В микроавтобусе, на котором Рамазан Есергепов, его родные, друзья и коллеги возвращались из Тараза в Алматы, сидело шесть человек, не считая водителя. Бывший главный редактор газеты «Алма-Ата инфо» сидел три года в тюрьме Тараза по обвинению в разглашении «государственной тайны».
В машине Рамазан Есергепов говорил о своих испытаниях пламенно и красноречиво. Через некоторое время его старший сын, Сабыр, прервал отца, напомним, что у отца проблемы со здоровьем. «Вы посмотрите на его лицо, он уже красный!» — сказал Сабыр.
Через некоторое время Рамазан Есергепов охотно согласился ответить на вопросы. На каждый вопрос нашего радио Азаттык он отвечал многословно. В машине было шумно, иногда было плохо слышно и приходилось перебивать или переспрашивать.
«МЕНЯ, КАК ТЕРРОРИСТА, УПАКОВЫВАЮТ И ВЕЗУТ»
— Господин Есергепов, вы просидели в тюрьме все три года по решению суда, с которым вы, как говорили, не были согласны. Намерены ли вы обжаловать это решение и потребовать моральный ущерб?
— Со всеми действиями определенных органов с 1 декабря, когда без всяких соответствующих документов хотели увезти, я не согласен. Благодаря журналистам, супруге, родственникам в тот раз меня не смогли увезти. Но меня похитили 6 января, это вообще, я считаю, глумление, наплевательское отношение к законам.
Я так понял: любой человек должен понимать, что, если им дают команду, они ее доведут, раз они не боятся никакой огласки. Если я не буду давать показания, они всё равно упрячут меня в тюрьму.
Перед этим я вызвал нотариуса. Заявил, что я отказываюсь от дачи показания, чтобы они не сделали какие-то манипуляции… Яды, я не знаю, вещества дадут и добьются незаконных признаний. Прямо скажу: нарушение 158-й статьи УПК РК.
Они при помощи зависимых врачей — я еще не завершил курс лечения, еще сердечника — меня, как террориста, упаковывают и везут. Столько сопровождения, столько бюджетных денег — лучше бы пенсионерам дали денег. Своим пенсионерам КНБ.
Я отказываюсь от дачи показания — меня в изолятор, в котором сыро и холоднее, чем на улице. Я объявляю голодовку на четверо суток, два дня — сухую. Думали, что без лекарств я «уйду» и на меня списать. А потом выяснилось, что у меня был острый бронхит. Фельдшер после рентгена говорит: «А вы бронхит вылечили». Я
говорю: «Я, что, болел? Почему мне не сказали?» Ни одного лекарства не давали.
Я требую объективного, гласного, законного рассмотрения данного дела. Оно сфабриковано. И теперь это дело находится в Комитете по правам человека в Женеве. Оно было зарегистрировано 30 декабря 2010 года. Меня представляет известная адвокатско-американская контора «Фридом ло». На безвозмездной основе. Они выяснили, что дико нарушены мои права.
Я, находясь в тюрьме, обращался практически ко всем инстанциям, президенту… Обратился к странам ОБСЕ, главам государств. Также я хочу привлечь за клевету Амангельды Шабдарбаева, в то время председателя КНБ, Нурбекова - начальника ДКНБ Жамбылской области, Ермухамета Ертысбаева, Абрахманова, сейчас он посол ОБСЕ.
Есть статья 205 УПК о том, что никто не имеет права разглашать о материалах уголовного дела, а они проводят брифинги... во всю заявляет, бумаги и расписки показывает.
— Господин Есергепов, вы ощущали поддержку, будучи в тюрьме?
— Особенно меня поразили журналисты, в том числе и вашего радио, сотрудники фонда «Журналисты в беде», Бюро по правам человека, члены незарегистрированной, но по сути зарегистрированной народом партии «Алга», некоторые представители партии «Азат». Но это не значит, что все.
