Сын моего приятеля в этом году заканчивает МВТУ имени Баумана. Недавно молодой человек с большими перспективами, отличник по жизни, сообщил родителям, что возвращаться не намерен, остается в Москве. Ситуация была бы обычной, будь семья русской или, как у нас говорят, славянской национальности. Очень многие русские выпускники школ едут поступать в российские вузы и после окончания учебы остаются в России: именно они составляют статистическое большинство казахстанцев, меняющих гражданство на российское. В отечественных вузах почти нет славян.
Но мой приятель — казах, и сын его — тоже казах. Тем не менее решением сына отец не удивлен, а сам думает со временем всей семьей перебраться к нему, благо в Москве есть налаженные служебные связи. То есть история уже не выглядит типичной — казахи массово не переезжают в Москву, — но и частным случаем не является. Половина выпускников 2015 года (а именно 25 человек из 50) алматинского технического лицея № 165 — одной из лучших школ города — уехала учиться в московские МГУ и МВТУ и Санкт-Петербургский электротехнический университет. Похожая ситуация с выпускниками в лучших школах Астаны и, например, Акколя и Степногорска. Кто может — уезжает: если не в дальнее зарубежье, то в ближнее. Этот текучий, пока еще не бросающийся в глаза процесс стимулируют российские вузы, чьи выездные комиссии уже в апреле проводят вступительные экзамены в казахстанских и, что характерно, самых сильных школах.
Вернутся ли назад студенты? Родители говорить откровенно отказываются, отвечают уклончиво, боясь навредить детям.
Вернутся ли назад студенты? Родители говорить откровенно отказываются, отвечают уклончиво, боясь навредить детям. Но если посмотреть выпуски за предыдущие годы, то можно предположить, что вернутся единицы — большинство остается в России или едет дальше, в Европу и США. Теперь эта тенденция может усилиться. Законопроект Госдумы о «праве почвы» открывает новую страницу в наших отношениях с бывшей метрополией. Если закон примут, он даст возможность получать российское гражданство рожденным в СССР или их потомкам и носителям русского языка. Двадцать пять выпускников 165-го лицея, преимущественно казахи, являются потомками рожденных в СССР и носителями блестящего русского. После окончания университетов все они при желании могут навсегда остаться в России. Вопрос лишь в том, будет ли такое желание. И ответ на него зависит не только от бесплатного образования, которое в России на порядок лучше, чем в Казахстане, или от более высоких зарплат, о которых говорил мой знакомый. Очевидно, что в Россию едут учиться дети русскоязычных казахов — людей, которые никогда публично не признаются в своих тревожных ожиданиях и страхах.
После того как на карте мира перестал существовать Советский Союз, очень много было сказано слов об исторической драме русских, живших в национальных республиках и поневоле оказавшихся оторванными от исторической родины. На деле вся драма русских заключается в выборе «уехать-остаться» и временных неудобствах, связанных с переездом. Рядом историческая родина, мощная держава, которая в обиду своих не дает даже в тех случаях, когда обижать никто не собирался. Если кому-то по тем или иным — объективным ли, надуманным — причинам совсем невмоготу, пресловутый ксенофобский лозунг «чемодан — вокзал — Россия» становится вполне практическим решением проблемы. Российские консульства уже десять лет постоянно переполнены — люди массово уезжают по программе переселения соотечественников. Холодный, небогатый, далекий от морей и мировых столиц Казахстан — не европейская Прибалтика, откуда не хочется уезжать больше, чем не хочется учить новый язык.
Настоящую историческую драму переживают казахи — русскоязычные казахи, хотя это драма совсем не про язык.
Настоящую историческую драму переживают казахи — русскоязычные казахи, хотя это драма совсем не про язык. Казахский все-таки можно выучить, но нельзя изменить свой культурный код.
