Информация о пытках в тюрьмах Казахстана, многочисленные жалобы родственников заключенных и многократные протесты против пыток самих арестантов достигли такого накала, что официальным властям Казахстана всё труднее становится скрывать такие факты.
Депутат мажилиса парламента Ирак Елекеев, посетив тюрьму в Атбасаре, не нашел, по его словам, подтверждений многим жалобам родственников заключенных. Отсюда появилась версия, что власти Казахстана, депутаты парламента и представители президентской партии «Нур Отан», куда заключенные и их родственники обращаются с жалобами, пытаются увести их в сторону.
Не надеются матеря и жены пострадавших от злоупотреблений в тюрьмах и на поддержку демократической оппозиции. Не добившись от властей Казахстана реальных действий по защите прав заключенных, их матери и жены вынуждены заниматься политикой. Они организовали комитет по созданию Комитета матерей осужденных.
В очередном круглом столе радио Азаттык принимают участие: Айгуль Соловьева – депутат парламента; Вадим Курамшин – правозащитник, председатель оргкомитета общественного объединения «Противодействие произволу»; Галина Соколова – мать заключенного Максима Соколова, которая заявляет, что при поступлении в тюрьму ее сыну сломали позвоночник, и Мария Захарова – жена еще одного осужденного, Станислава Захарова, которого, по ее словам, также покалечили в тюрьме в Атбасаре.
Галина Соколова и Мария Захарова являются членами оргкомитета по созданию Комитета матерей осужденных.
В нашей дискуссии должен был принять участие и депутат парламента Ирак Елекеев, который согласился принять участие в нашем круглом столе, но в последний момент его телефон стал недоступным.
Модератор круглого стола – сотрудник радио Азаттык Султан-Хан Аккулыулы.
ЖАЛОБЫ «НЕ ПОДТВЕРДИЛИСЬ»
Ведущий:
– Депутат мажилиса парламента Ирак Елекеев вместе с группой родителей и жен заключенных посетил тюрьму в Атбасаре. Какие впечатления от встречи с депутатом?
Вадим Курамшин:
– Сказать, что мои ожидания оправдались, было бы, мягко говоря, лукавством. Это – во-первых. Во-вторых, я бы хотел заметить, что на самом деле увидел господин Елекеев. Увидел он то, что находится не внутри колонии, а снаружи, то есть непосредственно у стен, у центрального входа. Он видел большое скопление разгневанных женщин из числа матерей, жен осужденных, более пяти суток тщетно добивающихся встречи со своими родственниками-заключенными. Причем встреч, гарантированных законодательством уголовно-исполнительного кодекса.
Колония Атбасара - это единственная колония, где родственники осужденных не имеют возможности планировать свидания: уточнить у администрации колонии дату приезда, когда их будет ждать комната, для них не представляется возможным. Хотя в любой другой колонии такая практика действует многие годы. Такого скопления недовольных родственников осужденных, такого издевательства по отношению к самим осужденным вы не встретите ни в одной колонии.
Когда родственники ринулись к Елекееву озвучить свои претензии, Ирак Касымович проследовал в административное помещение.
Ведущий:
– Госпожа Соколова, вы заявляете, что вашему сыну сломали позвоночник при поступлении в тюрьму. На что вы надеялись при посещении депутатом парламента тюрьмы?
Галина Соколова:
Елекеев нам пообещал во всем разобраться и дать ответ. Но, выйдя из колонии, он ответил родственникам осужденных, которые, как и я, подавали ему свои заявления, что ничего не подтвердилось, кроме случая с моим сыном.
– Да, моему сыну сломали позвоночник, но, куда я ни обращалась, всё было бесполезно – никто не принял никаких мер. Елекеев нам пообещал во всем разобраться и дать ответ. Но, выйдя из колонии, он ответил родственникам осужденных, которые, как и я, подавали ему свои заявления, что ничего не подтвердилось, кроме случая с моим сыном – Максимом Соколовым.
Ведущий:
– Госпожа Захарова, вы утверждаете, что ваш муж также пострадал именно в тюрьме в Атбасаре.
Мария Захарова:
– Я надеялась, что во всем разберутся, что виновные в том, что произошло с нашими мужьями, сыновьями, будут наказаны. Мы предпринимаем какие-то действия, пишем во все инстанции, которые могли бы хоть как-то повлиять на ситуацию, но ничего не происходит. Поэтому мы хотим, чтобы была создана команда, которая нормально разберется и предпримет все нужные меры для того, чтобы виновные люди понесли наказание.
