Виталий Аверин переехал в Казахстан в мае 2022 года. В Алматы у него родственники, да и он сам здесь частый гость. По долгу работы в правозащитной организации изучал политическую систему Казахстана, хорошо знаком с процессом выборов.
Аверин входит в руководящий состав движения «Голос», которое работает в России более 20 лет и ставит своей целью защиту прав избирателей. Движение признано российскими властями «иноагентом», сам Виталий пока свободен от такого статуса. Тем не менее возвращаться в Россию пока не намерен.
24 февраля, в день вторжения России в Украину, Аверин участвовал в акции против войны и был арестован на 10 суток. Ему вменили еще и «организацию» этого протеста.
— Честно говоря, 10 дней в камере спецприемника — одно из лучших воспоминаний 2022 года. Там у нас была компания единомышленников — все сидели за выступления против войны. И нам даже казалось, что везде так, что все против, что мы поднимемся. Вышли — оказалось, что уже военную цензуру ввели. Войну войной нельзя называть стало, — вспоминает Виталий.
Давление на правозащитника усилилось после выхода из изолятора. Виталий отправился в Европу, потом приехал в Казахстан к родственникам. Всё складывалось неплохо, пока Виталию Аверину не поступило предложение от Норвежского Хельсинкского комитета (НХК) принять участие в наблюдении за выборами президента Казахстана.
ЗВОНКИ, ВЫЗОВ В ПОЛИЦИЮ И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
За два дня до выборов Аверин получил сообщение на WhatsApp: «Добрый день. Это с миграционной службы. Просим Вас явиться в УМС ДП г. Алматы в 18-00 ч. по адресу: Алмалинский район, ул. Карасай батыра, 109а. Будет затронута тема вашей аккредитации». Автор сообщения уточнил, что речь пойдет об аккредитации международным наблюдателем на выборах президента Казахстана.
— Вечером я подошел по указанному адресу. Меня встретил мужчина в штатском и попросил, чтобы я оставил свой телефон в сейф-ячейке, сославшись на то, что я нахожусь на режимном объекте. Я ответил, что не считаю нужным для себя оставлять телефон и что не я пришел по своей нужде, а они меня потревожили своим сообщением. В итоге я развернулся и последовал домой. Я счел ненужным общаться в небезопасной для меня среде. В пути меня настиг звонок с номера, от которого ранее пришло упомянутое сообщение: спросили, почему я отказался сдать телефон. Мне пришлось повторить то же самое, что я ранее сказал мужчине в штатском, — рассказывает Аверин и иронично удивляется, почему в Казахстане вопросами аккредитации международных наблюдателей на выборах занимается миграционная полиция, а не МИД или ЦИК.
Практику оставления мобильных телефонов перед входом в государственные учреждения Виталий Аверин считает нарушением прав человека:
— Я считаю допустимым оставление телефонов в воинской части, посольстве. Но в госучреждениях зачем? Это необходимое средство связи, вдруг со мной что-то произойдет, я должен иметь возможность позвонить. Я знаю, что соответствующий закон приняли в Казахстане, но его надо оспаривать. Это неправильно.
Вызов в миграционную службу не единственное действие со стороны властей Казахстана, которое он считает подозрительным. За пару дней до этого инцидента тетя Аверина, у которой Виталий проживает в Алматы, получила звонок — тоже якобы от миграционной службы, с просьбой передать, что у ее племянника истекает срок пребывания в Казахстане.
Виталий Аверин аккредитацию так и не получил. Ему и коллегам из списка, предоставленного Хельсинкским комитетом, — всего там было 12 человек — отказали из-за сроков подачи заявления. По словам регионального советника Норвежского Хельсинкского комитета по Центральной Азии Валентины Казачевской, формально отказ обоснованный — комитет действительно опоздал с подачей заявления. Аккредитация международных наблюдателей началась 22 сентября, а закончилась 14 ноября — за пять рабочих дней до выборов, а письмо НХК в ведомстве получили 16 ноября.
— Другой вопрос, что с ними довольно сложно было коммуницировать. Куда мы только ни писали, куда только ни звонили, никто не отвечал, пока ребята из «Голоса» физически не сходили в МИД в Астане. После чего мы уже отправили письмо, но пришел отказ. Очень трудно было выудить информацию из МИДа и ЦИКа, очень и очень неохотно они сотрудничают и не отвечают. Собственно, об условиях аккредитации международных наблюдателей мы узнали из письма об отказе, — комментирует Казачевская.
Получить ответы от ЦИК в Казахстане действительно крайне сложно. Корреспондент Азаттыка 21 ноября также попыталась задать вопрос, когда председатель и члены ЦИК объявляли предварительные результаты выборов. Глава ЦИК Нурлан Абдиров просто ушел с пресс-конференции, едва закончив речь, а члены комиссии заявили, что «вопросы можно будет задавать только на окончательных итогах». Окончательные итоги представили на следующий день, 22 ноября, но и тогда журналистам не дали возможность задать вопросы — глава ЦИК и ее члены ретировались, едва увидев направленные на них микрофоны.
БОИТСЯ «ФЕНОМЕНА ГОРБАЧЕВА»?
