«Я не преступник»

Максат Досмагамбетов был осуждён в 2012 году как один из организаторов забастовки в Жанаозене и приговорен к шести годам тюрьмы. В ходе судебного процесса в Актау он одним из первых открыто заявил о пережитых им пытках в тюрьме и потребовал возбуждения дела о пытках. Досмагамбетов говорит, что в результате перенесенных им пыток у него образовалась злокачественная опухоль на лице. В интервью Азаттыку он рассказал о состоянии здоровья, о забастовке 2011 года и ситуации после нее, о пережитом в тюрьме. Максат Досмагамбетов говорит, что с тех событий прошло шесть лет, однако в Жанаозене до сих пор не решены проблемы с водоснабжением, экологией. Он также жалуется на низкий уровень медицинского обслуживания. Нефтяник говорит, что необходимо возобновить расследование по событиям в Жанаозене, наказать лиц, открывших стрельбу по людям и отдавших такой приказ. Он считает, что правительство должно предоставить пострадавшим особый статус.

МЕЧТА

Азаттык: Максат, срок отбытия вашего наказания завершился 19 декабря. Какие чувства вы испытываете?

Максат Досмагамбетов: Конечно, я ждал завершения этого срока. Теперь я смогу свободно выезжать из города. Из-за введенного ограничения я не мог выйти из дома и даже в гости сходить. До суда у меня не было ни одного привода в полицию. В школе я тоже был дисциплинированным, меня никогда к директору не вызывали. Я не считаю себя осуждённым за преступление. Я не преступник. Настанут дни, и выяснится, кто есть кто. Эти дни настанут.

Азаттык: Какие у вас планы?

​Максат Досмагамбетов: Главное – вылечиться. Жена беременна, ждем рождения четвертого ребенка. Всё нагромоздилось, в том числе и моя обострившаяся болезнь. Внушаю себе, что всё будет хорошо, и я вылечусь, не перестаю на это надеяться.

Азаттык: Вы жалеете о произошедшем?

Максат Досмагамбетов: Я не совершал преступления, поэтому ни о чем не жалею. Если бы я не попал в тюрьму, не стал больным, может быть, меня настигла бы другая болезнь. Не знаю, на все воля Аллаха.

БОЛЕЗНЬ

Азаттык: Как вы сейчас оцениваете состояние вашего здоровья? Сколько всего операций вы перенесли?

​Максат Досмагамбетов: Первые две операции в 2014 и 2015 году мне сделали в Алматы. Благодаря денежной помощи нефтяников в 2015 и 2016 году, я трижды ездил на операцию в Южную Корею, там мне сделали шесть операций. Однако по возвращении на родину у меня случился рецидив – или из-за погоды, или из-за ослабленного иммунитета. В Корее после операции и химиотерапии я чувствовал себя хорошо, у меня появился аппетит. В мае этого года я должен был поехать в Корею еще раз. Корейские врачи мне сказали, что мне нужно приезжать два раза в год. После того как станет лучше, достаточно будет приезжать один раз в год, сказали мне они. Однако сейчас у меня нет денег. От медицинской помощи в Жанаозене никакой пользы нет. Здесь даже перевязку нормально сделать не могут. Я сам себе делаю перевязки дома. Ездить в Актау дорого, потому что повязки иногда нужно менять два-три раза в день.

Несмотря на это, я езжу в Актау один раз в неделю на промывание раны после операции. В Корее мне собирались через некоторое время сделать костную пластику. Однако сейчас это невозможно, рана не заживает, воспалилась. Я всю ночь спать не могу, днем немного удается поспать. Нет нёба, лицевой кости – всё удалили. Мне сложно говорить. Моей семье тоже тяжело. Я обращался за помощью в «Самрук-Казына», однако ответа еще не получил. Коллеги пытаются помочь. Им тоже очень тяжело. Больных много, и они между делом собирают им деньги и помогают за счет собственных средств.

​Азаттык: Вы пытались вылечить свою травму до обострения? Предупреждали ли администрацию тюрьмы о необходимости лечения?

Максат Досмагамбетов: Болезнь дала о себе знать через шесть месяцев после того, как попал в лагерь в Уральске в 2012 году. Вначале думал, что, возможно, болят зубы или голова. Я обращался к врачам в тюрьме, однако, кроме аспирина, там ничего не давали. Возможно, если бы тогда сделали рентген и пролечили, ничего и не было бы. Конечно, я неоднократно обращался к администрации лагеря. Однако на обследование меня так и не направили. В 2014 году меня перевели в колонию. Там провели медицинское обследование, но диагноз поставить не смогли. В апреле 2014 года меня направили в Алматы, где диагностировали рак. Однако к тому времени болезнь была в запущенном состоянии.

ПЫТКИ

Азаттык: Во время судебного процесса вы заявили о пытках. Вы можете вспомнить об этом и рассказать подробнее?

