Когда Назымгуль, Гульмира и Ботагоз решили переводить судебные заседания с казахского на русский, они не думали, что их трансляции смогут привлечь сотни тысяч зрителей в YouTube. Но практика показала: интерес аудитории к слушаниям есть. Государственным языком в стране владеют не все, поэтому часть казахстанцев элементарно не понимает, что происходит в зале суда. Переводы делают контекст понятным для них.
«Наша главная цель, чтобы как можно больше людей смотрели судебные процессы, — объясняет Кумысбаева. — Именно те судебные процессы, где есть несправедливость. Где мы видим, что подсудимый может избежать справедливого наказания. Как это было с делом Шерзата».
16-летний Шерзат Полат был убит в начале ноября 2024 года в городе Талгаре Алматинской области рядом с продуктовым магазином, который арендовали его родители. Ссора подростка с одним из покупателей обернулась конфликтом, тот позвал на место друзей, в ход пошло холодное оружие.
Шерзат получил удар ножом на глазах родителей. Упавшего на землю парня продолжали пинать и бить по голове. Часть ударов приходилась на его мать, которая пыталась укрыть собой сына. Шерзат умер в больнице, куда его отвез отец.
Весной перед судом по этому делу предстали девять человек. Обвинение в убийстве было предъявлено одному из них. Еще одному вменяли покушение на убийство. Остальным — хулиганство, кражу и недонесение о преступлении.
Назымгуль вспоминает, что многие коллеги по журналистскому цеху были шокированы, когда благодаря переводам волонтеров узнали, что большинство участников драки с поножовщиной могут получить мягкое наказание.
«Коллеги писали: "Как это возможно?". После трех переводов зрители начали писать: я только сейчас понимаю, что по статье "Убийство" проходит один человек. Из-за языкового барьера люди не понимали, что происходит. Мы охватили СМИ в сегменте русскоговорящих. Они смотрели наши суды и по ним делали новости», — говорит Назымгуль.
МИКРОФОН С МАРКЕТПЛЕЙСА, НОУТБУК И СТОЛ НА КУХНЕ
Девушки подключились к переводам, пропустив несколько первых заседаний. Дело в том, что на момент начала процессе они еще не были знакомы друг с другом. Идея организовать перевод пришла спонтанно.
«У меня маленький ребенок, — говорит находящаяся в декретном отпуске Гульмира Мухамеди. — Когда становишься мамой, чувства становятся острее, все близко к сердцу принимаешь. Я расчувствовалась. В своих эмоциях в соцсетях я написала: я хочу переводить суд. Я была готова к тому, чтобы люди узнали [о суде больше] ».
Назымгуль подхватила идею, а она вылилась в переводческий проект. Его начали без серьезных финансовых вложений, офиса и специального оборудования. Подключались к прямым трансляциям, которые организовал Верховный суд из Талдыкоргана, и синхронно переводили выступления свидетелей, потерпевшей стороны, обвиняемых, адвокатов и прокуроров.
В эфир девушки выходили прямо из кухни в квартире Назымгуль, где проведен высокоскоростной интернет. Микрофон и переходники купили на маркетплейсе. Знакомого звукооператора попросили помочь с настройкой техники. Он подсказал, как лучше организовать процесс.
«Первую трансляцию провели неплохо, — вспоминает Назымгуль. — Во второй начались помехи, нас постоянно выбрасывало. Мы не могли понять, что это. Мы обращались к нашему Данику [специалисту, который оказывал техническую помощь]. Он сказал: "Вас кто-то режет. Врываются"».
Кумыспаева считает, что это были целенаправленные помехи. Доказательств у нее нет:
«Возможно, мы очень сильно помешали государственной системе, которая контролировала суд. Представьте, русскоязычная аудитория не понимала, что там происходит. И тут появляемся мы и из кухни вещаем. И десятки тысяч русскоязычной аудитории все понимают. Наверняка мы кому-то помешали».
За переводами трансляций Гульмира и Ботагоз проводили по пять-шесть часов без перерыва. За время суда по делу Шерзата девушки перевели около 50 видео.
Ботагоз — профессиональная переводчица, Гульмира никогда раньше этим не занималась.
«Когда идет перевод, я всегда отключаю свои чувства. На первый план выходит миссия: донести до людей. В моменте ты волнуешься и чувствуешь ответственность перед людьми, потому что нас смотрели и журналисты. Сначала это была гражданская позиция, а вылилось в большую миссию для людей», — говорит Гульмира Мухамеди.