Многие поражались: как так, из Америки - Комитет журналистов, из Франции - «Репортеры без границ» нашли время и место для меня. Они приезжают сюда, интересуются, как можно помочь, чтобы защитить наши права. Какие-то акции проводят.
Извините, а где наши партии, которые рвутся во власть и так далее. Над ними все осужденные смеются.
ЗАЩИТА ПРАВ ОСУЖДЕННЫХ
— Ваша жена Раушан Есергепова рассказывала, что вы помогали заключенным грамотно, по закону, оформлять официальные письма, добиваться соблюдения своих прав. Расскажите подробнее.
— Обо мне уже имели информацию. О том, что я был главным редактором, за что сел — знают. У меня было ощущение: как бы я практику теперь здесь прохожу. Только другая обстановка. Имея адвокатов, они несли материалы дела, чтобы я сделал какие-то заключения, интересовались, что они упустили.
Некоторые говорят: почему осужденные прекрасно знают законы? Потому что они свои дела изучают. Они выучивают на память УПК, уголовный кодекс. Бывает так, что они определенные нюансы не знают. У нас бывали споры. Я говорю: «Есть твоя правда, моя правда. Давай посмотрим закон. А как дать взятку, как откупиться — ты у меня не спрашивай и сюда не ходи. Я против этого, я борюсь с ними».
Мне звонят из других колоний, просят пояснить про тюремную реформу. Я помог
более 50 человекам обжаловать решение суда. Некоторые люди ушли на УДО, без взяток. Помогал писать жалобы, апелляционные и надзорные, ходатайства по делу. У них есть адвокат, а я говорю о своем видении.
Есть абсурдные приговоры. Человек знает только казахский язык, а ему дают приговор на русском. Я говорю: «Одно это является поводом для отмены приговора». Есть статья в УПК, которая отменяет решения суда, если у тебя нарушены определенные права.
Выяснилось, что там никто не занимается классификацией приговоров. Здесь рецидивисту более-менее правильно применен закон. Дали ему две трети максимального срока, то другой, имеющий смягчающие обстоятельства, получает срок больше на год-полтора. В этой же Жамбылской области. Я об этих всех нарушениях пишу в Верховный суд. Верховный суд это обходит, потому что за это кто-то понесет наказание.
Осужденный мне говорит: «А вдруг решение отменят и дадут срок побольше?» Я говорю: «Тебе и так дали две трети максимального срока». Мы с ним лежали рядом, наши кровати находились рядом. Я шутил про них: ветераны мира. Со мной рядом сидели осужденные: один на 25 лет, другой на 20 лет, еще один на 40 лет. У нас было уважительное отношение.
Мне приходилось давать разные консультации. От гражданства — как приобрести — или написать, что он разводится или, наоборот, женится; получить имущество, получить инвалидность, пенсию. Знаете, как в газету приходят от пенсионеров социальные вопросы.
В колонии был юрист. Он подошел ко мне: «Ой, ага, я слышал про вас, хочу у вас научиться. Подскажите, как мне работать». Говорю: «Ты не боишься? А то тебя могут уволить. Я буду тебе говорить, как полагается, а вот как ты будешь делать, сам знаешь». Он со мной несколько раз пообщался, а потом его выгнали.
Защитой прав осужденных должен заниматься человек из прокуратуры, а не сотрудник уголовно-исполнительной системы. Как он скажет, что твой же начальник нарушитель? Мне представители областного КУИС говорили, что я провожу за них воспитательную работу.
— Господин Есергепов, вы всё это делали безвозмездно?
— Мне за это никто не платил. Они мне иногда приносили майки, что могут на зоне принести, чуть ли не курить. А я вообще не курю. А люди хотят оказать внимание за мою помощь и говорят: «Давайте я вам сошью форму». Потом один шутил: «Жаль, что вы так рано уходите. Я не успел получить дело, чтобы вы мне помогли написать жалобы или ходатайство».
— Спасибо, господин Есергепов, за интервью.