Размежевание между так называемыми нагыз-казахами и шала-казахами проходит не по линии города и села, не по казахско-русскому разговорнику, не по вечному в любом развивающемся обществе конфликту между «западниками» и «почвенниками». Граница глубже и серьезней — она касается духа. Все общественные конфликты последнего времени, даже если внешне похожи на бурю в стакане воды, проходят по ней и вызваны ею.
Русскоязычный казах — это уже самоидентификация, особая зависшая в межкультурном пространстве сущность, которой отказывают в праве на существование. Закончивший казахскую школу русскоязычный казахский актер Ануар Нурпеисов сказал что-то не то на конференции, где собрались преимущественно казахскоязычные блогеры. Говорил или нет — не важно, просто у людей разный культурный код, один из которых достаточно независим, чтобы сказануть что-нибудь противоречивое. Популярного блогера Алишера Еликбаева постоянно упрекают в том, что не пишет на казахском, — он очень выверенно, аккуратно отвечает и скоро, думаю, обязательно начнет писать хотя бы что-то короткое и несложное. Режиссер Нуртас Адамбай, автор народных кинохитов, после массированной атаки «неге қазақша сөйлей емес?» уже делает это — вставляет в свои посты в Facebook по паре предложений на казахском языке. Но долго мимикрировать и не сойти с ума не получится, ведь дело не в том, что они, правнуки среднеазиатских кочевников, говорят на европейском русском языке, — дело в том, что они мыслят на нем и мыслят иначе. Казахский язык можно (и нужно) выучить — невозможно (и нужно ли?) себя переделать.
Аудиторию Ермека Турсунова и Мухтара Шаханова, поклонников Кайрата Нуртаса и группы «91» разделяет огромная ментальная и культурная пропасть.
Аудиторию Ермека Турсунова и Мухтара Шаханова, поклонников Кайрата Нуртаса и группы «91» разделяет огромная ментальная и культурная пропасть. Постколониальное наследие — язык, ставший даром и проклятием. Никто в бывшей семье народов не переживает этот внутренний конфликт так остро, как казахи, но никто и не совершил такой ошеломительный прыжок из кочевой юрты в почти небоскреб, даже если у этого небоскреба протекает крыша. Если считать, у кого какой был старт еще сто лет назад, то мы прошли дальше всех.
Сегодня русскоязычным казахам прямо или косвенно дают понять, что они проиграли в исторической битве, которую не вели, что они как бы не казахи, а что-то среднее, между, шала. Жить с чувством вины трудно. Чувствовать себя маргиналом неприятно. Социологические опросы стабильно показывают высокие эмигрантские настроения в стране — уехать хочет половина населения, и нетрудно догадаться, чья это половина. В частных разговорах практически все русскоязычные казахи говорят о своем желании «свалить» или хотя бы отправить детей за границу. Отъезд соотечественников в любую мировую глухомань воспринимается как большая удача. Причины, как правило, называют экономические и политические, но, копнув глубже, ясно видишь этот человеческий страх потерять себя, оказаться чужими среди своих, которые так отличаются от тебя. Выучить язык, конечно, можно (и нужно), и его рано или поздно обязательно все выучат… но этот конфликт не про язык, как ни много про него сказано.
Русскоязычные казахи, несмотря на определение «русско-», остаются и являются казахами, но многие все-таки уедут.
Эта ситуация — историческая казахская драма с нарастающей кульминацией, посреди которой неожиданно, как выстрелившее ружье, прозвучало известие о «праве почвы». Русской почвы для тех, кто говорит и думает на русском и кому всё чаще, пока только в пылу полемики, отказывают в почве казахской. Русскоязычные казахи, несмотря на определение «русско-», остаются и являются казахами, но многие все-таки уедут. Не чернорабочие — поедет интеллигенция. Это будет медленный, текучий процесс, и, возможно, когда-нибудь в московских больницах и офисах казахских врачей и менеджеров станет так же много, как индийских в британских.
В блогах на сайте Азаттык авторы высказывают свое мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