В июле на процессе в Талдыкоргане вынесли приговор: обвиняемому в убийстве Полата назначили 23 года лишения свободы. Восемь человек получили от 20 до полутора лет заключения.
«СТРАНА РЕЗОНАНСОВ»
После этого суда переводчицы взяли паузу. Но через несколько месяцев команда собралась вновь — чтобы переводить другой процесс. В Талдыкоргане в начале декабря стартовал суд по делу о жестоком убийстве 32-летней Айзат Жумановой.
На скамье подсудимых муж покойной Айбар Жанболат. Родные погибшей заявили, что женщину перед смертью жестоко пытали. По их мнению, муж Айзат привязал ее к лошади и тащил по земле. Близкие говорят, что погибшая была на раннем сроке беременности.
«Перед судом Айзат в моей семье случилась подобная история [насилие над женщиной]. За недели две до суда Назымгуль написала: "Девочки, как насчет перевода?". Я поняла, что важно освещать, чтобы сделать шаг к тому, чтобы насилия над женщинами стало меньше. Чтобы мужчины понимали, что никто не имеет права обижать женщин, поднимать на них руку и тем более убивать», — рассказывает Гульмира.
«Когда я послушала интервью родных, я поняла, что надо помочь. Подозреваемый из зажиточной семьи. У них есть связи. Когда я увидела, что изначально в деле была другая статья, по которой дают 8 лет колонии, я подумала, что надо подключаться», — объясняет Назымгуль.
Изначально уголовное дело расследовалось по статье «Причинение тяжкого вреда здоровью», но позже было переквалифицировано на «Убийство». Теперь общественность требует добавить к обвинению пункт «с особой жестокостью».
Суд проходит на казахском языке, в открытом режиме, но без трансляции в YouTube. Видео для переводчиц снимает оператор в зале слушаний, затем отправляет запись в Астану. И на той же кухне Назымгуль девушки делают перевод. Это отнимает больше времени и ресурсов, чем проведение синхронного перевода, признаются они.
«Одно дело, когда девочки синхронно переводят: поймали кураж и не могут остановиться. Другое дело, когда ты останавливаешь видео и переводишь. Сложно наладить перевод. Я накладывала перевод на оригинальное видео. Приходилось три дня сидеть и монтировать. Если бы была онлайн-трансляция, было бы проще», — говорит Назымгуль.
Журналисты неоднократно обращались к Верховному суду с просьбой организовать прямую трансляцию из Талдыкоргана. Но их просьбы остаются без ответа.
Пока Верховный суд транслировал онлайн лишь два разбирательства: о гибели Шерзата Полата в текущем году и в 2024-м — об убийстве Салтанат Нукеновой (проходил на русском). В преступлении обвиняли гражданского мужа Нукеновой Куандыка Бишимбаева, бывшего министра национальной экономики. Суд в Астане приговорил экс-чиновника к 24 годам тюрьмы, назвав виновным в истязании и убийстве с особой жестокостью. За трансляциями из суда следили не только в Казахстане, но и за рубежом.
На фоне процесса над Бишимбаевым в Казахстане приняли закон о противодействии насилию (получивший также название «закон Салтанат»), разработку и рассмотрение которого власти откладывали несколько лет, несмотря на призывы правозащитников.
«Нам необходимы открытые судебные процессы как это было с Бишимбаевым и по делу Шерзата, чтобы у казахстанцев повышалась правовая грамотность, — считает Назымгуль Кумыспаева. — Многие наши соседи из СНГ говорили, какая у нас судебная система, как все было круто и классно [в трансляции суда по делу Салтанат Нукеновой]. Но я думаю, это был показательный момент. Сейчас, когда мы требуем онлайн-трансляции и нам их не дают, мне кажется, они [власти] думают: "зачем мы все это начали?". Теперь люди требуют открытости. Они понимают, что если суд будет открытым, то нельзя будет скрыть коррупционный момент».
Открытость судебных процессов нужна не только общественности, но и пострадавшей стороне. Родственники жертв насилия, как правило, через огласку хотят добиться справедливого наказания для виновных, говорит Назымгуль.
«Я называю нашу страну "резонансом", "страна резонансов". Если твое уголовное дело вышло на резонанс, то, скорее всего, ты получишь справедливое судебное решение. К сожалению, в нашей стране пока так», — считает журналистка.
