Аягуль Мантай родилась в селе Байконыс Мактааральского района Южно-Казахстанской области. Первый сборник рассказов «Жаңбырлы көктем» («Дождливая весна») молодой писательницы, имя которой часто упоминается в литературной среде Казахстана, выпущен издательством «Жалын» в 2009 году. Писательница, окончившая Российский университет дружбы народов (РУДН) в Москве, сейчас живет в этом городе.
Азаттык: Такое впечатление, что в последние годы вы пишете меньше рассказов и больше постов в социальных сетях с критическими высказываниями. Это творческий кризис? Или резонансные события в обществе не дают вам возможности писать?
Аягуль Мантай: На самом деле я редко сажусь за письменный стол. Я знаю, что если бы мне пришлось жить в советское время, когда для творческих людей создавались условия на определенном уровне, то всё равно писала бы мало. Думаю, писать мало – это как-то связано с природой человека, писателя. Сейчас среди моих подруг и друзей есть писатели, которые постоянно пишут. Если честно, раньше я с любопытством наблюдала за ними, удивлялась их трудолюбию, жертвенности. Сейчас я ничему и никому не удивляюсь. Дело не в том, пишут мало или много, а в том, насколько хорошо пишут, доходит ли это до читателя и как это читается. К примеру, [Лев] Толстой, [Эмиль] Золя, Джек Лондон, [Оноре де] Бальзак и их современники писали много. Тогда было такое время, и это были люди, рожденные для литературы. Однако в памяти читателей сохраняются не все их произведения, а избранные творения.
Что касается меня, я не смогла написать произведение, которое осталось бы в памяти читателя, и не знаю, смогу ли написать его вообще. Действительно, у меня духовный кризис. Поэтому ничего не хочу писать. Однако хочется заполнить чем-то эту пустоту. Читаю книги, пишу посты. На самом деле, это самообман. Прежде я задавалась вопросами: «Нужно ли кому-нибудь то, что я пишу? Читают ли это?» Сейчас я не думаю об этом. Потому что поняла, что пишу для себя, для того, чтобы избавиться от себя.
Писательница Аягуль Мантай, живущая в Москве.
Азаттык: Несколько лет назад на своей странице в Facebook ̓е вы написали, что Казахстан не смог воспользоваться вашим потенциалом и поэтому вы уехали. На какой должности или в каком месте вы хотели себя видеть и почему уехали с чувством обиды?
Аягуль Мантай: Помню, я смотрела сквозь иллюминатор самолета, направлявшегося в Москву, и сказала себе: «Больше никогда не вернусь в страну». А сейчас, как подумаю, ничего обидного-то и не было. В последние годы у себя на родине я была безработной. Три года ходила без работы. Конечно, человеку, у которого нет жилья и никого нет, кто бы мог помочь, находиться три годы без работы нелегко. Хотела вернуться в село, но не смогла. За гонорары писала книги режиссерам и актерам, статьи в газеты и журналы. Редактировала частную газету, которая выходила один раз в месяц. У женщины-редактора ослабло зрение, и я вместо нее ходила один-два раза, вычитывала газету, редактировала материалы. Если честно, не было постоянной работы, и я была измучена этим. Свою трудовую деятельность я начинала в газете, наверное, поэтому продолжала искать работу в газетах и журналах. Затем в стране начался кризис. В газеты и журналы стали брать по знакомству, не то что раньше. «У нас в штате есть место, редактор тебя знает, у тебя известная фамилия, попробуй, поговори», – звали меня знакомые, работающие в газетах. Ходила. Не взяли. Недавно я спросила у одного редактора: «Скажите правду, почему вы тогда меня не взяли на работу? Вы знаете, в тот день, когда пришла к вам просить работу, домой возвращалась пешком». В то время из-за ложного чувства стыда я не могла в этом признаться.
У журналиста должно быть собственное мнение, свое «я», амбиции, свойственные творческому человеку. Разве не так? Почему его не должны брать на работу из-за того, что он «не будет подчиняться»? Или давить на него из-за этого? Подчиняться и согласно кивать головой – это удел рабов.
Азаттык: И какой ответ вы получили?
Аягуль Мантай: «Потому что ты бы не подчинилась», – сказал он мне. Почему журналисты, творческие люди должны подчиняться? Если честно, я не понимаю этого. Как-никак у журналиста должно быть собственное мнение, свое «я», амбиции, свойственные творческому человеку. Разве не так? Почему его не должны брать на работу из-за того, что он «не будет подчиняться»? Или давить на него из-за этого? Подчиняться и согласно кивать головой – это удел рабов. Думаю, моей внутренней культуры достаточно для того, чтобы не выходить за этические рамки на работе. Когда жила в Казахстане, у меня не было амбиций на ту или иную должность, я думала лишь о том, как прокормить себя и заработать на оплату квартиры, и эти мысли снедали меня. Я вам правду говорю.
Азаттык: В одном из своих последних постов касательно коррупции в Казахстане вы написали, что «власти не очистятся, пока не очистимся мы». Коррупция, взяточничество – тенденция, берущая начало с советских времен. Насколько страна, в которой вы сейчас живете, очистилась от взяточничества?
Аягуль Мантай: Несмотря на то что я живу в Москве, это общество чуждо мне и я чужая для этого общества. Если честно, происходящее в российском обществе сильно на меня не влияет, потому что это чуждое мне общество. Думаю, некоторые казахи, проживающие за рубежом, переживают за некоторые проблемы в Казахстане. В России нам приходится слышать разные новости, к примеру, об аресте министра со взяткой, о суде над теми или иными чиновниками. Здесь также «делят» деньги при объявлении государственных тендеров. Иногда озвучивают суммы взяток, которые намного выше, чем в нашей стране. Однако я заметила, что здесь меньше подхалимства.
