На днях прочитал в российском онлайн-журнале «Эксперт» статью «Горький чай благотворительности», которая рассказывает о скандале вокруг Грега Мортенсона и возглавляемого им Института Центральной Азии. Она не оставила меня безучастным, ведь неделю назад я привел его пример в своей статье «Время одиночек прошло».
По идее, скандал разразился примерно месяц назад после расследования, которое провело одно из американских изданий. Это расследование показало, что многие данные, приведенные в книге о Греге Мортенсоне «Три чашки чая», вымышленные и умышленно «приукрашены», многие школы, которые его организация строила в отдаленных районах Пакистана, в запустении и недополучают либо вообще не получают поддержки от Института Центральной Азии (ИЦА).
За последний год порядка 80 процентов бюджета организации было пущено на рекламу и на поддержку продаж его книги «Три чашки чая». Комментариев от самого Грега Мортенсона пока не было, так как он попал в больницу. Развязка, я думаю, еще впереди, поэтому воздержусь от оценочных комментариев, тем более что позиции самого Института Центральной Азии и Грега Мортенсона пока не были озвучены.
Однако для меня эта ситуация довольно симптоматична, ведь в прессе зачастую появляются подобные разоблачения. Взять хотя бы тот недавний «звездный» концерт в России, где даже премьер Владимир Путин продемонстрировал свои музыкальные таланты ради помощи детям, а потом обещанные деньги от фонда – организатора концерта – на лечение детей так и не поступили.
Таких примеров множество. Они, на мой взгляд, вполне естественны. Не скажу, что мне нравится подобное суждение, но оно скорее говорит об обычной человеческой природе.
Кто сказал, что в благотворительность (здесь и далее имею в виду широкий спектр «творения блага») идут сплошь святые и безупречно чистые люди, которые круглые сутки работают и довольствуются корочкой хлеба с водой? Если и есть «святые» люди на этом поприще, то я убежден, что их «святость» и безумный рабочий подъем цикличны (знаю по себе).
Всегда есть искушения и неверные пути, на которые очень просто свернуть. Еще куда проще впасть в апатию от слабой поддержки окружающих, постоянных нападок в массмедиа и недоверия от общества в целом. Апатия в таких случаях приводит как минимум к остановке деятельности «благотворителей», что тормозит, по сути, созидание благ. Их, я уверен, даже становится меньше. Поэтому глупо думать, что мы что-то приобретаем, даже если мы (в данном случае я говорю больше о журналистах и массмедиа) разоблачили еще одного жулика и лжемессию, морально удовлетворены, а издание за счет скандального тона приобрело новых читателей.
Я отнюдь не призываю объявить благотворительные фонды неприкасаемыми, священными коровами медиапространства. Нет, я предлагаю как минимум отучаться от плясок на костях. И говорю я это не на пустом месте: проанализированные мной статьи по упомянутым выше примерам в 83 случаях из 100 носят крайне негативную окраску. В 67 случаях из 100 отсутствует альтернативная позиция и пространство для оправдания.
Подпорченную репутацию или крах очередного благотворительного проекта нужно, на мой взгляд, воспринимать так же, как банкротство или конфуз с некачественной продукцией любого бизнеса, то есть не драматизировать ситуацию. Ведь мы не пишем и не читаем в газетах каждый день моралистские «сокрушения» о провалах малых и средних компаний.
Король умер – да здравствует король! В терпимом к ошибкам обществе на смену одному неудачному проекту появятся десятки новых.
Большие проблемы в коммуникациях самих благотворительных фондов, конечно, являются важной причиной, но тому есть ряд адекватных объяснений. Техническое различие между благотворительными- и бизнес-организациями в том, что в благотворительных фондах традиционно отсутствуют большие пиар- и маркетинг-подразделения с огромными бюджетами. Зачастую такие отделы и бюджеты вообще отсутствуют. В кризисной ситуации бизнес готов направить их на «обеление» (а нефтяники и промышленники на «озеленение») своего имиджа.
Та же «Нестле» после скандала с некачественным детским питанием потратила миллионы долларов, чтобы изменить общественное мнение в обратную сторону. «Тойота», упреждая слухи о радиоактивности (растиражированные в СМИ после трагедии на «Фукусиме») автомобилей, доставляемых из Японии, полосами выкупает пиар-материалы в газетах и журналах, бомбит, так сказать, со всех сторон. Как результат – продукты «Нестле» и «Тойоты» вновь гордо и непоколебимо стоят в магазинах.
Вот теперь скажите, что делать, если впросак попала благотворительная либо некоммерческая организация, партия? Казус наших дней – по крайней мере в нашей стране, – который нельзя оставлять в текущем неразрешенном состоянии. Так как все признают важность общественных организаций, благотворительных фондов и всякого рода НПО, которые приносят пользу для развития общества. По крайней мере они куда эффективнее излишне забюрократизированных и неповоротливых государственных учреждений.