Видеозапись об освобождении Рамазана Есергепова из тюрьмы:
В машине Рамазан Есергепов говорил о своих испытаниях пламенно и красноречиво. Через некоторое время его старший сын, Сабыр, прервал отца, напомним, что у отца проблемы со здоровьем. «Вы посмотрите на его лицо, он уже красный!» — сказал Сабыр.
Через некоторое время Рамазан Есергепов охотно согласился ответить на вопросы. На каждый вопрос нашего радио Азаттык он отвечал многословно. В машине было шумно, иногда было плохо слышно и приходилось перебивать или переспрашивать.
«МЕНЯ, КАК ТЕРРОРИСТА, УПАКОВЫВАЮТ И ВЕЗУТ»
— Господин Есергепов, вы просидели в тюрьме все три года по решению суда, с которым вы, как говорили, не были согласны. Намерены ли вы обжаловать это решение и потребовать моральный ущерб?
— Со всеми действиями определенных органов с 1 декабря, когда без всяких соответствующих документов хотели увезти, я не согласен. Благодаря журналистам, супруге, родственникам в тот раз меня не смогли увезти. Но меня похитили 6 января, это вообще, я считаю, глумление, наплевательское отношение к законам.
Я так понял: любой человек должен понимать, что, если им дают команду, они ее доведут, раз они не боятся никакой огласки. Если я не буду давать показания, они всё равно упрячут меня в тюрьму.
Перед этим я вызвал нотариуса. Заявил, что я отказываюсь от дачи показания, чтобы они не сделали какие-то манипуляции… Яды, я не знаю, вещества дадут и добьются незаконных признаний. Прямо скажу: нарушение 158-й статьи УПК РК.
Они при помощи зависимых врачей — я еще не завершил курс лечения, еще сердечника — меня, как террориста, упаковывают и везут. Столько сопровождения, столько бюджетных денег — лучше бы пенсионерам дали денег. Своим пенсионерам КНБ.
Я отказываюсь от дачи показания — меня в изолятор, в котором сыро и холоднее, чем на улице. Я объявляю голодовку на четверо суток, два дня — сухую. Думали, что без лекарств я «уйду» и на меня списать. А потом выяснилось, что у меня был острый бронхит. Фельдшер после рентгена говорит: «А вы бронхит вылечили». Я
Я требую объективного, гласного, законного рассмотрения данного дела. Оно сфабриковано. И теперь это дело находится в Комитете по правам человека в Женеве.
говорю: «Я, что, болел? Почему мне не сказали?» Ни одного лекарства не давали.
Я требую объективного, гласного, законного рассмотрения данного дела. Оно сфабриковано. И теперь это дело находится в Комитете по правам человека в Женеве. Оно было зарегистрировано 30 декабря 2010 года. Меня представляет известная адвокатско-американская контора «Фридом ло». На безвозмездной основе. Они выяснили, что дико нарушены мои права.
Я, находясь в тюрьме, обращался практически ко всем инстанциям, президенту… Обратился к странам ОБСЕ, главам государств. Также я хочу привлечь за клевету Амангельды Шабдарбаева, в то время председателя КНБ, Нурбекова - начальника ДКНБ Жамбылской области, Ермухамета Ертысбаева, Абрахманова, сейчас он посол ОБСЕ.
Есть статья 205 УПК о том, что никто не имеет права разглашать о материалах уголовного дела, а они проводят брифинги... во всю заявляет, бумаги и расписки показывает.
— Господин Есергепов, вы ощущали поддержку, будучи в тюрьме?
— Особенно меня поразили журналисты, в том числе и вашего радио, сотрудники фонда «Журналисты в беде», Бюро по правам человека, члены незарегистрированной, но по сути зарегистрированной народом партии «Алга», некоторые представители партии «Азат». Но это не значит, что все.
Многие поражались: как так, из Америки - Комитет журналистов, из Франции - «Репортеры без границ» нашли время и место для меня. Они приезжают сюда, интересуются, как можно помочь, чтобы защитить наши права. Какие-то акции проводят.