Также заметила, что здесь, если у тебя есть знания, то тебя ценят вне зависимости от национальной принадлежности. Можно заниматься бизнесом. В нашей стране часто у бизнесменов отбирают их дело. Может быть, и здесь это есть, не знаю. Стоит отметить, когда страны Евросоюза и США вводили и расширяли свои санкции в отношении России, рубль сильно пошатнулся, однако продукты в магазинах сильно не подорожали. Потому что между властями и бизнесменами есть диалог. Очевидно, что российские власти обратились к бизнесменам с просьбой не повышать цены взамен на какие-то льготы. Доходы москвичей и алматинцев не идут ни в какое сравнение. [Тем не менее] продукты в Москве дешевле, чем в Алматы.
Азаттык: Вы жили в Алматы, учились в этом городе. С детства слышали о казахском гостеприимстве и отзывчивости и сами воспитывались на этом. Вместе с тем в социальной сети время от времени вы пишете и о положительных чертах москвичей. Я замечаю, что вы сравниваете их с казахами и не скрываете того, что москвичи вам нравятся. О каких особенных чертах москвичей вы можете рассказать?
В Москве я хожу в несколько библиотек. В некоторых из них работники угощают чаем. В прошлом году я побывала в центральной библиотеке Шымкента. В одном зале работали три-четыре библиотекаря. На мою просьбу о помощи в поиске нужной книги никто даже ухом не повел.
Аягуль Мантай: Талантливый, ныне покойный журналист Рахат Мамырбек как-то написал в Facebook'е о теплом к нему отношении москвичей. «В городе, когда приближаешься к лестнице, помощь с подъемом инвалидной коляски [с ребенком] приходит из ниоткуда. Прохожие без всякой просьбы о помощи берут коляску с другой стороны и помогают поднять», – писал он. Действительно, это так. В каком-то году я поехала поездом на родину. Можно сказать, что в метро [Москвы] я не поднимала свой чемодан. Стоит подняться на одну ступеньку, как кто-то подхватывает без просьбы чемодан и несет его. Если затем наши пути расходятся, предупреждают. Дальше на помощь приходит кто-то другой. По приезде в Шымкент поезд, на котором мы прибыли, встал на платформе посередине. Нужно было обойти другой стоявший поезд или залезть в него и выйти, чтобы перейти на нужную сторону. Я обратилась к одному парню с просьбой, чтобы он помог мне перенести чемодан. Он что-то буркнул себе под нос и ушел. Я ехала к себе на родину, скучала по ней, а тут приуныла. Затем обратилась к еще одному человеку. Возле такси стояло трое-четверо парней, которые смачно плевались и непринужденно беседовали. Они видели, с каким трудом я несла чемодан, но, посмотрев на меня, продолжили свой разговор.
В Москве я хожу в несколько библиотек. В некоторых из них работники угощают чаем. В прошлом году я побывала в центральной библиотеке Шымкента. В одном зале работали три-четыре библиотекаря. На мою просьбу о помощи в поиске нужной книги никто даже ухом не повел. «В библиотеке сидит пять-шесть читателей. В этом зале я одна. А вас три-четыре человека и не можете помочь читателю? Поговорить можете и после моего ухода», – пришлось мне сказать довольно жестко.
Азаттык: В Москве вы вращаетесь в творческой среде. Какими качествами, которые вы цените, обладают ваши сверстники в России?
Аягуль Мантай: Во время учебы [в РУДН] я заметила, что человека здесь оценивают не по внешнему виду или одежде. Его ценят за знания, талант, потенциал... Среди молодых нет присущего нашей молодежи соперничества – кто лучше одевается, у кого лучше телефон. Есть конкуренция знаний, конкуренция идей.
По сравнению с нашей молодежью, молодые люди в России умеют ценить свое время. Ты не должен отнимать время у него, он не отнимает время у тебя.
Среди молодых нет присущего нашей молодежи соперничества – кто лучше одевается, у кого лучше телефон. Есть конкуренция знаний, конкуренция идей.
Азаттык: На каком уровне находится политическая активность творческой молодежи?
Аягуль Мантай: Сложно давать однозначную оценку политической активности творческой молодежи. Кто-то поддерживает Путина, другим он не нравится. Однако даже его критики признают, что «у других народов к нему антипатия, но тем не менее он многое делает для русских». По сравнению с нашей творческой молодежью, российская молодежь более свободна, она свободно выражает политические взгляды.
Азаттык: Какие мысли одолевают вас чаще всего?
Аягуль Мантай: Некоторое время я чувствовала себя Богом забытым человеком. Я пережила такое сложное состояние, и это не преувеличение. Говорят, что «Бог никого не забывает», и я отчетливо это осознала. Это был самый тяжелый период в моей жизни. Прежде я долгое время не вспоминала о Боге, однако такой «духовной пустоты» в своем сознании, сердце, во всем своем существовании никогда не ощущала. Сколько бы я ни просила его, ни умоляла, казалось, что он меня не слышит. Я не религиозный человек, однако не совсем без Бога. Я бы не хотела пережить это состояние еще раз. Я не могу на словах объяснить это. Всегда мечтала написать произведение о Боге, о возвращении к нему людей. Возможно, Бог хотел показать мне, что что-то подобное переживает человек, и я должна была почувствовать, каково это, когда Бог отворачивается от тебя. Не знаю... Я хочу жить с Богом в согласии.
Азаттык: Спасибо за интервью.