ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СМЕРТИ
Жительница города Сатпаев Карагандинской области Жанар Санаткызы (имя и фамилия изменены. — Ред.) говорит, что о ее муже Еркебулане Жакыпове, который пять лет назад уехал в зону боевых действий в Сирии, давно нет никаких вестей. В августе 2017 года к ней домой пришел сотрудник комитета национальной безопасности (КНБ) и сообщил, что ее муж погиб. Информацию, заявил пришедший, получили на «сирийском веб-сайте».
— Мы не знаем, что это за сайт. Как только муж уехал, мы сообщили об этом в полицию. Он был добавлен в список лиц, поданных в международный розыск. Суд удовлетворил мое заявление в 2018 году об объявлении моего мужа пропавшим без вести для получения алиментов. Так я получила пособие. Однако квартира, приобретенная в ипотеку, оформлена на мужа, и я не могу переписать ее на свое имя. Еще на протяжении нескольких лет я плачу за отсутствующего мужа коммунальные услуги, — говорит она.
Женщина говорит, что в ситуациях, когда для решения бытовых вопросов требуются документы от мужа, она оказывается регулярно. Так, проблема возникла и когда она пыталась прописать в квартире ребенка, поскольку для регистрации нужно разрешение мужа. Чтобы раз и навсегда разрешить вопрос, Жанар необходимо постановление суда о смерти супруга, но в прошлом году судебные власти отказались выносить такое решение.
Карагоз Ахатова (имя и фамилия изменены. — Ред.), еще одна жительница Сатпаева, говорит, что занимается делами жителей, родственники которых пропали без вести или погибли в Сирии. По ее словам, в настоящее время за помощью к властям Казахстана обратились не менее 45 семей.
— Есть еще маленькие дети, родители которых погибли в Сирии. Их привезли в рамках операции [по репатриации] «Жусан» в 2019 году. Согласно закону, им должны официально назначить опекунов. Также нет возможности продать квартиры, принадлежавшие погибшим в Сирии. У некоторых погибших есть деньги в пенсионных фондах и на банковских депозитах. Эти деньги должны быть переданы их детям, — говорит она.
В 2012 году в Сирию отправился и один из сыновей самой Карагоз, сказав, что едет на учебу в Египет. О его гибели женщине также сообщил сотрудник КНБ.
— В Сирии сын женился на девушке из Казахстана, и у него родился ребенок. Он поддерживал связь до 2016 года. Я без конца спрашивала свою невестку о сыне и в марте 2017 года получила видеозапись с похорон. Я узнала своего сына. Двое его хоронивших парней приехали в рамках операции «Жусан». В КНБ мне не позволили с ними встретиться, и я не смогла привлечь их в качестве свидетелей, — говорит женщина.
«ОНИ ИЗБЕГАЮТ НАС»
Невестка Карагоз вернулась в Казахстан с двумя детьми также благодаря операции «Жусан». Сейчас она живет в Актобе. Старшему из детей шесть лет, младшему четыре года. При поступлении в реабилитационный центр детям дали фамилию матери. Если они захотят взять фамилию отца, когда вырастут, то им снова потребуется решение суда.
Сама Карагоз говорит, что продолжает обивать пороги различных инстанций, чтобы получить справку о смерти сына, но безуспешно.
Родственники уехавших в Сирию, добивающиеся постановлений о смерти близких, ссылаются на статью 28 гражданского кодекса («Признание гражданина безвестно отсутствующим»). В ней говорится, что «гражданин может быть по заявлению заинтересованных лиц признан судом безвестно отсутствующим, если в течение одного года в месте его жительства нет сведений о нем».
В статье 31 кодекса указывается, что «гражданин может быть, по заявлению заинтересованных лиц, объявлен судом умершим, если в месте его жительства нет сведений о нем в течение трех лет, а если он пропал без вести при обстоятельствах, угрожавших смертью или дающих основание предполагать его гибель от несчастного случая, в течение шести месяцев».
Тем не менее люди, подобные Жанар Санаткызы и Карагоз Ахатовой, при обращении в суд часто получают отказы. По словам Карагоз, местный суд, который начал удовлетворение подобных исков в 2018 году, приостановил принятие решений после постановления Верховного суда в 2019 году.
Пункт 11 этого документа, принятого 31 мая 2019 года (постановление «О судебной практике по делам о признании гражданина безвестно отсутствующим или объявлении умершим»), гласит следующее: «...не может быть признано безвестно отсутствующим или умершим лицо, которое умышленно скрывается или находится в розыске в связи с совершением уголовного правонарушения, с уклонением от выполнения возложенных на него юридических обязанностей. В этой связи суды должны выяснять вопросы нахождения данного лица в розыске, выезда за пределы Республики Казахстан и другие обстоятельства его отсутствия, пресекая при этом недобросовестные действия заявителей, в том числе направленные на получение льгот и иных материальных благ».
— Сначала мы обратились в Сатпаевский городской суд, затем в Карагандинский областной суд. Ответ тот же. Они избегают нас. Мне даже сказали «эксгумировать тело сына и показать его». Для этого я должна сначала поехать в Сирию. Во-вторых, я не знаю, где его похоронили в Сирии, — говорит Карагоз.
Азаттык ознакомился с жалобами Карагоз к властям и судебными материалами. По документам, при рассмотрении дела 8 января 2020 года Сатпаевский городской суд опирался на сведения городского отдела внутренних дел. Согласно этим данным, сын Карагоз Ахатовой находится в международном розыске с февраля 2014 года по статье 257 уголовного кодекса («Создание, руководство террористической группой и участие в ее деятельности»).