Извините, а где наши партии, которые рвутся во власть и так далее. Над ними все осужденные смеются.
ЗАЩИТА ПРАВ ОСУЖДЕННЫХ
— Ваша жена Раушан Есергепова рассказывала, что вы помогали заключенным грамотно, по закону, оформлять официальные письма, добиваться соблюдения своих прав. Расскажите подробнее.
— Обо мне уже имели информацию. О том, что я был главным редактором, за что сел — знают. У меня было ощущение: как бы я практику теперь здесь прохожу. Только другая обстановка. Имея адвокатов, они несли материалы дела, чтобы я сделал какие-то заключения, интересовались, что они упустили.
Некоторые говорят: почему осужденные прекрасно знают законы? Потому что они свои дела изучают. Они выучивают на память УПК, уголовный кодекс. Бывает так, что они определенные нюансы не знают. У нас бывали споры. Я говорю: «Есть твоя правда, моя правда. Давай посмотрим закон. А как дать взятку, как откупиться — ты у меня не спрашивай и сюда не ходи. Я против этого, я борюсь с ними».
Мне звонят из других колоний, просят пояснить про тюремную реформу. Я помог
Есть абсурдные приговоры. Человек знает только казахский язык, а ему дают приговор на русском.
более 50 человекам обжаловать решение суда. Некоторые люди ушли на УДО, без взяток. Помогал писать жалобы, апелляционные и надзорные, ходатайства по делу. У них есть адвокат, а я говорю о своем видении.
Есть абсурдные приговоры. Человек знает только казахский язык, а ему дают приговор на русском. Я говорю: «Одно это является поводом для отмены приговора». Есть статья в УПК, которая отменяет решения суда, если у тебя нарушены определенные права.
Выяснилось, что там никто не занимается классификацией приговоров. Здесь рецидивисту более-менее правильно применен закон. Дали ему две трети максимального срока, то другой, имеющий смягчающие обстоятельства, получает срок больше на год-полтора. В этой же Жамбылской области. Я об этих всех нарушениях пишу в Верховный суд. Верховный суд это обходит, потому что за это кто-то понесет наказание.
Осужденный мне говорит: «А вдруг решение отменят и дадут срок побольше?» Я говорю: «Тебе и так дали две трети максимального срока». Мы с ним лежали рядом, наши кровати находились рядом. Я шутил про них: ветераны мира. Со мной рядом сидели осужденные: один на 25 лет, другой на 20 лет, еще один на 40 лет. У нас было уважительное отношение.
Мне приходилось давать разные консультации. От гражданства — как приобрести — или написать, что он разводится или, наоборот, женится; получить имущество, получить инвалидность, пенсию. Знаете, как в газету приходят от пенсионеров социальные вопросы.
В колонии был юрист. Он подошел ко мне: «Ой, ага, я слышал про вас, хочу у вас научиться. Подскажите, как мне работать». Говорю: «Ты не боишься? А то тебя могут уволить. Я буду тебе говорить, как полагается, а вот как ты будешь делать, сам знаешь». Он со мной несколько раз пообщался, а потом его выгнали.
Защитой прав осужденных должен заниматься человек из прокуратуры, а не сотрудник уголовно-исполнительной системы. Как он скажет, что твой же начальник нарушитель? Мне представители областного КУИС говорили, что я провожу за них воспитательную работу.
— Господин Есергепов, вы всё это делали безвозмездно?
— Мне за это никто не платил. Они мне иногда приносили майки, что могут на зоне принести, чуть ли не курить. А я вообще не курю. А люди хотят оказать внимание за мою помощь и говорят: «Давайте я вам сошью форму». Потом один шутил: «Жаль, что вы так рано уходите. Я не успел получить дело, чтобы вы мне помогли написать жалобы или ходатайство».
— Спасибо, господин Есергепов, за интервью.
Видеозапись об освобождении Рамазана Есергепова из тюрьмы:
