Такежан планировал перечислить бастующим нефтяникам гонорар от концерта в Алматы, но он не состоялся. В интервью радио Ааттык он говорит, что независимые люди не пробиваются в шоу-бизнес. Как и во многих сферах общественной жизни и культуры Казахстана, тут тоже правят бал цензура и кумовство. Блат-сват.
– Такежан, можете рассказать о себе?
– Я сам из Тараза. Приехал в Алматы десять лет тому назад и старался подняться в казахстанском шоу-бизнесе. В российском я пытался подняться в 2000 году. Тогда нашумела песня Абая Кунанбаева «Айттым салем, Каламкас» в моем исполнении. Она называется «Жигит сози». По российскому МТВ ее представили как «Казахская задорная».
Но слава у нее была неудачная. Ее раскритиковали в пух и прах. Она заняла самые высокие места во всех хит-парадах неудачных песен, в том числе в «Щит-параде».
После этого удачного или неудачного опыта я уже пытался здесь, в Казахстане, подняться. Ничего не получалось. Где-то в 2004 году уже от безысходности я начал писать песни на социальные темы. Одна из первых песен, которая по-своему «взорвала» Интернет и алматинскую барахолку, была песня «Дорогу, дорогу, жол, жол». После нее пошли песни «Южане», «Агашкин рэп» и «Казахский канкан».
АГАШКИ И ЮМОР
– Как вас восприняли казахскоязычные слушатели?
– Из-за того, что песня «Казахская задорная» в России нашумела, среди казахоговорящих слушателей была очень сильная критика в мою сторону. Мол, опозорил я стихи великого Абая Кунанбаева, неправильно станцевал в клипе под это великое произведение.
Когда эту песню начал исполнять на своих концертах в некоторых регионах – ко мне подходили люди и говорили: «Не исполняй эту песню». Ругали. Один дедушка хотел палкой меня избить. Было такое неприятие ко мне как исполнителю. После того как появились песни «Дорогу, дорогу, жол, жол» и «Агашкин рэп», я стал больше замечать поддержку как среди русскоговорящих, так и двуязычных казахов.
Даже на предпоследнем выступлении в «Чукотке» (популярный клуб в Алматы. – Радио Азаттык) подошел один музыкант. Он так сильно меня благодарил и предложил перевести песню «Казахский канкан» на казахский язык. Он сказал, что ему понравился смысл песни. Я тоже теперь думаю перевести ее на казахский язык и самому спеть.
– В своих песнях вы осмеиваете богатых чиновников. Вы общаетесь с теми, о которых поете? Как они реагируют на ваши произведения?
– Нет. Я не исполнял остросоциальные песни на тоях наших высокопоставленных чиновников. Мне кажется, они даже меня не знают. И если даже услышат песню «Агашкин рэп», они не поймут, что это стеб. Не поймут, что я с юмором критикую их, что это взгляд со стороны народа. Они не видят, что народ знает, что они зажрались. Не понимают. Они держатся за свое место и гребут под себя.
Мне кажется, если они услышат мою песню, они скажут: «Да, это мы, к
Они не видят, что народ знает, что они зажрались. Не понимают. Они держатся за свое место и гребут под себя.
рутые агашки; точно, точно, Такежан. Мы покупаем острова на морях и океанах, мы портим всех красивых девчонок. Мы суперэлита Казахстана. За наши гонорары любая звезда российской эстрады будет рада отработать по полной программе. За наши деньги группа «ВиаГра» исполнит любой каприз. Да, это мы».
У меня есть один друг-режиссер. Он снимал документальный фильм об одном высокопоставленном агашке. Он из пулемета расстреливал животных, которые занесены в Красную книгу не только Казахстана, но и мира. Он этого не стеснялся, он хотел, чтобы это осталось как история для родственников, близких друзей. Но простой народ понимает: «Простебал агашек, поприкалывался». Некоторые – «Молодец, получилось». «Респект» говорят.
О РАБСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
– Вы понимаете, что вам с остросоциальными песнями телевизионной звездой не стать?
