Владельцы пунктов обмена валюты говорят, что встревожены перспективами, которые сулит этот проект. Если поправки примут, считают они, страну ждут появление черного рынка валюты и возвращение к ситуации 1990-х годов.
ЧТО ГОВОРИТ ФИНРЕГУЛЯТОР?
В Нацбанке ограничение часов работы объясняют «общемировой практикой» и заботой о безопасности: «В таких странах, как Италия, ОАЭ, Таиланд, Польша, и других, режим работы обменных пунктов ограничен только дневным временем. Это, прежде всего, связано с вопросами безопасности работы в ночное время, как для самих обменных пунктов, так и для населения».
Повышение размеров уставного капитала до 100 миллионов тенге в официальном ответе объяснили необходимостью для обменников «обеспечить спрос населения в полном объеме, без дефицита наличной иностранной валюты, провоцирующей ажиотаж на рынке и неоправданный рост курсов».
Разъяснили в Нацбанке и требование хранить на банковском счете не менее 20 процентов от уставного капитала. Это, по словам заместителя председателя Нацбанка Дины Галиевой, нужно, «чтобы обменный пункт, при необходимости, мог использовать эти средства для закупа иностранной валюты».
В финансовом регуляторе настаивают, что нововведения положительно скажутся на рынке, ссылаясь на прошлый опыт.
«Повышение минимальной капитализации ранее уже проводилось и дало положительный результат. В частности, в январе 2018 года минимальный уставный капитал небанковских обменных пунктов был увеличен в шесть раз — до 30 миллионов тенге, при этом объем продаж валюты небанковскими обменными пунктами за январь — март 2018 года увеличился на 39 миллиардов тенге, или шесть процентов, сократились спреды (в данном случае, по-видимому, имеется в виду разброс в величине обменного курса между пунктами обмена. — Ред.), рынок консолидировался и появилась качественная конкуренция между обменными пунктами», — говорится в ответе Нацбанка.
РЭКЕТ, МАРЧЕНКО, КЕЛИМБЕТОВ И ДРУГИЕ
Тем не менее в этом секторе финансового рынка немало тех, кто с тревогой относится к предлагаемым изменениям. В социальных сетях появились сообщения о намерении ряда юристов, считающих подобные предложения «незаконными», подать иск против Нацбанка.
Среди тех, кто критически отнесся к этим планам, и владелец сети обменников в Алматы, глава Ассоциации пунктов обмены валюты Арчин Галимбаев. Он отслеживает становление сферы частного валютного обмена в Казахстане с самых истоков, поскольку начинал свой бизнес еще в 1990-е годы, когда, едва окончив школу, стал менялой — вопреки уголовному кодексу обменивал валюту: начинал с покупки-продажи российских рублей, позже переключился на доллары.
Глава Ассоциации пунктов обмены валюты Арчин Галимбаев. Алматы, 8 августа 2019 года.
— Тогда еще существовала статья, 74-я, если мне не изменяет память, уголовного кодекса Казахской ССР о валютных операциях. И мы, все валютчики, которые совершали незаконные операции с наличной иностранной валютой, все под нее попадали. Работали по подворотням, на рынках, вокзалах, —– рассказывает он.
«Настоящим праздником» называет Галимбаев появление тенге. Тогда доллар стоил четыре тенге, продавали его по пять.
— То есть, купив 100 долларов за 400 тенге и продав их за 500 тенге, можно было остаться на 100 тенге в плюсе. Маржинальность была 25 процентов. И шашлык мы по 50 тиын успели покушать на эти заработанные деньги. Всё было перспективно, радужно. Начала увеличиваться потребность в валюте, увеличивались обороты. Челночники начали работать с нами, барахолка в Алматы, «Детский мир»... Я лично работал по базару, вокзалу Алматы-1, — рассказывает он.
Радужно было не всё. В стране процветал рэкет. Свой процент, говорит Галимбаев, пытались урвать бандиты и милиция, сотрудники которой наравне с преступниками «крышевали» менял. Но даже наличие «крыши» не гарантировало полной безопасности.
— Потому что у валютчика в карманах всегда была пара тысяч долларов. А две-три тысячи долларов — это стоимость квартиры была на тот момент, — говорит Галимбаев.
