Художник-аниматор Ерден Зикибай родился в СССР в год, когда в стране начались кардинальные перемены и горбачевская перестройка. В первый класс пошел уже в новом, независимом Казахстане. Свободно владеет русским и английским. Казахский язык для него — по-настоящему родной, а история народа — главный мотив творчества и объект скрупулезного изучения. Азаттык побеседовал с ним об актуальности Декабрьских событий, праве на митинги, значении слова «казах», тирании большинства и многом другом.
О ПРОТЕСТАХ, ВАЙНЕРАХ И ГРАЖДАНСКОЙ ПОЗИЦИИ
Азаттык: В советское время была мода на политический плакат, проходили специальные конкурсы, в которых участвовали пионеры. Трудно сказать, насколько дети понимали политический контекст. А насколько, по-вашему, важна гражданская позиция для современного художника? И как она в вашем творчестве отражена?
Ерден Зикибай: Моя жизнь, особенно детство и молодость, пришлась на годы невиданных ранее политических, экономических, технологических, социальных и идеологических перемен. Эти перемены и их нынешнее зыбкое состояние являются одним из главных мотивов в моем творчестве.
Американская писательница и лауреат Нобелевской премии по литературе Тони Моррисон однажды сказала: «Всё хорошее искусство является политическим, а то, что изо всех сил старается не быть политическим, является политическим, словно говоря: "Мы любим статус-кво"».
Любому художнику, как и любому гражданину, важно иметь гражданскую позицию. К сожалению, не у всех есть возможность и привилегия выражать её публично из-за страха гонений.
[Правда], есть и такие люди, чья «гражданская позиция» заключается в том, что женщин можно и нужно бить. И их может осуждать общество. Но приравнивать такой общественный остракизм к репрессиям неправильно. Первое — это попытка снизу защитить уязвимые слои населения. А репрессии — это карательные меры сверху с целью защитить существующий строй.
Азаттык: Как вы относитесь к другим формам выражения гражданской позиции — митингам, к высказыванию своего мнения посредством социальных сетей?
Ерден Зикибай: Митинги — это наше право, закрепленное в Конституции. У Казахстана довольно травматический опыт, связанный с митингами, начиная с декабрьских демонстраций 1986 года, сепаратистских выступлений в приграничных с Россией городах в начале 1990-х и заканчивая расстрелом рабочих в Жанаозене. Потому страх властей перед народным волеизъявлением «понятен».
Но советское отношение к народу как к детям, которые обязаны слушаться взрослых, не должны выражать свое мнение и не способны сами собой управлять, — это тупиковый и губительный путь.
Соцсети полезны гражданам для самовыражения и консолидации единомышленников, а власти используют их как градусник для замера настроения общества.
Опасность соцсетей в том, что, выпустив пар, люди могут почувствовать ложное чувство прогресса, в то время как настоящие перемены происходят лишь тогда, когда граждане напрямую участвуют в управлении страной. Лайки и репосты никогда не заменят избирательного голоса и политического представительства.
Азаттык: Сегодня особым успехом пользуется эдакий «трэшевый» стиль в творчестве. Вайнеры, блогеры, которые создают контент, где много нецензурных слов, казахский рэп из смеси казахского и русского сленгового языка, смелые обнаженные девушки в национальных украшениях. Кого-то такая грубая подача материала может отталкивать. Другие говорят, что эти ребята часто поднимают серьезные социальные темы, проблемы, о которых надо говорить, видимо, на языке молодого поколения. Карикатура, аниме — это тоже своего рода язык, который скорее будет им понятен?
Ерден Зикибай: С точки зрения эволюции сила визуальной коммуникации понятна, ведь люди сначала научились рисовать, а уже намного позже — писать и читать. Хотя в Казахстане, учитывая наше кочевое прошлое, острое слово ценилось превыше всего.
Мне тоже многое из современного молодежного творчества не нравится, но я за свободу самовыражения. До тех пор, пока это не угрожает правам человека, меня мало что может задеть.
Нынче в Казахстане от имени госучреждений снимают ролики, которые пропагандируют незаконное лишение свободы и дискриминацию женщин за их одежду. Как феминист я считаю, что в насилии против женщин всегда виноваты насильники, а не жертвы. Видимо, нашему обществу намного легче обвинить женщин в ношении коротких юбок, чем попытаться избавиться от многовековых патриархальных устоев, которые ставят мужчин выше женщин и поощряют насилие против них.
О ЖЕЛТОКСАНЕ, РАСИЗМЕ И КОЛОНИАЛЬНОМ ПРОШЛОМ
Азаттык: Каждая ваша работа сопровождается текстом, который можно рассматривать как отдельный серьезный творческий проект. Например, описание к самой известной вашей работе, посвященной Желтоксану (Декабрьским событиям 1986 года. — Ред.). Вы родились уже после этой трагедии. Что для вас означает Желтоксан? Как ваши ровесники воспринимают эту часть нашей истории?
Ерден Зикибай: Желтоксан для меня является одним из краеугольных событий в истории моего города и страны. Это трагедия и поражение, которые спустя ровно пять лет обернулись триумфом независимости.
Я впервые узнал об этом событии из книги Кайыммунара Табеева «Мұзда жанған алау» («Пламя, зажженное на льду»), уже будучи подростком. Для меня это было шоком, так как до этого я об этом событии ни от кого не слышал.