– Я изначально целился стать телеведущим или певцом, чтобы мой клип крутился на телевидении. У меня это не получилось, и пришлось действовать в Интернете. Не могу я без творчества жить. Да, иногда это меня расстраивает. У меня иногда бывает депрессия. Что поделать, надо двигаться.
Я лелею надежду, что через какое-то время, может быть, на песню против табакокурения снимут достойный клип. Может, ее покажут по телевидению. Не как остросоциальную песню, а как песню, помогающую подросткам преодолеть эту пагубную привычку. Может, изменится политика на телевидении.
– Что вы скажете о тех певцах, которые пробились в шоу-бизнес?
– Тем, кто могли привнести какую-то свежую кровь в наш шоу-бизнес и стать деятелями культуры, им уже на уровне, когда они только начинали приносить свои диски с песнями всяким агашкам, говорили: «Нет, у тебя ничего не получится, твоя песня никому не нужна, твоя социальщина никому не нужна, твоя правда никому не нужна».
И все эти гениальные парни и девушки, которые могут не обязательно
социальные песни, а в общем продвинуть казахскую музыку, погибают. Кто прорывается туда? Прорываются, грубо говоря, любовники, любовницы, племянники, родственники и те, кто проплачивают, у кого есть средства для того, чтобы хотя бы месяц прокрутиться на канале. Если эти люди прорываются и становятся звездами, то они изначально проходят не как независимая творческая личность.
– Что бы вы сказали начинающим певцам?
– Я бы пожелал не слишком сильно стараться быть конъюнктурным и не слишком сильно стараться прогибаться под форматы нашего шоу-бизнеса. На Западе больше дается свободы для исполнителя. В России эти форматы еще меньше, а в Казахстане вообще с этим туго.
Меня часто спрашивают нет ли гонений из-за песен. Я говорю, что – нет, всё нормально. Я пишу песню, выкладываю в Интернет. Через год эта песня становится хитом. Спокойно живу: пою на корпоративах, на концертах, свадьбах, юбилеях. Людям кажется, что что-то сверху всё время давит, какая-то страшная цензура стоит над нами, – люди сами внутри боятся.
– А у вас есть внутренняя цензура?
– Есть, конечно (смеется. – Радио Азаттык). Песню выкладываешь в Интернет, идут комменты разные. Всё равно думаешь: что этот ролик произведет в Интернете, как он повлияет на людей. Всё равно переживаешь.
«ВСЁ ЗАМАЛЧИВАЕТСЯ»
– Что вас подтолкнуло поддержать нефтяников на западе Казахстана?
– Информацию я брал из Интернета. Я узнавал, что там идут какие-то гонения, аресты, какие-то очень жесткие меры принимаются со стороны власти, чтобы загасить. Если бы это не замалчивалось… Когда всё это открыто и везде показывается, что есть проблема или, может, скорее всего, заинтересованы какие-то третьи силы, если бы это всё освещалось,
– в принципе, можно было поверить и «Хабару».
Если посмотреть официальные СМИ, там вообще ни одного сюжета. Вот это вызывает подозрение. Если заинтересованы третьи силы, покажите сюжет, скажите свое мнение. Придите к открытому диалогу. Расскажите народу про проблему. Наоборот, пытаются загасить всё это, не показывать, не пропустить. Чтобы всё там и осталось. Не важно, сколько людей пострадало; не важно, сколько людей уволят с работы. Самое главное – всё это загасить и не дать выхода.
Когда я это вижу, у меня возникает подозрение. Может, действительно там так тяжело. Может, действительно там виновата администрация, которая неправильно организовывает рабочий процесс, неправильно распределяет доходы. Несправедливо распределяет зарплаты. Я стал склоняться к этой точке зрения. Из-за этого я стал меньше верить власти. Потому что она всё замалчивает.
– Спасибо, Такежан, за интервью.
P. S. В начале сентября певец-рэпер Такежан перечислил в фонд помощи бастующим нефтяникам Мангистауской области 45 тысяч тенге из личных сбережений. В иностранной валюте эта сумма составляет около 300 долларов. Забастовка сотен нефтяников продолжается.
Видеозапись интервью с рэпером Такежаном можно посмотреть здесь:
