47-летний подполковник Галымжан Садвакасов в прошлом году вышел на пенсию. Последнее место его работы — Пограничная академия комитета национальной безопасности. Магистр военной педагогики и психологии читал лекции в учебном заведении в Алматы, где готовят офицеров для охраны рубежей страны. Курсантам, казалось, вряд ли придётся применять знания в мирное время.
Но в стране произошли Январские события. Начавшиеся в первые дни 2022 года на западе страны мирные митинги из-за повышения цен на газ быстро охватили другие города. Тысячи людей требовали политических реформ, ухода из политики бывшего президента Нурсултана Назарбаева, который сохранял широкие полномочия после отставки. В Алматы демонстрации переросли в насилие: 5 января толпа ворвалась акимат и резиденцию президента, подожгла здания.
Безоружных курсантов Пограничной академии, которые стояли в оцеплении перед акиматом, протестующие оттеснили сразу же. Они вернулись в вуз деморализованными, вспоминает Галымжан Садвакасов.
— Кроме ужаса они видели позор. Когда акимат закидали дымовыми шашками, они все легли на землю, и многие офицеры убежали раньше курсантов. Даже по ним пробегали. И курсанты, вернувшись назад, были полны презрения к офицерам. Курсанты «забили» на службу. Отпросились у меня в туалет и ушли. Я один охранял пост до утра — не мог уйти, оставить пост и искать их, — рассказывает бывший преподаватель.
Алматы в тот день погрузился в хаос: мародёры грабили магазины в центре города, разбивали витрины, вскрывали банкоматы. В мегаполисе царило безвластие. Интернет был отключён. Расползались слухи, что бандиты захватили стратегические объекты. В телевизионном эфире президент Касым-Жомарт Токаев сказал о нападении на город 20 тысяч обученных за рубежом террористов и ввёл режим чрезвычайного положения.
6 января, по словам Садвакасова, в академию поступило распоряжение: направить офицеров и курсантов на гору Кок-Тобе в юго-восточной части города, где расположена телевизионная башня. Подполковник выехал вместе с курсантами. В группе с ним было 13 человек, в том числе люди, которые были днём ранее в акимате.
— Дали две машины БКМ (боевые колёсные машины. — Ред.). Они только с завода пришли, пулемётов нет — просто машина для перевозки личного состава. Мы выдвинулись на Кок-Тобе. Три группы: наш пограничный спецназ «Буран» занял высоту, департамент Пограничной службы занял оборону телебашни, а мы внизу обороняли дорогу в 200 метрах от телебашни. К нам вышел директор телецентра и сказал, что вечером сюда могут прийти ваххабиты. Мы спрашивали, откуда информация. Он сказал, что к ним приезжали «бородачи», но охранник не впустил, ворота закрыл. Директор телецентра поднял тревогу, и нам дали команду оборонять телевышку.
ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА КОК-ТОБЕ? ИСТОРИЯ ЗАДЕЙСТВОВАННОГО В ОБОРОНЕ БАШНИ
Комитет национальной безопасности после кровопролитных событий сообщил, что в начале января 2022 года «преступники попытались захватить телевизионную и радиовещательную башню Кок-Тобе, с которой бандиты намеревались организовать выступление, выдвинуть свои требования, однако пограничники отразили нападение». Спецслужба заявила, что задействованный в обороне стратегических объектов личный состав работал совместно с правоохранительными органами.
Свидетельства Галымжана Садвакасова говорят о том, что слаженной работы силовых структур на Кок-Тобе не было и в помине.
