстана, начиная от сворачивания больших программ германских, американских, японских и турецких компаний на территории Казахстана с использованием продукции двойного назначения — от обычных дронов по химическому анализу почвы, заканчивая производством определенных агрегатов для автоматизированных линий. Это большой удар по Казахстану.
Азаттык: Как отреагировало правительство на все эти вызовы?
Айман Турсынкан: Ни на один из этих вызовов не было внятного ответа. Кроме того, поспешные президентские выборы представляли собой несанкционированные затраты бюджета, которые не привели к необходимым экономическим, политическим, социальным или правовым реформам. Градус протестности вырос. На это накладывается обычный человеческий страх оказаться в ситуации Украины, бомбежек инфраструктуры, блокады.
Казахстан не готов к подобного рода негативным сценариям. Мы не обеспечиваем себя на 100 процентов медикаментами, продовольствием, средствами первой необходимости, средствами защиты. В нашей неготовности к любого рода блокадам мы убедились во время локдаунов.
В начале года произошло искусственное нагнетание проблем с тарифами по сжиженному газу. Была кровавая бойня, после которой государство так и не взяло на себя никакой ответственности за смерть мирных протестующих. Ни один акимат, ни одно подразделение государственной службы, ни МВД, — никто не встал на защиту мирного населения. Они покидали свои места, сдавали арсеналы с оружием. Что будет, когда нападет реальный внешний враг? Нас некому будет защищать.
НЕНЕФТЯНОЙ ДЕФИЦИТ БЮДЖЕТА — 50 ПРОЦЕНТОВ. ОПАСНО ЛИ ЭТО?
Азаттык: Вы уже смотрели бюджет Казахстана на 2023 год?
Айман Турсынкан: После корректировок я давала по нему расширенный анализ. Бюджет — 24 триллиона тенге, ненефтяной дефицит составляет уже 50 процентов. Это очень страшный разрыв.
С 2011 года шло накопление внутреннего и внешнего долга бюджета. Долг перекрывался активами Нацфонда и накопительной пенсионной системой, но эти подушки безопасности настолько истончились, что не способны сами себя поддерживать. У меня возникает вопрос: как так получилось, что с нас собирают налоги, мы содержим государство, потом эти налоги нам же отдают в долг и этими деньгами обогащаются финансово-промышленные группы, олигархат?
Когда происходят негативные изменения на рынке по макроэкономическим показателям, государство спешит на помощь олигархату, а не нам. Это увеличивает разрыв в доходах и ведет к дальнейшему обнищанию населения. Тренд не изменился, только усиливался, особенно в 2022 году.
Азаттык: Почему вы думаете, что именно в 2022-м олигархат усилил позиции?
Айман Турсынкан: За ним достаточно серьезно стоят интересы не только казахстанского рынка капитала, но и российского. Россия отрезана от мировой финансовой системы, она начинает вытаскивать что можно из дружественных стран. И казахстанский олигархат для того, чтобы своего патрона обслужить и спасти свои позиции, еще больше обворовывает экономику через несырьевые налоги.
Объявленная властями охота на ведьм — не попытка вернуть капитал в страну, а просто передел [собственности].
Азаттык: Вернемся к дефициту бюджета на будущий год, о котором вы упомянули. Насколько он опасен?
Айман Турсынкан: В стране огромное количество бюджетных рабочих мест. Достаточно большое количество лиц получает пенсию и социальные пособия также из бюджета. Будет сокращено ассигнование и поддержка сферы образования, будет снижено участие бюджета в финансировании здравоохранения. Нагрузка будет перекладываться на так называемую систему медицинского и социального страхования. Людям будут отказывать в бесплатной гарантированной медицинской помощи из-за отсутствия регулярных платежей. В условиях снижения доли постоянно занятого, регулярно получающего официальную заработную плату населения, от социальных гарантий и обеспечения может быть отрезано 50 процентов населения республики. Это катастрофа.
Азаттык: Дефицит бюджета — это когда тратят больше, чем зарабатывают. На что же тратит Казахстан, если ему не хватает?
Айман Турсынкан: Как я уже говорила — на спасение определенных лиц.
Если проанализировать построчно, весь объем поступающих несырьевых налогов составляет примерно около 11 триллионов тенге по результатам 2022 года. Если сравнить все затраты, которые необходимы для поддержания бесплатного дошкольного, школьного, среднеспециального и вузовского образования, базовой медицинской помощи по стандартам начала 2000-х годов, социальным гарантиям и так далее, мы видим, что на это должно тратиться примерно около 8-9 триллионов тенге. Значит, дефицита не должно быть. На основные свои обязательства бюджет имеет средства. Дополнительно мы берем деньги из Национального фонда. Ранее это было около 2,5 триллиона тенге в год, сегодня более 7 триллионов тенге.
Азаттык: На какие именно цели эти деньги тратятся?
Айман Турсынкан: Есть огромное количество целевых затрат, которые не прозрачны для общества. Операторы в лице министерств получают бюджет. Мы лишь по факту узнаем, что были профинансированы спасение системных банков, инфраструктурные проекты, проведены интервенционные закупки продовольствия. Но опять же, где это продовольствие? Почему это не отражается на стабилизации цен для конечного потребителя? В стабфондах много денег крутится, ими пользуются связанные с «семьей» ритейл-группы.
Мы видим увеличение нашей обороноспособности или финансирование сектора ЖКХ, инженерной инфраструктуры, дорожно-транспортной инфраструктуры? Нет. Куда эти деньги уходят? Если нам на все хватает 8-9 триллионов тенге, то это означает, что 13 триллионов тенге у нас воруют.
КОММЕНТАРИИ