ПОДНЕВОЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Второй был инвалид, ходил с палочкой, к тому же был наркоманом со стажем, так что на него надеяться не приходилось, но в последующем он мне помог в карантине. Когда подходила моя очередь дежурить, он надевал повязку и делал доклад о камере при обходах администрации. Хотя те знали, что очередь моя, но молчали, только один ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) постоянно ко мне придирался за повязку.
Потом я узнал, что у него руки по локоть в крови зэков и поэтому он ко всем придирается, ищет повод. Но самое интересное: когда я сидел в изоляторе, он по отбою, выдав матрац, встал за решеткой двери и начал (до сих пор не знаю зачем) говорить: «Ты пойми, я человек военный, мне дали приказ, я обязан его выполнить. На меня зла не держи, я человек подневольный!» Затем он натянул армейскую кепку на глаза и быстро ушел.
Я все думал, почему он подошел именно ко мне, а потом, уже в другом лагере, я вспомнил, что собирал информацию обо всем в лагере и в ходе разговора с контролером узнал, что у ДПНК подросли две дочки и им надо учиться, а для этого надо ездить в город. Я тогда спросил: «А он не боится, что за его беспредел дочки могут в один прекрасный день не вернуться домой?»
Видать, ДПНК узнал об этом разговоре, поэтому и пришел.
ПРИЕЗД В ЛАГЕРЬ
Чем ближе мы подъезжали к лагерю, тем меньше тарахтел «щегол», а перед штабом, когда конвой сдавал дела, он вообще замолчал. В тишине я услышал, как зазвенела выброшенная «мойка» (лезвие), – это «щегол» сломался. Я остался опять один. Надо было сразу – только по одному пакетику с вещами – догадаться, что противостоять беспределу он не будет.
Но его тарахтенье усыпило мою бдительность, и я поверил, что буду не один подвергаться ломке. Просто в моменты ломок хочется верить и видеть, что ты не один. А человек, который не берет своих вещей на этап, уже боится. Боится, что вещи порвут зря. Но ведь так хоть «козлам» не достанется.
Я же ехал в своих вещах, они темные были, но вольного образца, а это было не положено, к тому же на мне была кожаная кепка, а на спортивной сумке лежало свернутое одеяло. И когда я спрыгнул с автозака, то своим видом привел в замешательство встречающую администрацию, даже пришлось спрашивать, куда пройти и где встать, чтобы они пришли в себя.
Потом я узнал, что мои внешние данные говорили о принадлежности к блатным, поэтому они меня так восприняли. Я не хотел быть на кого-то похожим, я просто хотел им показать, что я их не боюсь!
Дорогу от «конверта», куда заезжает автозак, до изолятора, на территории которого располагался карантин, я запомнил плохо. Психологическое напряжение было сильным, так как говорили, что та тюрьма – это только цветочки, а ягоды меня ожидали в этом лагере.
Помню, когда шел, мертвую тишину. Около бараков никого не было видно, лагерь как будто умер. Оказалось, что, когда приезжал этап, всех загоняли в бараки, пока прибывшие не пройдут в карантин.
МАЛЕНЬКАЯ ПОБЕДА
Мало кто знал, что ехал я сюда целенаправленно, и это было просчитанным шагом. Единственное: не учли тюрьму. Помимо меня, должны были прибыть в лагерь еще девять человек, объединенных одной целью, – ослабить режим в лагере. Я до сих пор не знаю, где произошел сбой. Предали меня, или это просто был фарс, но больше никто не приехал. А я их ждал, хотя в лицо я знал лишь одного, которого встретил потом в другом лагере. Он каким-то образом миновал режим и попал в людской лагерь, хотя я точно знал, что он должен был приехать следом за мной из другого лагеря.
Установки мы с ним получали в сангородке, где проходили курс лечения. Не знаю, каким образом проходили критерии отбора, но, когда мне предложили, я не отказался. Тем более видел, что на эту тему общались с Вором, который в ту пору сидел в тюрьме крытого режима, и они только «отобрали» тюрьму у мусоров. В ту пору сотовая связь уже была распространена в людских лагерях. Мне самому предлагали поговорить с Вором, но я мандражировал: сказывался маленький срок отсидки и то, что я первоход.
Я думал так: «Ну кто я, и кто Вор?» Разница огромная, поэтому доверял разговор тем, кто разговаривал и знакомил меня с нюансами жизни в режимных лагерях. Кстати, я потом слышал, что этого человека хотели поставить положенцем в регионе, но он после освобождения из сангородка умер на операционном столе в больнице. Однако я думаю, убили. Это практикуется.
Свою задачу я выполнил, собрал жалобы от зэков об издевательствах и отправил их со своими двумя по инстанциям. В итоге «хозяин» лагеря обещал меня порвать за то, что ему пришлось много платить комиссиям, чтобы удержать свое место.
Впоследствии все, кроме меня, отказались от своих слов, но результат произвел эффект разорвавшейся бомбы – зэков перестали заставлять черпать нечистоты из туалетов.