— Старший должен был стрелять в воздух, но каждый из нас хотя бы один раз пытался стрельнуть. В такой боевой обстановке появляется бестолковый азарт, — рассказывает подполковник. — Азарт и бестолковость привели к тому, что старший группы сам себе ногу прострелил. Раньше нас учили держать автомат на плече так, чтобы ствол смотрел вверх, а тут, подражая моде, автоматы повесили стволом вниз, и вот он себе стопу прострелил. И вместо убывшего генерал [Серик] Джазин (на тот момент начальник департамента Погранслужбы по Алматинской области, с февраля 2023 года указан учредителем компании QAZ GREEN STROY, предоставляющей услуги по проживанию и питанию. — Ред.) назначил меня старшим блокпоста. Я разделил группу на две подгруппы, прикрыли две дороги на Кок-Тобе. До последнего мы не знали, с кем воюем. Я сказал водителю машины в моей группе: как только они встанут поперёк, сразу давай по газам, сбивай, сноси их. То есть надо идти на таран, так как пулемёта не было. Ближе к девяти ночи приехала машина на большой скорости и встала. Я сделал выстрел вверх. И в это время мои ребята тоже начали палить. Получилось, будто мы эту машину обстреливаем. Она развернулась и рванула. Потом выяснилось, что это была разведка, и они думали, что телебашня уже захвачена, судя по тому, что мы открыли очередь. Я собрал ребят, накричал на них, заставил разоружиться, приказал больше не стрелять.
Позже, продолжает Садвакасов, на Кок-Тобе прибыла колонна из пяти машин — легковых авто и двух Hummer’ов.
— Я сделал предупредительный выстрел вверх, и тут как началось! Как будто со всех видов оружия стреляют. Секунд 20 я соображал [что происходит]. Сначала думал, что это мои бестолочи стреляют. Про себя думаю: «Блин, я же сказал — не стрелять». И тут до меня доходит, что стреляют в нас. Они успели первым огнём ранить нашего фельдшера. Он кричит. Я хватаю автомат. Все в это время включились и в ответку дали.
О том, что на Кок-Тобе прибыли не условные террористы, а спецподразделения полиции, пограничники не знали. Их никто не предупреждал. Боевая машина пограничников пошла на таран.
— БКМ как разогналась, машины начали разлетаться. БКМ, когда таранила, заехала сверху на Camry и застряла. Машину смяла, Hummer перевернула. Люди из этих машин разбежались. БКМ поехала дальше вниз, развернулась, потом обратно протаранила, ушла вверх на телебашню и почему-то не остановилась. Я рассчитывал, что остановится.
В стрессовой ситуации, как признаётся Садвакасов, он не сумел быстро среагировать. Подчинённые тоже растерялись. Девять из 13 находившихся с ним пограничников бежали с места боя.
— Я, как командир, начало боя полностью, как бы сказать вежливо, прос*ал. Кто-то крикнул: «Вызывай подмогу!» Вместо того, чтобы руководить боем, я схватил рацию, спрятался и пытался бурановцев вызвать, но рация была убитая, и я не мог понять, слышат меня или нет. Я был в шоке, тоже захотел убежать. Единственное, что меня удержало, — я увидел, что наша вторая машина БКМ стоит на месте. Я побежал туда, узнать, что там. Бежать пришлось 30 метров по открытому участку, ещё два фонаря на меня светили. Я всю жизнь буду вспоминать эти 30 метров. Мне казалось, что сейчас меня подстрелят. Я прибежал туда, а там Есим Ибраев стоит, старший второй группы. Не все сбежали. Остался водитель и два моих товарища. Когда я увидел их, у меня было такое облегчение: всё, я не один, нас трое, но мы армия!
Пограничники посчитали, что в случае следующего нападения дорогу им не удержать, и решили отойти на позиции повыше, к телебашне. Но их БКМ застряла в овраге. Они остались ждать, лёжа на склоне горы.
— Я старался слушать, у меня тугоухость. Снял стальной шлем, шапку. Ничего не слышно. В этот момент БКМ (которая ранее уехала повыше. — Ред.) проехала мимо меня и ушла в город, не остановилась. Когда БКМ проезжала, её продолжали обстреливать. Я по звуку определял, откуда стреляют. Через некоторое время появился бэтээр нашего «Бурана». Это была подмога, но она пришла настолько поздно, что если бы события продолжались, то спасать было бы уже некого. Но и они приехали и молча уехали.
Через какое-то время стрельба утихла, говорит Садвакасов. Пограничники услышали крик. О помощи просил раненый с другой стороны.
