В 1980 году, будучи маленьким мальчиком, Владимир Половчак иммигрировал в США вместе с семьей – родителями, старшей сестрой и младшим братом. Они приехали из города Самбор Львовской области и поселились в Чикаго, где жили их родственники, но вскоре отец решил вернуться в СССР. Владимир и его сестра Наталия не хотели возвращаться. Наталии тогда было 17 лет. До совершеннолетия, когда она могла самостоятельно решить, где жить, ей оставался год. А вот за судьбу Владимира развернулась настоящая борьба. Судебный процесс, который пришелся на новый виток противостояния Холодной войны, получил политическую окраску: за судьбу советского мальчика боролись не столько адвокаты, сколько США и СССР.
Сам Владимир настаивал, что хочет остаться в Америке. Его защитники в суде утверждали, что в Советском Союзе мальчику угрожает опасность. Адвокаты родителей заявляли, что Владимира и Наталию фактически похитили. Этот тезис распространяла и советская пресса.
В конечном итоге суд решил предоставить Владимиру Половчаку временное убежище до его совершеннолетия. В 1985 году, когда Владимиру исполнилось 18 лет, он стал гражданином США, а в 1988 вышла его книга под названием "Дитя свободы: история смелого подростка о побеге от родителей и Советского Союза в Америку".
В архиве Радио Свобода хранится репортаж об открытии Музея иммиграции на острове Эллис в Нью-Йорке в ноябре 1990 года, на котором присутствовал Владимир Половчак. В то время самому молодому советскому перебежчику исполнилось 22 года, он получал высшее образование и поддерживал контакты с сестрой Наталией, которая к тому времени вышла замуж и переехала в другой город. И Наталия, и Владимир регулярно переписывались с родными, вернувшимися в Советский Союз. Об этом рассказал тогда в интервью адвокат молодых людей, лично пообщаться с Владимиром Половчаком удалось только сейчас. Уолтер Половчак продолжает жить в Чикаго, сейчас ему 50 лет. Он наконец рассказал, как и почему осмелился ослушаться родителей, будучи совсем маленьким мальчиком:
– Мы приехали в Америку в 1980 году. Прожили 4–5 месяцев, но потом папа захотел сам вернуться в СССР. Советская власть не пускала его назад самого: мол, ты вывез всю семью, поэтому и назад возвращайся со всеми. Тогда он убедил маму, что надо ехать с ним, и попробовал забрать нас. Моей сестре Наталии тогда было 17 лет, а мне – чуть больше 12. Начались обсуждения, что надо собираться домой. Я пробовал переубедить папу, говорил: "Дай этой стране возможность, давай посмотрим, как здесь все выйдет", ведь как было в Украине, в Советском Союзе, мы уже знали. Он парировал: "Я собираюсь возвращаться, и ты поедешь со мной". Я сказал, что не хочу возвращаться, что хочу быть здесь и дать этой стране шанс.
– Вам уже тогда понравилось в Америке?
– Мы приехали сюда жить, а не отдыхать. За четыре месяца трудно понять, нравится или нет: языка не понимаешь, но страна интересна. Все было другим: можно было ходить в церковь, жить и говорить свободно. В СССР, в советской Украине в то время не было такой свободы. Я это понимал, потому что в Украине был уже пионером и ходил там в школу. Папа был очень недоволен тем, что я не захотел возвращаться. Он мне сказал, что вызовет полицию, заплатит ей 100 долларов, меня свяжут и бросят в самолет. Я не знал, как полиция относится к людям в США, но знал, что такое было вполне возможно в Украине и Советском Союзе. Я испугался и убежал из дома.
– Почему ваш отец решил вернуться в СССР?
– Это было очень необычное решение, но мы никогда не понимали, почему он решил вернуться. Ему здесь не нравилось. Он был простой человек, работал водителем автобуса, не смог привыкнуть к здешней жизни. Ему было тяжело, потому что по-английски он не говорил, нужно было начинать жизнь сначала. У нас здесь была прекрасная семья: тети, дяди, двоюродный брат. Они нам помогали, родители нашли работу. Но при этом папе здесь совсем не нравилось, он не мог этого выдержать. Почти с первых дней он говорил, что США – не его место для жизни.
Как сложилась судьба «молодого советского перебежчика» из Украины:
– Почему, с вашей точки зрения, власти США тогда решили вам посодействовать? Вы не думали в то время, что на пике холодной войны вас могли использовать обе стороны?
– Да, тогда была Холодная война, но я этого не понимал и не думал об этом. Я хотел просто остаться тут. К тому моменту я прожил в Советском Союзе уже 12 лет, я понимал, какая жизнь меня ждет, какие возможности у меня там были. Здесь я увидел, что можно ходить в церковь, и никто тебя за это не преследует, как было в Украине в то время. Хочешь переехать с одного места на другое? Не нужно никаких разрешений от государства. Если объяснять еще проще, то мы пошли в магазин, и там все можно было купить. Я такого в жизни не видел! В Украине я видел, как люди два часа стояли в очереди за хлебом! В то время уже ничего в магазинах не было.