​Максат Досмагамбетов: Сотрудники КНБ забрали меня из дома 20 декабря 2011 года. Провели допрос и вызвали полицию, чтобы увезти из управления внутренних дел Жанаозена. Избиения начались в день задержания (МВД опровергает использование избиений и других способов пыток во время следствия. – Азаттык). В управлении внутренних дел допрос проводил оперативный сотрудник по имени Нурлан. Это нельзя назвать расследованием, всё проходило формально. В отдельной комнате мне заталкивали иглы под ногти и в колено, били пистолетом и дубинкой, прокалывали уши степлером. Потом вызвали А.О. (имя и фамилия сотрудника во время интервью с Максатом Досмагамбетовым были названы полностью. – Азаттык), ему сказали: «Твой груз у нас». Он пришел с еще одним сотрудником, и они обстоятельно избивали меня в кабинете в течение часа. Поставили у стены и избивали как боксерскую грушу автоматом и дубинкой. Каждый раз, когда мне наносили удары, А.О. кричал: «Я же сказал вам, зачем выходите на забастовку, сказал же, чтобы ушли!» Я ему сказал: «Можешь бить, однако я не преступник. Бунт начали не мы, а ваши сотрудники». Потом я потерял сознание.

В те дни во всех кабинетах на первом этаже в здании УВД Жанаозена избивали людей. Не знаешь, кто кого избивал. Раздавались крики и плач. Те, кто смог сбежать, сбежали. Руководство в это время находилось на третьем этаже. Позднее, 26 декабря, нас привезли в СИЗО в Актау. В каждой комнате мы сидели по пять-шесть человек. До того как завести в изолятор, нас продержали в холодном гараже. Избиения продолжались и там, но там на нас еще натравили собак. Если в шесть утра покормят, то хорошо, а так до часу ночи пытали голодом. 31 декабря привезли обратно в Жанаозен. Когда мы стали жаловаться на беззаконие и пытки, нас стали мучить еще больше, поэтому мы перестали говорить об этом. «Нам ничего не будет, даже если и убьем тебя», – сказали сотрудники правоохранительных органов. Наша цель заключалась в том, чтобы выжить.

Азаттык: Вы тогда пожаловались на пытки?

Максат Досмагамбетов: Я обратился к представителю Бюро по защите прав человека в Казахстане (во время интервью Максат Досмагамбетов назвал его имя и фамилию полностью. – Азаттык) и сказал, что у меня есть жалоба и чтобы он забрал ее. Он заявил: «Сдайте начальнику тюрьмы, в целом у вас всё хорошо». Начальник тюрьмы порвал мою жалобу при мне. Те, кто меня избивал, были следователями. Их звали Калдыбай, Нуржан, Максат. Конечно, сейчас я уже забыл имена многих, однако в документах их имена сохранились. Бывший руководитель УВД (во время интервью Максат Досмагамбетов назвал его имя и фамилию полностью. – Азаттык) несколько раз приходил ко мне и бил пистолетом по голове.

Обо всем этом я рассказал во время судебного процесса. У меня есть документы, доказывающие это. Всё основано на результатах медицинской экспертизы. В нефтяной отрасли я работаю с 2004 года. За всё это время я ни разу не болел и не лежал в больнице. Не было такого, чтобы я без причины не выходил на работу. Считаю, что болезнь вызвана этими избиениями. Мой адвокат Гульнара Жуаспаева написала жалобу о пытках. Однако суд за отсутствием доказательств прекратил это дело. Вместе с тем суд приговорил 13 человек к тюрьме на шесть-семь лет каждого. Мы находились в тюрьме Уральска. В 2012 году мы там обратились в кассационный суд с жалобой, но ни к каким результатам это не привело, поэтому мы оставили это. Мы поняли, что нас сейчас не оправдают.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ

Азаттык: Как вас приняли другие осуждённые в тюрьме? Они знали о Жанаозенских событиях?

​Максат Досмагамбетов: Они были хорошо осведомлены о событиях в Жанаозене. Когда нас привезли туда, встретили очень хорошо. Там свой «режим». Есть «смотрящие», «блатные». Все они отнеслись к нам с большим уважением. Некоторые сотрудники полиции там тоже относились к нам с уважением. Осуждённые «говорили нам, что мы «были правы, и государство действительно вымирает – кругом коррупция». Они сказали нам, что «правда никому не нужна» и они «теперь, глядя на нас, убедились в этом». Однако я не хочу, чтобы события тех лет оставались в таком виде. Нужно раскрыть правду. Я обращусь с жалобой в ООН. Я не один пострадал, многие пострадали физически и морально. Ответственные лица должны ответить. Пострадавшие во время Жанаозенских событий должны получить особый статус. Это должно быть рассмотрено в правительстве и утверждено нормативным актом.

ВЕРА

Азаттык: Максат, вы один из тех, кто открыто защищал права нефтяников во время забастовки в 2011 году и этим привлек к себе внимание. Что побудило вас защищать права нефтяников?