— Мы советуемся, что будем делать. Один товарищ говорит, что это ловушка, предлагает добить. Я говорю: «Нет, добивать не будем, попытаемся захватить, чтобы завтра могли отчитаться, что есть пленный, чтобы хоть кого-то допросить». Раненый лежит, корочку показывает: «Я свой!» Я говорю: «Есим, посмотри». А у самого мысль: «Вдруг он скажет, иди сам смотри. А я же не смогу». Есим молча пошёл, потом кричит: «Это свой, свой». Сотрудник МВД, майор. Мы его в четырёх местах подстрелили. Он умирает, лицо бледное, как лист бумаги. Я помню, мы его трясли: «Эй, не умирай!» А он: «Мама! Мама! Хочу напоследок маме позвонить». Ищем в его телефоне маму. В это время его командир звонит, ищет. Сбрасываем, опять пытаемся найти маму. Человеку хочется последние слова маме сказать, а он даже это не может себе позволить. Так и не смог. Мы сами оказались не готовы к такой ситуации. Его надо перебинтовать, а у нас ничего нет. Мы пытаемся заткнуть дырки от пуль на его теле. И тут на счастье появляется сеть. Докладываем ситуацию, вызываем скорую помощь. В итоге раненого забрали. Это была самая долгая и мучительная ночь в моей жизни. Я не мог спать, сидел и думал: «Что мы натворили!» Я был уверен, что парнишка умрёт. Он выжил.
6 января на горе Кок-Тобе погиб по меньшей мере один сотрудник полиции, гласит официальная сводка. В казахстанских СМИ приводили его имя и фамилию — Нурболсын Алмасов. Его мать в комментариях журналистам в прошлом году говорила, что 27-летний сын работал в отделе по борьбе с терроризмом департамента полиции. В публикациях провластных медиа отмечалось, что Алмасов «погиб при отражении нападения на телевышку». Кто напал — не уточнялось.
Подполковник Садвакасов утверждает, что не знает, как именно ранили этого полицейского.
— Либо его между двух машин зажало, либо мы в него попали. Те, кто забирали (смертельно раненого. — Ред.), должны были его повезти в ближайшую больницу, но сделали ошибку — поехали в сторону 12-й горбольницы. И не довезли. Потеряли время. Кровью истёк.
Галымжан Садвакасов рассказывает: во время боя он думал, что воевал с бандитами, пока не увидел раненого. Он задаётся вопросом, на который не может найти ответа: кто дал полиции команду стрелять?
— Мы вышли на телебашню ещё днём. Нас видело очень много гражданских людей. Директор телецентра знал, что мы обороняем. Много кто знал, что мы здесь, но кто дал сотрудникам МВД команду штурмовать? Может, это была специальная провокация? О чём это говорит? — задаётся вопросами подполковник. — Должны были знать, [что мы там], тем более Джазин говорил, что доложил в Антитеррористический центр, что пограничники взяли под охрану телебашню. Потом Есим рассказывал, что «Арлан» собирался второй раз штурмовать. В этот раз подогнали спецтехнику, там человек 40 было, у подножия [Кок-Тобе] накапливались. Если во второй раз штурмовали бы, то мы не удержались бы. Но бог сохранил.
Была ли в дни Январских событий угроза захвата телебашни — неизвестно. В Генеральной прокуратуре позже заявили, что неназванные преступники хотели захватить телевышку, чтобы выйти в телеэфир (на Кок-Тобе есть лишь трансляционное оборудование, в эфиры телеканалы выходят из своих студий). Прокуроры сообщили о задержании одного жителя пригорода Алматы, которого назвали организатором попытки захвата. Но до суда дело об атаке на Кок-Тобе, судя по открытым источникам, не дошло.
СТРЕЛЬБА В ПОГРАНИЧНОЙ АКАДЕМИИ: НАПАДЕНИЯ ИЗВНЕ НЕ БЫЛО?
Во время некоторого затишья на Кок-Тобе, говорит Садвакасов, на место приезжал генерал Серик Джазин на своём внедорожнике. Когда подполковник доложил генералу, что среди личного состава есть раненые, а часть людей покинула место боя, Джазин ответил, что подчинённые Садвакасова вернулись в Пограничную академию и доложили о выполнении боевой задачи.