— Даже в воюющей России выборы больше похожи на выборы, — считает Виталий Аверин, который уже составил свое мнение об электоральной кампании в Казахстане. — Выборы президента Казахстана вызвали у меня уныние и тоску. Это неконкурентные выборы, несвободные. Если они были устроены, чтобы укрепить легитимность президентства Токаева, я сомневаюсь, что это было достигнуто. Все кандидаты — ноунеймы, интриги никакой нет. По сути Токаев победил пустоту.
Специалист по выборам считает «очень показательным», что на второе место вышел кандидат «против всех».
— Понятно, что эта галочка не порождает никаких правовых последствий, что смешно само по себе. «Против всех» ввели ради явки, чтобы таким образом дать людям некую отдушину. А то, что графа на втором месте после Токаева, как раз подтверждает назначенность других кандидатов и их номинальное участие, — говорит Аверин.
Касым-Жомарт Токаев с первых дней президентства обещает политические реформы, но к выборам 20 ноября ни одна оппозиционная группа, которая могла бы скоординированно выставить своего кандидата, не была зарегистрирована в качестве партии. В сентябре в Казахстане официальной регистрации добивались около десятка групп, большинство которых называет себя оппозиционной.
— Он же сам говорит о политическом плюрализме, о партийной реформе, но тогда должна же быть линейка кандидатов. Они хотели продемонстрировать, что Токаев — самостоятельный политик, который «отвязался» от Назарбаева, сам управляет страной и готов к демократическим переменам. Но эти выборы никак этому не способствовали — провел такие же выборы, как и на протяжении 30 лет до него, по тем же сценариям. Он должен был удовлетворить запрос на перемены, а он не удовлетворяется. Я вполне могу допустить, что, если бы даже были честные выборы, за него бы проголосовало большинство. Если бы я был гражданином Казахстана, то я бы тоже за него голосовал. Но победа была бы значимой, если б она была достигнута в честной конкурентной борьбе.
Аверин считает, что глава Казахстана отказался от допуска реальных конкурентов, потому что боится «феномена Горбачева».
— Многие автократы, считающие себя реформаторами, боятся стать вторым Горбачевым. Боятся слететь как он. В итоге Токаев сам стал Горбачевым, который боялся всенародных выборов. Его ведь избрали президентом СССР на съезде народных депутатов. А Ельцина уже выбирали всенародно. То есть у него легитимности было больше. И если уже Токаев хотел укрепить свои легитимность, ему нужно было пройти через хоть какое-то подобие честных выборов, — рассуждает эксперт.
«КАК БУДТО ПОСТОЯННО ОБМЕНИВАЮТСЯ ОПЫТОМ»
Виталий Аверин, сравнивая выборы в Казахстане и России, находит «очень много общего».
— Такое впечатление, что [две страны] всё время обмениваются опытом. Видно, что используются одни и те же технологии. Особенно в части мобилизации и контроля явки — проголосовал по указке, отчитался, отправил фоточку. Также обзвоны начальников, мобилизация провластных наблюдателей, которые тоже бдят за явкой, и повсеместное использование административного ресурса. Прямо под копирку. Это же практики еще с советских времён — корпоративно-цеховой принцип мобилизации избирателей. Но у нас, конечно, нет отделения наблюдателей красной ленточкой, это вы у белорусов взяли, — иронизирует эксперт.
Грубейшим нарушением прав избирателей в Казахстане эксперт считает отсутствие доступа к итогам голосования на участках:
— Закон о выборах в Казахстане не предусматривает публикацию итогов голосования на каждом участке в сети интернет, но есть требование вывешивать эти данные на следующий день. Но этот пункт игнорирует каждый второй участок, по замечаниям местных наблюдателей. Участки должны вывешивать протоколы, это должно быть общедоступно — для избирателей, журналистов, политиков. Это неотъемлемая часть выборного процесса, это право избирателя. Если этого нет, то эти выборы нельзя назвать открытыми.
Виталий Аверин много работал с наблюдателями в России и мире, проводил тренинги и в Казахстане. Но и сам не раз сталкивался с нарушениями прав.
— Почему-то считается, и в Казахстане тоже, что закрытие участка означает его закрытие на ключ. Они закрывают и не пускают наблюдателей даже в туалет, потому что потом не зайдешь. Хотя закрытие участка означает, что процедура голосования закончилась и началась процедура подсчета. Имеет значение и срок хранения бюллетеней, в Казахстане это три месяца, в России — год. Это тоже очень показательно. После этого срока вы уже ничего не сможете поднять и проверить.
Выборы 20 ноября в Казахстане не помогли сгладить «взрывоопасную ситуацию», которая сложилась в стране, считает Аверин. Такие выводы он делает, исходя в том числе из низкой явки (около 29 процентов) в Алматы, крупнейшем городе, где в начале года самые массовые в истории Казахстана протесты обернулись кровопролитием.
— В Казахстане главный политический актор — это Акорда. Второй актор — это казахская молодежь. Общество молодое, нация молодая, треть населения — несовершеннолетние. Казахская молодежь, в основном из периферии, — основные участники протестных акций. У них есть запросы, но они не знают, как их выразить, потому что не работают гражданские институты. Выборы, которые служат по сути сигнальной системой, посредством которой власть должна считывать настроения в обществе, тоже не работают. В итоге молодежь выходит на улицы, что чревато беспорядками. Она решает вопросы как умеет, как парни во дворе, — делится мнением эксперт.
КОММЕНТАРИИ