Максат Досмагамбетов: Всё началось в 2010 году. Я не согласился с внутренней политикой работодателей. Они обращались с работниками как с рабами, привлекали их к выполнению работы по дому, по уходу за скотом, уборке. Этикета никакого нет, проявляли грубость, могли позволить себе матерные слова. Условия работы были сложными. Нефтяники зимой сидели в холодных железных будках, вся одежда превращалась в лёд. Перед длительной забастовкой мы стояли 15 дней. Однако ничего не решилось. Не было никаких изменений в отношениях, работников продолжали использовать в личных целях, лишь немного подняли зарплату. Нефть между тем добывали. Я наблюдал за всем этим, и мне было горько за народ, невозможно было молчать. Я неоднократно обращался к руководству «Озенмунайгаза» с требованиями. Результата не было. Никогда не проводили собрания, на котором поднимали бы социальные вопросы. Собрания, если и проходили, то только на бумаге. Все эти проблемы накапливались и вылились в забастовку.

Азаттык: Забастовка нефтяников компании «Озенмунайгаз» в 2011 году осталась в памяти как самая длительная забастовка. Во что нефтяники верили? На что они надеялись?

​Максат Досмагамбетов: Конечно, люди очень устали психологически и морально. Однако мы верили, что найдется хоть один человек во власти, кто нас услышит. У нас никогда не возникало мысли, что в нас могут стрелять, нас могут арестовать и пытать. Когда президент Нурсултан Назарбаев приехал в Жанаозен в 2012 году и сказал, что не слышал о требованиях нефтяников, я находился в тюрьме. Следователь принес мне газету со словами президента и сказал: «Вот, приехал президент и занимается этим, он не слышал об этом». «Что он за президент, если не знает о том, что происходит в его стране?» – сказал я. За это я еще раз подвергся избиению. Услышав о приезде президента, я написал ему несколько писем. Все эти письма разорвали при мне. Ни один из бастовавших нефтяников не верил, что в Астане не слышали о забастовке нефтяников, которая длилась на площади города на протяжении семи месяцев. Все правоохранительные органы знали о забастовке. Стыдно говорить, что не слышали о ней. Это показало, что народ не нужен властям.

«ЦВЕТУЩИЙ» ЖАНАОЗЕН

Азаттык: В 2013 году бывший аким города Жанаозена Серикбай Турымов заявил, что 13 миллиардов тенге, выделенные правительством Казахстана по программе развития моногородов на 2012–2020 годы, освоены полностью. Власти говорят, что проблемы Жанаозена решены. Что вы думаете об этих заявлениях?

​Максат Досмагамбетов: Проблемы Жанаозена не решены, и город «нисколько не цветет». Здесь сложный климат, экологическая ситуация очень тяжелая. «Казахский газоперерабатывающий завод» стоит близ города. Не соблюдаются границы санитарной зоны. В городе наблюдается дефицит воды. Мы пьем привозную воду. Жанаозену нужна водоочистительная станция. Мы обращались к акиму города с этой проблемой в 2016 году. Летом особенно трудно с водой. Иногда воду подают вовремя, иногда – нет. Жанаозен – промышленный город. Жители приходят после работы и хотят помыться, а воды нет. В городе растет число онкологических заболеваний, эта болезнь молодеет. Сколько безработицы, сколько инвалидов, сколько семей с низким уровнем жизни. Нефтяники «Управления буровых работ», открытого после забастовки, за счет собственных средств оказывают помощь некоторым семьям. До каких пор они будут помогать? У всех есть свои семьи.

Говорят, что «Жанаозен – нефтяной город, богатый». Здесь добывают нефть с 1960 года. По моим подсчетам на 2011 год, здесь добыли нефть на три триллиона долларов из расчета 60 долларов за баррель. Народу ничего не досталось, но можно же было хоть незначительную часть из этого потратить во благо народа. Поэтому я не согласен с тем, что «все проблемы Жанаозена решены». Коррупция не прекращена. Считаю, что министры, президент один раз в год должны приезжать и встречаться с народом. Когда власти не выслушивают нужды и чаяния народа, я не верю в их слова, что они «решили проблему».

Проблемы решатся, когда власти прислушаются к народу, к их бедам. Мы сидели в одной тюрьме с бывшими акимами Ораком Сарбопеевым и Жалгасом Бабахановым, которых осудили по обвинению в хищении средств из фонда по оказанию социальной помощи жителям Жанаозена. Мы часто видели, как их выводили на допрос. Однажды я ехал в одной машине на допрос с бывшим акимом Жалгасом Бабахановым. Я поинтересовался у Бабаханова: «Жаке, как так получилось? Разве это правильно?» Он мне ответил, что «не знает». Никто ничего не знает и не слышит.

ПОЛИТИКА

Азаттык: После судебного процесса некоторые международные организации назвали вас «политзаключенным». Вы также думаете, что в вашем деле была политическая подоплека и вы поэтому оказались в заключении?

Максат Досмагамбетов: Действительно, политика есть. Посадив нас в тюрьму, открыв стрельбу, власти показали, что «это ожидает всех, кто выйдет на митинги и забастовки». Если бы наши требования выполняли, а проблемы решали, то что нам было делать на площади?

Азаттык: Спасибо за интервью.