Позже выяснилось, что вернувшиеся оказались в центре другого смертоносного инцидента, уже в стенах альма-матер.
13 января 2022 года КНБ распространил сообщение о том, что «вечером 6 января началась перестрелка с преступниками у входа в Пограничную академию, погиб старший офицер академии капитан Жандос Жағалбаев». «Нападавшие пытались прорваться к складам с оружием, но будущие офицеры-пограничники, несмотря на молодой возраст, без сомнений и страха отразили нападение», — заявили в КНБ.
Защищая академию, погибли трое курсантов, Даулет Жупарбеков, Мейрхан Битим и Жайык Адылкан, сказали в КНБ. Токаев наградил офицера и курсантов посмертно орденами «Айбын» «за отвагу и самоотверженность, проявленные при исполнении воинского и служебного долга».
Официальная версия: бандиты напали на КПП, они мужественно отбивались и погибли. Нет! Никто не нападал, сами себя расстреляли
Казахстанские СМИ, написавшие о похоронах Жандоса Жагалбаева, тело которого предали земле в Восточно-Казахстанской области, сообщили, что он «погиб от рук террористов в Алматы», «защищая родное ведомство».
Галымжан Садвакасов утверждает, что нападения извне на академию не было.
— Официальная версия: бандиты напали на КПП, они мужественно отбивались и погибли. Нет! Никто не нападал, сами себя расстреляли, — говорит подполковник. — Те ребята, которые сбежали [с Кок-Тобе] в академию, приехали на второй КПП. Они сбежали во время боя и ещё не вышли из состояния паники. Они кричали, что целая армия на них напала. Эта паника передалась на КПП, и в этот момент началась стрельба. Я потом опрашивал: кто-то говорит, что в темноте машина тронулась и послышался звук стрельбы. Но курсанты мне сказали другое. Один из начальников дал курсантам условный знак: если он крикнет «К бою!», то это команда для начала стрельбы. Когда товарищи, которые сбежали, прибыли на КПП, кто-то крикнул «К бою!». Начался бестолковый бой, все начали стрелять. Настолько бестолково расставили их по позициям, что они все оказались друг у друга на линии огня. Когда я потом вёл занятие у курсантов, видел их шок: курсант понимает, что, возможно, товарищ погиб от его руки. Курсанты думали, что ведут бой, а на самом деле в этой суматохе друг друга перестреляли.
По словам Садвакасова, за трагедию на КПП никто не ответил.
— Служебного расследования не было, хотя я требовал. Они ещеё премии получили как участники Январских событий! Да, нам всем дали премию. Я заходил [к руководству] и говорил: «Какая ещё премия? Они поле боя покинули, сбежали, курсанты и офицеры погибли». Никого не привлекли к ответственности. Просто закрыли дело, засекретили, спрятали подальше.
Он говорит, что поначалу по инцидентам на Кок-Тобе и на КПП академии завели дело по статьям 99 («Убийство») и 257 («Создание, руководство террористической группой и участие в её деятельности») Уголовного кодекса, но затем расследование «спустили на тормозах».
Мать погибшего офицера Пограничной академии Жандоса Жагалбаева, до которой дозвонился корреспондент Азаттыка, говорит, что не знает, кто стрелял в её сына и чем закончилось расследование по факту его гибели.
Азаттык направил запрос в комитет национальной безопасности, к которому относится Пограничная академия, задав детальные вопросы о событиях на Кок-Тобе и в стенах академии 6 января 2022 года и попросив подтвердить или опровергнуть информацию о том, что нападений извне не было. КНБ прислал ответ из нескольких абзацев, проигнорировав большинство вопросов.
«В январе 2022 года в мероприятиях по охране государственных и стратегических объектов погибло 5 военнослужащих Пограничной академии КНБ, а ещё 56 получили ранения. Погибшие награждены государственными наградами. Расследование уголовных дел по этим фактам проводили военно-следственные подразделения МВД. В ходе этих событий командование Академии действовало в соответствии с требованиями нормативно-правовых актов, что подтверждается результатами проверок», — написано в ответе.