В результате Сатпаевский городской суд пришел к выводу, что «фотографии и видеозаписи похорон сына Карагоз Ахатовой не являются достаточным доказательством для объявления его умершим, и требуется медицинское освидетельствование и отчет органов внутренних дел».
Близкие уехавших в Сирию обращались с письмом к бывшему президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву и председателю КНБ Кариму Масимову с просьбой о помощи. Но и это ни к чему не привело. В марте 2020 года помощник президента Казахстана Данияр Кадыров принял Ахатову, на встречу были приглашены представители Генпрокуратуры, Верховного суда и министерства внутренних дел. Ей посоветовали обратиться с жалобой в Генпрокуратуру.
— В мае 2020 года пришел ответ из Генпрокуратуры. В ответе говорилось, что необходимо обратиться в Верховный суд. Мы пока не можем добраться до Верховного суда, — говорит Карагоз Ахатова.
Свой запрос в это ведомство направил и Азаттык. Советник председателя Верховного суда Нурлан Калка ответил, что его учреждение может выражать свою правовую позицию «только через формы производства, предусмотренные законом о результатах кассационной инстанции», и перенаправил запрос в Карагандинский областной суд.
Там Азаттыку подтвердили, что с 2017 года в суд продолжают поступать заявления от жителей Жезказгана и Сатпаева о признании их родственников пропавшими без вести или умершими. В ответе вновь делается отсылка к постановлению Верховного суда 2019 года и сообщается, что на его основе у судов «нет оснований» для выдачи справки о пропаже без вести или смерти.
ЧТО ДЕЛАТЬ РОДСТВЕННИКАМ В СЛОЖИВШЕЙСЯ СИТУАЦИИ?
Мы задали этот вопрос правозащитникам и юристам. По словам директора Казахстанского международного бюро по правам человека Евгения Жовтиса и юриста Нуры Тыныскызы, часто консультирующей жителей через СМИ по гражданским и имущественным вопросам, «выход из тупика есть». Эксперты считают, что вопрос о признании человека умершим и дела об имущественных правах родственников, правах ребенка следует рассматривать отдельно.
Так, Жовтис подтверждает, что процесс признания умершим действительно начинается после окончания вооруженного конфликта, а вооруженные конфликты в Сирии и Ираке еще не закончены. Правозащитник видит иной путь — через утрату гражданства.
— Сейчас, согласно закону, тех, кто уезжает в зоны вооруженного конфликта, могут лишить гражданства. Для этого посольства и консульства Казахстана в зоне конфликта информируют граждан о регистрации на сайте и в социальных сетях. Конечно, они не хотят становиться на учет. Поэтому они автоматически могут быть лишены гражданства. Сейчас насчитывается сотни таких людей, — говорит он.
По мнению Евгения Жовтиса, документы родственников могут быть приведены в порядок после того, как те утратят гражданство по решению суда.
Аналогичное мнение высказывает юрист Нура Тыныскызы. По ее словам, постановление Верховного суда не должно ограничивать права родственников тех, кто выехал в зону конфликта.
— Я считаю, что каждый случай нужно рассматривать индивидуально. Верховный суд сам должен запрашивать у комитета национальной безопасности точную информацию о тех, кто уехал в зону конфликта. Этот вопрос может быть решен в кратчайшие сроки на основании сведений КНБ и посольств в Сирии и Ираке. КНБ отслеживает тех, кто уехал в зону конфликта, и тех, кто вернулся оттуда, — говорит она.
В 2017 году в Казахстане внесли поправки в статью 10 Конституции о лишении гражданства за терроризм. В то время этот вопрос вызвал неоднозначную реакцию в обществе.
В связи с этим вопросом Азаттык обратился в КНБ. Там ответили кратко: «Вопрос решается соответствующими государственными структурами».
На вопрос, были ли лишенные гражданства среди тех, кто уехал в зоны боевых действий в Сирии и Ираке, был дан такой ответ: «Среди приехавших из Сирии и Ирака нет людей, утративших гражданство по решению суда», хотя запрос касался только уехавших, а не вернувшихся лиц.
Азаттык ранее уже писал об этой проблеме — в ноябре 2019 года. Тогда в пресс-службе Карагандинского областного суда заявили, что, «хотя решение должно быть принято судом, террористами в Сирии и их семьями, которые вернулись в Казахстан, занимается КНБ». В департаменте КНБ по Карагандинской области на запрос тогда так и не ответили.
Граждане Казахстана начали выезжать в Сирию и Ирак в 2011–2012 годах, когда в этих странах активно действовала экстремистская группировка «Исламское государство». Осенью 2013 года на видеохостинге YouTube было размещено первое видео о «группе казахстанских джихадистов, переехавших в Сирию», которое привлекло внимание общественности.
По официальным данным, предоставленным Азаттыку Комитетом национальной безопасности Казахстана в июле 2018 года, с момента начала войны на Ближнем Востоке в Сирию и Ирак уехало около 800 граждан Казахстана. Большинство из них — дети.
В ответе комитета в ноябре 2019 года говорилось, что 277 взрослых (57 мужчин, 220 женщин) и 547 несовершеннолетних были возвращены в Казахстан из Сирии и Ирака и что в Сирии всё еще находятся 90 казахстанцев.
По возвращении в Казахстан подозреваемым в причастности к деятельности террористической группировки в Сирии и Ираке были предъявлены обвинения в участии в террористической деятельности, вербовке и пропаганде, финансировании терроризма.
КОММЕНТАРИИ