В 1996 году, с появлением первых законов, регулирующих валютные операции, бизнесмен легализовался, открыл первый пункт обмена валюты. Власти, говорит он, попытались в первый раз внести масштабные изменения в работу обменников три года спустя, введя обязательный налог.
— Тенге был первый раз отпущен в свободное плавание. Тогда власти пытались ввести однопроцентный налог на покупку валюты. Появились «черные» менялы, которые крутились вокруг обменных пунктов и предлагали купить валюту без уплаты одного процента. С тысячи долларов налог доходил почти до тысячи тенге, на тот момент это была довольно ощутимая сумма, — вспоминает он.
1 января 2000 года поправки отменил тогдашний премьер-министр и нынешний президент Касым-Жомарт Токаев. Следующим «тревожным звоночком» Галимбаев называет девальвацию 2009 года.
— На тот момент многие кассы оставались на тенге, предпосылок к девальвации не было, обменные пункты работали спокойно. И вот эта шоковая девальвация была для нас полной неожиданностью. Наши тенговые накопления обесценились сразу на 20 процентов, — говорит Арчин Галимбаев.
Григорий Марченко в бытность председателем Национального банка. Алматы, 26 марта 2010 года.
Бывший тогда председателем Нацбанка Григорий Марченко обвинил в произошедшем обменники, предложив оставить только банковские пункты, что, говорит бизнесмен, еще больше удивило участников рынка.
— Для нас тогда это стало большой неожиданностью. По сути, обменные пункты — это лакмусовая бумажка, которая отражает настроения рынка. И делать виновными обменные пункты в создании ажиотажа — неправильное решение. Мы начали спорить с Нацбанком, но на наши аргументы финрегулятор никак не отвечал. Не смогли там ответить и на главный вопрос — какая польза будет от закрытия обменных пунктов. При этом банковские обменные пункты предлагалось оставить. Хотя банки — это тоже частные организации, — рассказывает Галимбаев.
В 2014 году принявший пост главы Нацбанка после отставки Марченко Кайрат Келимбетов, говорит Галимбаев, после очередной девальвации запретил менять курсы валют в вечернее время.
Экс-глава Нацбанка Кайрат Келимбетов. Астана, 16 мая 2018 года.
— Мы не можем быть закрыты от рынков Азии, Европы, Америки. Котировки нефти идут круглосуточно. Фондовый рынок работает без остановок. «Азиаты» открываются, Америка в это момент закрывается. Потом идет европейский рынок. То есть работа — в режиме нон-стоп. А Кайрат Нематович запретил менять курсы в вечернее время, — говорит Галимбаев.
За 14 часов — с 5 вечера до 9 утра — курс мог резко измениться. Это приводило к тому, что в обменных пунктах стала отсутствовать либо валюта, либо тенге.
— Люди, которые отслеживают котировки, видят, что очень сильно поднимается нефть, резко падает в России доллар. Естественно, на следующий день, котировки тенге будут тоже выше. И все бегут в обменный пункт сдавать валюту. Обменные пункты поменять курсы не могут. И у нас заканчивается тенге. Или обратная ситуация: доллар растет, нефть в цене падает. Население бежит в обменники скупать доллары, чтобы на следующий день их спекулятивно продать. В результате в обменных пунктах заканчиваются доллары. Из-за этого на табло обменников стали появляться нули, — поясняет Арчин Галимбаев.
Впоследствии и эти изменения были отменены.
НОВЫЕ ПОПРАВКИ: КТО ЧТО ДУМАЕТ?
Текущие поправки, предлагаемые Нацбанком, Галимбаев воспринимает неоднозначно. Так, он называет «нормальной практикой» требование об увеличении уставного капитала обменников, но считает, что 100 миллионов тенге — чересчур большая сумма для регионов.
— Со стороны Нацбанка было бы правильнее сделать дифференциацию. Для городов областного значения установить, например, 30 миллионов тенге. Для небольших поселков — сделать 20 миллионов тенге. Это ведь касается не только частных пунктов, но и банков, и даже отделений Казпочты, — говорит он.
Требование хранить 20 процентов от этой суммы на счетах в банках второго уровня бизнесмен называет «непонятным».