Это открытие впоследствии пробудило во мне интерес к истории. Желтоксан актуален до сих пор, ведь страх перед митингами как со стороны администрации, так и со стороны граждан связан именно с этим самым массовым протестом в нашей истории.
Часто создается ощущение, что Казахстан до сих пор продолжает лежать лицом вниз на морозной площади имени Брежнева, боясь получить удар саперной лопаткой сверху.
Азаттык: В одной из своих работ вы поднимали тему колонизации, сравнивали коренное население Америки и казахов в Российской империи. Как человек, который учился в США, жил много лет в этой стране, как вы считаете — что общего и что отличает эти две истории колонизации?
Ерден Зикибай: Реакция казахов на нынешние протесты против системного расизма в США (выступления после гибели задержанного полицией афроамериканца Джорджа Флойда. — Ред.) очень красноречиво раскрывает наши собственные национальные и расовые комплексы. Желание некоторых «примазаться» к белым расистам смотрится очень убого, особенно когда оно высказывается на языке бывшей колониальной метрополии, то есть на русском.
Конечно, расизм расизму рознь. Нетерпимость казахов к черным — это не то же самое, что нетерпимость белых к черным. Последняя основана на многовековой истории взаимоотношений, насилии, культуре, власти и институтах, потому белый расизм в западных странах принято называть системным.
Белый расизм основан на вере в превосходство белой расы, которая во многом является наследием колонизации европейцами различных народов Азии, Африки и Америки, что, в свою очередь, роднит исторические опыты африканцев и казахов.
С другой стороны, казахи в Казахстане с недавних пор снова стали титульным большинством и вернули себе политическую власть. И как привилегированное большинство в любой стране, они подвержены риторике статуса жертвы, когда большинству кажется, что меньшинствам делают поблажки и что им пора бы знать свое место.
Именно используя такую риторику, нацисты убедили немцев совершить геноцид евреев, белые в южных штатах убивали черных. Если помножить воображаемый комплекс большинства на реальный опыт колонизированного народа, испытавшего репрессии и Голодомор, то можно получить взрывоопасный фанатизм.
Единственным противоядием от такой нетерпимости может быть столь же фанатичные защита прав человека, образование, осмысление и преодоление колониального и тоталитарного наследия, светскость и построение правового государства.
О КАЗАХСКОМ ЯЗЫКЕ, ОБЩЕСТВЕ И БУДУЩЕМ
Азаттык: Вы были одним из создателей языковой площадки Bas Qosu (создана в 2014 году волонтерами, сейчас существует как страница в Facebook’е. — Ред.). Название отличное! И подход к изучению казахского языка очень демократичный. Можете похвастаться его успехами?
Ерден Зикибай: Клуб разговорного казахского языка Bas Qosu, созданный издателем Бахытжаном Бухарбаевым, просуществовал почти четыре года и на момент закрытия являлся самым долговременным волонтерским проектом по развитию казахского языка. Мне посчастливилось быть волонтером в клубе, где я организовывал и вел встречи, а также модерировал странички в соцсетях.
Наш клуб был уникален тем, что мы пытались создать безопасное пространство для тех, кто хотел выучить или практиковать казахский язык. У нас нельзя было стыдить за акцент или смеяться над ошибками.
Многим нужно было преодоление не только языкового барьера, что естественно при изучении любого иностранного языка, но и психологического барьера, связанного с общественной стигматизацией.
Клуб невольно стал нетворкинг-сообществом, где были свои медики, юристы, айтишники и так далее. Благодаря клубу, образовалось несколько кругов друзей, многие обрели здесь деловых партнеров и даже будущих супругов.
Азаттык: Какие социальные темы вас волнуют сегодня? Расскажите, как рождается ваше очередное произведение?
Ерден Зикибай: Меня очень интересует, куда движется человечество и как сегодняшние события и действия закладывают фундамент для будущего. Интересно исследовать интерсекциональность — теорию о том, как пересекаются различные формы власти и угнетения.
Латинизация казахского алфавита, которая растянулась на три с лишним года, подвигла меня углубиться в изучение казахской орфографии и орфоэпии.
Сейчас я заканчиваю иллюстрацию о связи концлагерей в Восточном Туркестане и ситуации в Казахстане.
Создание проекта обычно начинается с идеи или концепции, которая зажигается внутри и не потухает, пока ты не выразишь ее через искусство. Если я сам не обладаю достаточной компетенцией в вопросе, то пытаюсь искать людей, которые могут меня проконсультировать и порекомендовать нужную литературу.
В личных проектах для меня важно как исследование и фактическая обоснованность, так и личные переживания. Только пропустив тему через себя и прочувствовав ее, я могу достичь катарсиса.
Азаттык: Каким вы видите будущее Казахстана? Или каким вы хотели бы видеть казахстанское общество лет через десять?
Ерден Зикибай: Когда наши братья-шейбаниды дали нам прозвище «қазақ», они вложили в него обидный смысл — «бродяга» или «разбойник», будто обрекая нас на горькую судьбу опасностей, лишений и скитаний.
Но у этого слова есть и другой смысл — «свободный, независимый, искатель приключений». Я бы хотел, чтобы наш народ соответствовал именно этому смыслу, был ни от кого не зависимым, свободным от комплексов и страхов, с чувством собственного достоинства, критически мыслящим, справедливым, толерантным и открытым миру и прогрессу.
КОММЕНТАРИИ