Многочисленные общественные организации по профилактике ВИЧ/СПИДа охватывают своей деятельностью раз в пять больше людей, чем государственные медицинские учреждения, и спектр предлагаемых ими услуг богаче. Немаловажный фактор – это добровольность в таких организациях. Представительство международной студенческой организации AIESEC в Казахстане готовит больше студентов к процессу трудоустройства, чем Центр занятости при акимате, и таких примеров множество.
В Казахстане к некоммерческой, общественной либо благотворительной организации готовы во всем относиться как к бизнесу, то есть просто вытянуть деньги. Но не готовы пройти мимо не пнув лежачего в момент кризиса. Все партнеры готовы моментально отвернуться как от прокаженных, не давая больше шансов подняться. Ситуация довольно тяжелая, так как отсутствует общественный договор, который бы помог урегулировать эту, на мой взгляд, кризисную ситуацию.
Вариантов разрешения может быть много, но основными неизменными опорными принципами должны быть:
1. Эффективность. Признание эффективности независимых и незабюрократизированных благотворительных общественных организаций в решении социально значимых и иных проблем.
2. Открытость. Нужно создать дружелюбность всего процесса сотрудничества сторон в целях благотворительности, искать точки соприкосновения, искать долгосрочные и нестандартные решения, так как, на мой взгляд, уровень того, что мы имеем сегодня, – это зачастую обмен логотипами, выступления на пресс-конференциях и еще какая-то банальная формальность из разряда «пунктик в отчет о корпоративной социальной ответственности».
Компаниям нужно определиться с приоритетами. Ведь получается так, что, например, лого «Кейсела» или того же «КазМунайГаза» красуется на ИТ-конференции, на конкурсе красоты и, может, даже на выставке кошек. После такого «разносола» тяжело искренне верить, что компанию интересует что-либо кроме частого мелькания ее логотипа. Бывают примеры еще хуже, когда, например, везде красуются лого «Нур Отана», «Жас Отана» либо всякого рода министерств и ведомств, когда их поддержка зачастую вообще сомнительна.
3. Равный – равному. Благотворительные организации не просители милостыни, а важные партнеры, в том числе и для любых СМИ, любого бизнеса, государства. Если нас объединяют общие ценности, то мы нужны друг другу. Например, если ценность фармацевтической компании «Пфайзер» – здоровье людей, то она может благотворно сотрудничать с Диабетической ассоциацией либо Центром здорового образа жизни.
4. Свободные отношения (разгосударствление). Они рождают креативность и эффективность, государственные же – перераспределение и попытку выступить везде посредником. Это удорожает и значительно утяжеляет процессы, внося апатичное дыхание чиновничьих кабинетов. Существуют еще и негласные отношения с представителями бизнеса, а попросту давление на бизнес по сценарию – городу нужно провести праздник, городу нужен бассейн, акиму нужен дома бассейн, чтобы он был здоровым и подтянутым и мог работать на благо города, и так далее.
Что государство реально может сделать для качественного развития благотворительности и социальных программ, так это самоустраниться из процесса их реализации, поддерживая налоговыми льготами и бюджетными средствами профессиональные общественные объединения и бизнес (в том числе СМИ) в общем процессе «благотворительности».
5. Реалистичность и единые стандарты. Если в бизнесе платят пиарщику, компании, которая печатает проспекты для торговой сети, и за множество других услуг, то почему в благотворительных организациях должно быть по-другому? Нужно вкладываться в инфраструктуру, развитие персонала и организационной структуры.
6. Демонополизация. Под демонополизацией благотворительного рынка я подразумеваю то, что не надо останавливаться на одной теме и одной организации (например, лечение детей и фонд «Дом» или «Аяла»).
Примеров иного (правильного) поведения бизнеса тысячи – к сожалению, в основном зарубежные. И не последний фактор там в том, что государство не сует в этот процесс свой нос. Например, компания «Данон» совместно с Грамин Банком создают в Бангладеш специальную линейку молочных продуктов для бедного населения Камбоджи (это вообще высший пилотаж под названием Social entrepreneurship, что переводится с английского как «Социальное предпринимательство»).
Вот вам кейс по взаимодействию СМИ и НПО. В прошлом году известная своей поддержкой зеленых английская газета «Гардиан» совместно с международной организацией «10:10» запустила социальный образовательный проект по изменению климата и выделила на безвозмездной основе (без цензуры) целую полосу для этого проекта в своем еженедельном выпуске на уик-энд.
Мне становится жутко, когда у нас популярные СМИ, которые, наверное, круче «Гардиан», даже если и допускают до своих страниц благотворительные организации, то делают это с большим скрипом и кучей купюр (не писать спонсоров и так далее).
Нам всем нужно понять важность свободного общения и объединения граждан. Значительный рывок мы вместе и каждый в отдельности осуществим, если сойдемся в личных и организационных интересах, откажемся от неэффективных методов и начнем поиск эффективных, признаем достоинство партнеров, не будем поверхностными, а будем великодушными.