— Во многих авторитарных странах власти утверждают, что если вы хотите безопасности и экономического развития, то необходимо свести к минимуму разногласия в обществе. Это означает контроль над прессой и ограничение свободы слова, так чтобы они не стали разрушительными силами. Как вы можете ответить на этот аргумент?
— Я бы никогда не оспорила необходимость экономического развития в любой стране. Я бы также никогда не оспорила легитимное право любого правительства делать наши общества безопаснее и надежнее. Я бы также никогда не осудила легитимное право любого правительства бороться с терроризмом, торговлей людьми, издевательством над детьми и всеми теми угрозами, которые, к сожалению, имеются в наших обществах. Но не за счет свободы слова, поскольку я считаю, что это неправильно и просто является заблуждением говорить, что нам нужно сдерживать свободу слова или что нам нужно заставить замолчать отличающиеся и критические голоса, провоцирующие голоса, сатирические голоса, для того чтобы наши общества развивались и были безопасными.
Ни в каком обществе нет безопасности, если люди не могут свободно выражать себя и если нет свободного обмена информацией. И в то же время я не думаю, что мы можем свободно выражать себя и ценить наши очень важные права человека, если мы не живем в надежном и безопасном обществе. Вопрос в том, как соединить эти два утверждения, как сделать, чтобы они сплелись и соединились. Так часто я слышу, как представители властей и гражданского общества высказывают в противоположных направлениях, что нам нужна безопасность, но что, с другой стороны, нам нужна свобода. До тех пор пока эти две вещи не соединятся, я не думаю, что мы в чем-то добьемся успеха.
— Всё усложняется, конечно, когда предмет свободы слова затрагивает лиц или группы, которые пытаются злоупотреблять своими правами для разжигания ненависти или насилия. Тогда становится трудно провести линию так, чтобы она защищала и свободу слова, и общество от тех, кто хочет навлечь войну на своих соотечественников. Можно найти правильное равновесие между разжиганием ненависти и свободой слова?
— Очень сложно. Очень часто я осознаю: то, что считается разжиганием ненависти в той части света, откуда я родом, — на Балканах, — в других странах, таких как Скандинавские, не привлекает внимания людей. Поэтому, как найти правильное равновесие, — это очень сложный вопрос. Но я всегда говорю: какой бы оскорбительной и провоцирующей ни была речь — это решать судам, а не [исполнительной] власти. Именно поэтому я считаю, что любые квазисудебные агентства или министерства не должны останавливать любые проявления оскорбительной речи, это должно решаться в судах на основе международных документов, на основе процедур, и хорошим примером является Европейский суд по правам человека. К сожалению, не во всех частях света это действует, но есть и другого типа модели.
Это то, что должна решить каждая страна, поскольку очень многое зависит от культуры, традиций и чувствительности общества. Но также во многих случаях я вижу, что так называемые чувствительные и болезненные темы, если можно так выразиться, используются для подавления голосов критики.
— Всё так же усложняется, когда говорят об искусстве. В этом месяце против азербайджанского писателя Акрама Айлисли прошли акции протеста и сжигания его книг за то, что тот написал роман, показавший давнего соперника по региону Армению в хорошем свете. Власти поощрили протесты путем лишения его звания «Народный писатель» и отмены особой пенсии, которую он получал. Есть ли у властей право вмешиваться якобы для защиты национальных интересов, когда эти интересы становятся объектом творчества артиста?
— Я не знаю об этом азербайджанском авторе, я не читала эту книгу, и не в моей компетенции давать оценку содержанию какой-либо книги. Но я связалась с азербайджанскими властями и попросила их обеспечить полную безопасность писателю и его семье, поскольку я твердо верю, что во всем, что касается оскорбительной, критической или провоцирующей речи, — и неважно, насколько она нам может не нравиться, — насилие и угрозы никогда не могут быть ответом.
— Как представитель ОБСЕ по свободе прессы, вы посвящаете много вашего рабочего времени такого рода вопросам, которые мы здесь обсуждаем. Почему вы лично стали ими так интересоваться?
— Я не думаю, что смогла бы выполнять эту работу без такого опыта, того несчастливого опыта, который получила в моей собственной стране [Боснии и Герцеговине]. Но это то, что очень помогает мне понимать некоторую чувствительность в некоторых обществах, а также в то же время я думаю, что могу распознать, когда используются уловки, чтобы говорить «мы другие, нам нужно больше времени», когда хотят ограничить определенных людей в их критическом мышлении для того, чтобы те другие могли оставаться у власти.
Перевод статьи осуществлен Казахской редакцией Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода». Автор перевода — Анна Клевцова.
