Жители города Буча в Киевской области, который недавно был освобожден от российских войск, продолжают рассказывать о массовых убийствах мирных граждан российскими военными, постоянных обстрелах с их стороны, пытках и издевательствах. Минобороны России категорически отрицает причастность своих военнослужащих к казням мирных жителей и называет фотографии и видео тел на улицах города «фейками» и «провокацией». Генпрокуратура России также обещает расследование в отношении тех, кто публикует эти фото и видеоматериалы. Однако власти Украины и многих стран Запада обвиняют в убийствах именно российских солдат и требуют провести расследование сотен смертей в Буче и других городах Киевской области.
Житель Бучи Виктор Бархоленко, местный активист, рассказал «Настоящему Времени» об убийствах нескольких своих знакомых в Буче. В условиях военного времени мы не можем независимым образом подтвердить его рассказ, однако он совпадает с рассказами многих других жителей Бучи. Генпрокурор Украины Ирина Венедиктова сообщала более чем о 400 погибших во время оккупации украинцах только в Киевской области.
«Настоящее Время»: Вы вернулись в Бучу. Что увидели? Что вас больше всего ужаснуло?
Виктор Бархоленко: Да, я вернулся в Бучу, но я был в Буче еще до всех этих событий, которые у нас происходили. Я вырвался из Бучи 7 марта. А до 7 марта у нас уже там было всё: были расстрелы мирных жителей, обстрелы жилищного сектора, я видел своими глазами, как горят дома моих соседей.
Я видел разорванные тела, отдельно руки, ноги, головы гражданских лиц. И всё это было в тех местах, где не стояли войсковые части Украины. Всё это происходило среди мирного населения.
«Настоящее Время»: А мирных жителей за что убивали?
Виктор Бархоленко: Я думал над этим. Я понимаю, если бы были какие-то угрозы их войскам, но они убивали просто так!
Человек был у себя во дворе, они проезжают, просто расстреливали, и всё. Приведу такой пример: возле меня буквально в метрах 300, когда они уже полностью оккупировали Бучу, они расселялись по домам. Был там на улице Ивана Франка в Буче домик, жили в этом дворе два брата, и эти орки туда тоже заселились. У нас тогда уже не было электричества и газа, а значит, не было и отопления, но в этом дворе была банька. Эти орки заставили братьев за ними ухаживать. Они топили им эту баню. Те там жили, пьянствовали, и эти братья их кормили. А после того как им надо было уходить оттуда, они отблагодарили этих братьев — они их просто пристрелили. Вот так.
«Настоящее Время»: Вы выбрались из города 7 марта через реку, как вы написали, «под мелодию волшебного стрекотания "Калаша"». Расскажите, как это происходило? Спрашиваю, потому что в том месте обнаружено, как я понимаю, много убитых, тех, кто тоже пытался перейти эту реку.
Виктор Бархоленко: Я был в Буче, как-то надеялся, что они не полностью оккупируют нашу Бучу. А я живу на окраине. Но когда я понял, что они уже стоят у меня под домом, я понял, что, если я сейчас не выберусь, я не выберусь оттуда вообще, не знаю, останусь ли я живым.
Потому я собрал сумку, бросил необходимые вещи и пешком с этой сумкой пошел в сторону Ирпеня. Мне нужно было перейти через небольшой мост, это возле Ирпенского госпиталя. И когда я переходил этот мост, орки уже установили там блокпост недалеко. И когда я перебегал этот мост, я услышал этот волшебный звук «Калаша». Бог все-таки миловал меня, и как-то и я ушел. Я знал просто, что, если я сегодня не уйду, я уже оттуда просто не вырвусь.
«Настоящее Время»: Министерство обороны России в своем вчерашнем заявлении говорит, в частности: «Всё время, пока город Буча находился под контролем Вооруженных сил России и после, местные жители свободно передвигались по городу, пользовались сотовой связью, выезды из города Буча не блокировались».
Виктор Бархоленко: Это всё ложь, связи у нас не было никакой. Единственная была связь — это когда люди выходили на второй и третий этаж, там можно было помахать телефоном и уловить какую-то связь. А такой свободной связи не было.
Когда я ушел, я оставил генератор и бензин к нему своему брату, потому что брат у меня остался в городе. И они с соседями подзаряжали телефон, и я их просил об одном: раз в день меня набирать, потому что я хочу послушать, жив ты или нет. Но у меня такой брат, что он иногда любил просто поговорить. Что я заметил: как только он начинает мне о чем-то долго рассказывать, что и где, как происходит, то потом этот квадрат, откуда он звонил, накрывали минами. Его дом весь в осколках.
Поэтому я ему потом запретил разговаривать долго. Говорю: «Серега, звони мне только два-три слова: жив-здоров и всё». Такие дела. Связи не было никакой. И людей расстреливали за телефоны. Когда они [российские военные] приходили, они в первую очередь забирали телефоны и разбивали их. Поэтому я попросил своего брата, чтобы он взял старый телефон, чтобы у него в кармане лежал старый телефон. А тот телефон, с которого он мне звонил, он положил бы куда-нибудь и не пользовался им, потому что они будут проверять, они его заберут и разобьют.
Не было никакой связи. Поверьте, это всё ложь, наглая ложь. Когда я уходил, я попрощался с человеком, который был с моим братом. И вот когда я ушел, буквально через час его расстреляли возле его двора, и он лежал там день, целые сутки. Орки запрещали его забирать. Потом я попросил брата: «Вы соберитесь как-то». Они пошли попросили орков на блокпосту: «Дайте нам его похоронить». И они похоронили этого мужчину.
«Настоящее Время»: Он был гражданский? Не военный?
Виктор Бархоленко: Гражданский. Ну о чем вы говорите, конечно. Это всё гражданские люди, мирные.
КОММЕНТАРИИ