— Получается, у одного частника [обменника] деньги забирают, другому [частнику — банку] передают, — отмечает он.
Не в восторге Галимбаев и от требования фиксировать данные каждого клиента, напоминая, что у обменников нет возможности проверять их: все данные — место работы, должность, домашний адрес — записываются со слов людей.
— Некоторые на ходу всё придумывают. У нас был случай, когда человек на вопрос о месте работы ответил: «Президент Республики Казахстан, Акорда». Мы отказали ему в сделке, — рассказывает предприниматель.
С тревогой предлагаемые поправки воспринимают многие игроки рынка. Так, владелец сети пунктов обмена валюты из Нур-Султана Айгуль Салыбекова, в отличие от Арчина Галимбаева, повышение уставного капитала до 100 миллионов тенге нормальной практикой не считает. Она называет это предложение приговором для многих бизнесменов и говорит, что таких денег в обменниках нет.
Владелец сети пунктов обмена валюты Айгуль Салыбекова. Нур-Султан, 7 августа 2019 года.
— Из этих 100 миллионов обменник должен теперь держать 20 миллионов в банке второго уровня. Зачем? Это не депозит даже. Наши деньги не застрахованы по программе гарантирования депозитов, — подчеркивает она и добавляет, что еще одно предлагаемое требование — о сборе данных клиентов — создает угрозу сохранности этой информации, предрекая ее быструю утечку в открытый доступ.
Директор Центра социально-экономических исследований Института экономики Жангельды Шимшиков. Нур-Султан, 7 августа 2019 года.
Директор Центра социально-экономических исследований Института экономики Жангельды Шимшиков также критикует требование хранить 20 миллионов тенге на банковских счетах.
— Это где-то дыры образовались в бюджете. Каким-то образом надо закрыть. И так столько уже штрафов, столько всего! Даже штрафов иногда по сумме получается больше, чем реальных налогов. Это что за экономика? Ведь этот обменный курс — это реальное зеркало экономики, — говорит Шимшиков.
Что касается ограничения часов работы, директор общественного фонда Financial Freedom Расул Рысмамбетов согласен, что перенимать мировой опыт, на который в этом случае ссылается Нацбанк, нужно, но «не частично, а в полном объеме».
— Хотелось бы, чтобы если мы внедряем международную практику в одном разрезе, то мы ее внедряли целиком. Есть много вопросов по работе тех же банков. Как они учитывают безнадежные займы, например. В этом разрезе наш финансовый рынок не торопится внедрять международную практику, — говорит он.
Экономисты и бизнесмены единодушны в том, что принятие поправок непременно будет иметь ряд негативных последствий. Экономист Шимшиков ожидает массового прекращения работы обменников.
— Это всё приведет к тому, что официально обменные пункты закроются, может даже на 80 процентов. А остальные уйдут в тень, будут в подворотне [торговать], — считает он.
Экономист Рысмамбетов считает, что в конечном итоге в выигрыше останется только один тип игроков рынка.
Директор общественного фонда Financial Freedom Расул Рысмамбетов.
— Мне кажется, что за рядом поправок могут стоять и сами банки, которые, в общем-то, хотят остаться единственными операторами обмена валюты. Я думаю, будет две тенденции. Если эти требования примут в том виде, в каком они сейчас предлагаются, и обменные пункты не смогут защитить свои права, то у банков будет практически монопольное положение, с одной стороны. С другой стороны, банки не смогут оперативно и гибко адаптироваться к этому валу. И вполне возможно повторение ситуации 1990-х годов, когда возникнут нелегальные пункты обмена валют. Нацбанк, желая сократить нелегальные операции, создаст монополию банков в сфере [официального] обмена валюты и нарастит теневой рынок, — говорит он.
Отката ситуации к положению почти 30-летней давности в случае принятия поправок ждет и Арчин Галимбаев.
— В среднем по Казахстану половина обменников закроется точно, 70 процентов в регионах и 30 процентов в городах. Спрос есть, предложения не будет. В этом случае всё равно появится кто-то, кто сможет удовлетворить спрос, пусть и неофициально. В итоге мы будем иметь то, от чего уходили в 90-х годах. Мы вернемся к тому же самому, — предсказывает он.