СОТРУДНИКОВ ТЮРЬМЫ – НА ПУТЬ ИСПРАВЛЕНИЯ
Ведущий:
– Госпожа Соловьева, что вы можете сказать по данной ситуации?
Айгуль Соловьева:
– Ни Елекеев, ни Соловьева не являются всеобъемлющим понятием, которое включает в себя слово «власть». Мы говорим, что они виновны и их нужно наказать, но вы же понимаете, что это целая процедура. Елекеев не мог зайти - выйти и сразу обвинить и наказать.
У власти есть полное понимание необходимости гуманизации уголовно-исполнительной системы. Это системный вопрос, и в этом направлении сделаны первые шаги. Мы движемся в направлении того, чтобы очень изменить, во-первых, милитаристский и силовой подходы, которые используются. Но это огромный труд, когда нужно менять менталитет самих сотрудников уголовно-исполнительной системы, правовую культуру в части того, что нельзя по одному заявлению сделать человека виновным и тут же вынести наказание, а потом выйти и сообщить об этом группе женщин. Даже если они испытывают огромные страдания, в этом нужно разобраться и выслушать две стороны.
По поводу обращений родственников осужденных. Я сама несколько раз писала письма, и многие вещи были как бы решены, но остались вопросы, которыми апеллируют сотрудники этой системы. Они говорят, что идут постоянные нарушения со стороны самих заключенных, потому что они неоднократно осужденные и регулярно нарушают режим. Но самое страшное то, что это носит латентный характер: просто прийти, увидеть и победить в данном случае очень сложно. По этому поводу я поговорила с должностными лицами, они предусмотрели меры, по которым мы будем двигаться и включаться в этот процесс. Но решить его сразу же, как того требуют, наверное, невозможно.
Ведущий:
– Казахстан взял на себя обязательство привести в действие национальный превентивный механизм против пыток до 21 октября 2009 года. Однако казахстанский омбудсмен заявил о том, что ввод в действие этого механизма приостановлен на три года. Что послужило причиной?
Вадим Курамшин:
– Причина того, что государство отодвинуло сроки исполнения взятых на себя обязательств, на мой взгляд, заключается в том, что данный национальный превентивный механизм, который так громко представило министерство юстиции, не выдержал критики международных экспертов в области прав человека. Более критически по нему высказался спецдокладчик Манфред Новак.
Дело в том, что финансирование национального превентивного механизма в изначальном варианте планировалось на тендерной основе, то есть средства на проведение мониторинга мест содержания под стражей выделяет государство победителю, который, по мнению власти, представил более лучший проект. Но подобный подход делает зависимой от государства ту сторону, которая подала данную заявку. В итоге мы, вполне возможно, получим ситуацию, когда мониторинг будет осуществляться не на беспристрастной, профессиональной основе, а на том, что наиболее удобно для самой власти.
Второе – это содержание национального превентивного механизма. Изначально планировалось создать его в виде соединения института омбудсмена с 16 региональными комиссиями из числа НПО и общественной наблюдательной комиссии. Господин Новак высказался с резкой критикой в отношении его состава, поскольку он не должен воплощать в себя НПО, институт омбудсмена и общественную наблюдательную комиссию, а должен действовать на альтернативной основе независимо от кого-либо. Более того, состав национального превентивного механизма, по мнению того же спецдокладчика, рекомендации которого Казахстан взял на себя обязательство исполнять, должен допускать введение в состав в том числе и родственников осужденных, и самих осужденных. Ничего страшного в этом Манфред Новак не находит. Нет ничего предосудительного в том, что в этот механизм будут включаться люди, которые заинтересованы в искоренении пыток не сугубо формально, а действительно.
По изначальной схеме, представленной министерством юстиции, национальный превентивный механизм будет отражен путем внесения дополнений в действующее законодательство. По мнению вышеупомянутого эксперта, национальный превентивный механизм должен быть выведен в отдельный закон.
Еще одна главная деталь, которая требует очень вдумчивого осмысления: господин Новак считает, что национальный механизм против пыток не должен быть передан в неправительственный сектор, а должен быть исключительно государственной функцией. Если он будет все-таки передан неправительственным организациям, это будет прямым нарушением факультативного протокола Конвенции против пыток. Все вышеперечисленные претензии по поводу представленного плана введения национального превентивного механизма со стороны государства был подвергнут жесткой критике, и поэтому я считаю, что сроки введения его в действие затягиваются.
Айгуль Соловьева:
– Я, к сожалению, не знаю, что сказал омбудсмен, но, как законодатель, точно знаю, что реформирование судебно-правовой и исполнительной системы у нас идет полным ходом. Мы буквально на днях посмотрели закон, согласно которому 12 тысяч заключенных будут содержаться вне тюрьмы. Речь идет о гуманизации уголовного права. Сто заключенных – это условно осужденные.