Азаттык направил также запрос в МВД, в котором спросил о инциденте на Кок-Тобе, итогах его расследования и следствии по делу о перестрелке в Пограничной академии. Редакция интересовалась также, кто 6 января 2022 года направил подразделения МВД на Кок-Тобе, где уже были выставлены пограничники. Ответ на момент публикации не поступил.
«ЕСЛИ БУДЕТ БОЕВАЯ ОБСТАНОВКА — САМИ СЕБЯ РАССТРЕЛЯЕМ ОТ СТРАХА»
Информация о том, что представители силовых структур стреляли друг в друга, всплывала и по другим эпизодам Январских событий. В ноябре 2023 года жителя Тараза Ербола Жуманова приговорили к 16 годам тюрьмы по обвинению в «убийстве» подполковника КНБ и «краже и хранении оружия». Брат осуждённого, которому удалось получить видеозаписи с камеры видеонаблюдения рядом с местом гибели подполковника, заявил, что тот был убит в результате перестрелки между военными и сотрудниками КНБ. Другой пример — стрельба на площади Республики в Алматы 6 января. Согласно одной из стенограмм судебного заседания, военнослужащие «по ошибке» стреляли друг в друга.
Январские события показали, что силовые структуры не готовы к отражению реальных угроз и не способны слаженно взаимодействовать в экстренных ситуациях, убеждён Галымжан Садвакасов. У курсантов нет практических занятий, их больше готовят к парадам, чем к обороне, считает он.
— Мы готовим курсантов четыре года. Одно занятие по стрельбе из гранатомёта стоит, допустим, 200 тысяч тенге. Гранаты и пули, питание, если всё посчитать, то он станет самым дорогим студентом. Они, как и все студенты, сдают тестирование, где нужно просто зубрить, а после сдачи всё забыть. Их знания проверяет комиссия из министерства образования, которая далека от военной службы. Когда студенты становятся военнослужащими, они ничего не знают, — отмечает он. — Когда начались Январские события, выяснилось, что мы не готовы. В ночь с 5-го на 6-е я прибегаю на второй КПП. Стоят курсанты. Командующий, не буду называть фамилию, поставил их в три шеренги напротив ворот. Я говорю: «Кто дал такую идиотскую команду? Вы же с задних рядов будете друг другу в затылок стрелять». На следующий день вижу: курсантов положили через каждые два метра в 10 метрах от забора. В заборе дырки, и человек снаружи через дырки мог расстреливать.
После Кровавого января в академии ничего не изменилось, говорит он.
В КНБ между тем утверждают, что после Январских событий руководство Пограничной академии приняло «ряд мер по укреплению технической защищённости вуза, пересмотрены процессы профессиональной подготовки курсантов в части усиления боевой, строевой и психологической подготовки», а сам учебный процесс «осуществляется согласно требованиям государственных стандартов образования».
Садвакасов считает, что Вооружённые силы страны, в том числе Погранслужба, нуждаются в срочном реформировании. Сейчас армия страдает от «тотального формализма», когда сотрудники целыми днями занимаются не своей работой, а в конце месяца для отчёта «рисуют цифры», убеждён он. Но главная проблема оборонной отрасли, с его точки зрения, заключается в том, что военнослужащие, особенно высокопоставленные, рассматривают Вооружённые силы как инструмент обеспечения собственного благополучия.
— Для чего человек идёт в армию? В армии хорошо платят, дают квартиры. Если система начинает работать не на боевую готовность, а на обеспечение благополучия, то руководство, естественно, тоже будет сосредоточено на своём благополучии. Поэтому Вооружённые силы сотрясают коррупционные скандалы. Система, которая существует как лифт благополучия, начинает увеличиваться — штаты раздуваются. Раздутый штат сильно усложняет систему, которая становится большим бюрократическим аппаратом. Если у нас будет боевая обстановка, мы понесём потери в первые же дни, причём больше половины потерь как у нас будет — сами себя расстреляем от страха.
КОММЕНТАРИИ