Я тогда понял, что если уеду, то никогда сюда не вернусь. И я убежал из дома. Полиция меня арестовала через две недели в доме моего двоюродного брата. Я тогда ничего не понимал, не знал, куда я попаду, что меня отвезут в полицейский участок. Полиция ситуацию понимала так: я убежал из дома, и меня надо отдать родителям. Я начал им объяснять. На украинском никто не разговаривал, нашли какую-то польскую переводчицу. Она мне все время говорила: "Ты должен вернуться к родителям". Я пробовал ей объяснить, что если сделаю это, то меня увезут из страны, что я не хочу жить с родителями, потому что не хочу возвращаться назад. Я пробыл в полицейском участке часов восемь, они хотели, чтобы я подписал какие-то документы, но я решил, что ничего подписывать не буду, потому что боялся, что меня заберут. За это время кто-то позвонил на телевидение. В полиции тогда поняли, что дело не в том, что я не хочу жить с родителями, а в том, что не хочу, чтобы они увозили меня из страны.
– Вы говорили, что тогда не знали английского языка. Как вы жили после того, как ваши родители уехали и вы остались вдвоем с сестрой?
– Очень переживали. Мы сначала жили с двоюродным братом. В Советском Союзе тогда начали говорить, что меня якобы выкрали чуть ли не баптисты, что обманули, заманили меня "ровером" и Jell-O (мопед и конфеты. – Азаттык). То есть началась пропаганда. Было очень страшно, потому что никогда еще такого не было, чтобы 12-летний ребенок хотел остаться без родителей. Мы с сестрой понемногу начали понимать, что с нами случилось. На то время у меня была защита от государства, мы с сестрой боялись, что меня похитит и вывезет КГБ, потому что мое дело начало приобретать политическую окраску. Были очень-очень страшные времена. Я до сих пор удивляюсь, что все так сложилось, что я остался здесь.
– Кто, кроме ваших родственников, поддерживал вас с сестрой в Чикаго? Помогала ли чикагская украинская диаспора?
– Да, у нас была поддержка со стороны украинского сообщества, католической церкви, православной церкви, баптистской. Нам помогали наши два дяди, двоюродный брат, поддерживали финансово, покупали еду, одежду.
– Как вы живете сейчас? Прожили ли вы все эти годы в Чикаго, есть ли у вас семья?
– Да, через пару дней будет 38 лет, как я в Чикаго, в Америке. Устроился, достаточно быстро выучил английский язык. Некоторое время я не говорил по-украински и немного забыл язык, но восемь лет назад приехал брат, и мы начали снова общаться на украинском.
– Как сложилась жизнь вашей сестры?
– Она вышла замуж, у нее две дочери, 24 и 26 лет. Сестра живет в городе Шампейн, это тоже в штате Иллинойс, чуть больше 200 километров от Чикаго.
– Общались ли вы с родителями после вашего расставания с ними? Ездили ли вы к ним в гости?
– Приблизительно через восемь месяцев после того, как все началось, родителей перевезли в Вашингтон и оттуда они улетели в Москву. Во время суда с ними, с Советским Союзом, общаться было очень тяжело. И лет восемь-десять – довольно долго – ничего в этом смысле не менялоcь. Не только потому, что было дорого звонить или что письмо шло целый месяц, – отношения не приносили удовольствия. Впервые я приехал, когда Советский Союз распался и Украина стала независимой, это было в 1993 году. Начал общаться с родителями. И с тех пор я приезжаю в Украину приблизительно раз в два года.
– Я читала, что ваши родители уже умерли.
– Да, но в Украине живет моя младшая сестра.
– Вы в нескольких интервью говорили, что не жалеете о своем решении остаться в США. А ваши родители говорили вам, жалели ли они о своем решении вернуться в Советский Союз и оставить детей?
– Я знаю, что мама жалела, что вернулась назад вместе с отцом. Папа перед смертью тоже сказал, что совершил ошибку. Мы же довольны, что остались в Америке. Так вышло, что Украине выпали тяжелые времена, а мы отсюда им понемногу помогали. В итоге у нас в семье все более-менее наладилось.
– А когда вы в последний раз были в Украине?
– Я часто приезжаю один. Семья была дважды. В последний раз мы приезжали все вместе пять лет назад, когда брат женился. В последний раз я был снова один, во Львове, полтора года назад.
– Следите ли вы за событиями в Украине?
– Я слежу, постоянно читаю. Поддерживаю Украину, чтобы она была независима, чтобы люди имели свободу, возможности – такие же, какие имеем мы в Америке. Понемногу – я верю – дело движется в этом направлении, но для этого нужно много времени. Я вижу много изменений с тех пор, как я начал ездить в Украину, с 1993 года. Жизнь у людей стала другой, она стала лучше. Может, люди, живущие в Украине, этого так сильно не ощущают, потому что все хотят намного больше, но чтобы иметь лучшую жизнь, нужно время. Но я верю, что сейчас Украина движется в правильном направлении.
Перевела с украинского Александра Вагнер.