Нужно адаптировать в Казахстане международные стандарты, но нужно и понимать, что с советских времен у нас большинство осужденных принято содержать в колониях. Что предлагают минимальные европейские стандарты в соответствии с нормами ООН? То, что это должно быть тюремное заключение. У нас сохранилось коллективное мышление, по которому в камерах должны содержаться особо злостные арестанты. Должна быть альтернатива тюремному заключению.
Кроме того, нужен общественный контроль. Я приветствую создание такой общественной организации, потому что все эти вещи в комплексе надо рассматривать. Я не могу сказать, что мы что-то откладываем, ничего не отложено. На Совете безопасности этот вопрос постоянно стоит на контроле.
Ведущий:
- Что вы лично как депутат парламента намерены предпринять в ответ на жалобы и обращения к вам со стороны родителей и жен осужденных?
Айгуль Соловьева:
- Мы проработали вопрос о том, что нужно сделать, чтобы в нашей тюремной системе не было нарушений прав человека, особенно пыток. Мне они показали фотографии, эти фотографии я показала в прокуратуре, и мы вместе продумали все системные меры. Но это не означает, вот, мол, Соловьева сказала и все побежали выполнять. Это меры такого плана, как письма, требования, запросы. Вопрос непростой, но мы над ним работаем. В рамках статуса и полномочий, предоставленных мне, как депутату парламента, я использую все инструменты, дозволенные мне. Я буду работать над этим вопросом. Это все, что я могу пока сказать.
«ТАМ СПЛОШНАЯ КОРРУПЦИЯ»
Ведущий:
- Что намерены предпринять родственники заключенных, пострадавших от злоупотреблений в колониях?
Галина Соколова:
– Я пойду дальше, если это не будет рассмотрено и не накажут тех, кто с моим сыном такое сделал. Те, кто решает, быть пыткам или не быть, достаточно обогатились, потому что там сплошная коррупция и большие деньги. Соответственно, я заявляю, что, если бы я не была простой женщиной, без больших доходов, мой сын не сидел бы с переломанным позвоночником в той колонии или был бы в другой. Если бы и сидел, то у него не было бы никаких проблем.
Мария Захарова:
– Мы не остановимся, будем идти до конца. Надо создать общество матерей, жен осужденных. Но к этому вопросу надо подходить основательно, чтобы нас слышали те, кто у власти, чтобы мы не боролись, стоя на улице. Нам что-то пообещали, и мы надеемся, что предпримут меры. Мы везде пишем, но ничего не происходит. Мы можем действовать только по закону и действовать нам нужно сообща.
Вадим Курамшин:
– К сожалению, гуманизация уголовно-исполнительной системы путем сокращения численности тюремного населения, я думаю, ни к чему не приведет. Останется сто человек в заключении, но один из них все равно будет подвергаться систематическим пыткам, и имидж Казахстана будет всё в том же порочном виде представляться в международном сообществе. Что касается изменения менталитета самих сотрудников, как выразилась уважаемая Айгуль Сагадибековна, то это, безусловно, требуется. Но каким образом это можно сделать, если новые сотрудники, которые оканчивают учебное заведение по данной специальности, приходят работать в колонии и буквально через три-четыре недели становятся теми же изуверами. Надо начинать с того, что надо менять самих сотрудников, уличенных в практике пыток, если мы хотим на самом деле искоренить подобные вопиющие явления.
Мне не известен ни один государственный деятель, ни один народный избранник, который проявлял бы столь пристальное внимание к осужденным. Я подтверждаю, что уважаемая госпожа Соловьева уже помогла ряду осужденных. Но главное сейчас, чтобы ее не остановили наши противники, не заморочили ей голову, поскольку вокруг нашей деятельности очень много интриг. Инициатива госпожи Соловьевой должна найти поддержку на самом верху, в противном случае мы снова вернемся к тому, к чему пришли.
Более того, на примере атбасарской колонии могу судить, что будет еще хуже. Сейчас, после несколько неудачной поездки в Атбасар, вы думаете, там что-то улучшилось? Я уверен, что там еще больше ужесточился режим. Те люди, которые подвергали меня пыткам и подвергают пыткам других, почувствовали практически санкцию на применение и дальше пыток, если столь серьезная делегация не пошла по пути адекватных мер для искоренения пыток.
Ведущий:
– На этом радио Азаттык завершает свой круглый стол. Редакция благодарит вас за участие в нашей дискуссии.
