На прошлой неделе стало известно, что в сентябре этого года в Казахстане задержали 19-летнего Павла Владимирова, российского антивоенного активиста. Из страны он уехал в августе — его обвинили в организации террористической организации. Предположительно, за то, что переписывался с девушкой из Украины по имени Ольга. Сама Ольга рассказала проекту «Сибирь.Реалии», что в их переписке не было политики — только личное, а Павел хотел уехать из родного Воронежа исключительно для того, чтобы повидать ее.
Почему Павла Владимирова обвиняют в терроризме, не знает даже он сам, говорят его родные, оставшиеся в России. От более подробных комментариев они отказываются.
В Казахстане периодически задерживают россиян, которых обвиняют на родине в «военных фейках», «призывах к экстремизму» или «оправдании терроризма». И могут держать в заключении до 12 месяцев, говорит журналистка и антивоенная активистка из Бурятии Евгения Балтатарова, — в январе этого года ей лишь с третьего раза удалось уехать из Казахстана. До этого ее сначала задержали в аэропорту Алматы при попытке вылететь в Бишкек, а затем не пустили на рейс в Париж.
Балтатарову и некоторых других российских антивоенных активистов, подвергнутых преследованиям в Казахстане, угрожали депортировать в Россию, но пока ни об одном подобном случае не известно. Антивоенный активист из Якутии Айхал Аммосов, который почти год провел в алматинском СИЗО, считает, что «пока это правило работает, но может сломаться на Павле». Этому может поспособствовать тяжесть преступления, в котором его обвиняют, — терроризм. До сих пор российским властям Казахстан передавал лишь военнослужащих — в частности, бежавшего из России после начала войны майора ФСО Михаила Жилина и якобы попросившего о депортации Камиля Касимова, которого на родине обвиняли в дезертирстве.
«Улыбнись, Ольчик»
О задержании в Казахстане 19-летнего Павла Владимирова из Воронежа стало известно 13 ноября 2024 года. 4 сентября Павел был арестован по обвинению в якобы организации деятельности террористической организации и участии в ее деятельности. 3 сентября Павла Владимирова внесли в реестр экстремистов и террористов Росфинмониторинга. В России Владимирова, как следует из постановления межрайонного следственного суда Алматы, разыскивают по обвинению в приготовлении к участию в деятельности террористической организации. Однако в базе розыска российского МВД Павла нет.
— Впервые я услышал о Паше совершенно случайно. Однажды к нам в хату пришел узбек, который только прошел через карантин, и, сказал, что среди задержанных был молодой россиянин, обвиняемый по тяжелой статье, — говорит якутский антивоенный активист, музыкант Айхал Аммосов. — После я узнал, что этого парня зовут Паша и родился он в 2006 году. Никто даже не знал, что Паша находится в казахстанской тюрьме.
Айхал Аммосов (паспортное имя — Игорь Иванов) сам провел в казахстанском СИЗО 12 месяцев — с октября 2023 года — из-за запроса российских властей о его экстрадиции. Месяц назад его выпустили, и он смог уехать в Германию по гуманитарной визе.
— Паша попросил меня передать письмо его девушке Оле и друзьям, чтобы они знали о том, что он жив, не волновались, куда он пропал, — говорит Айхал. Аммосову письма Владимирова пересылает его адвокат, сам Павел писать из СИЗО в Германию или другие страны не может.
«Периодически пиши моим друзьям, чтобы знали, что я живой, — говорится в письме Павла, которое Айхалу прислали в Берлин. — Напиши Оле, что я ее очень люблю, пусть меня ждет».
Сама Ольга, девушка, живущая в Украине, почти три месяца сходила с ума от беспокойства: в августе Павел выехал из России, в сентябре пропал.
— Весной он написал мне в инстаграме, мы познакомились, стали переписываться, к августу поняли, что все серьезно, и он захотел ко мне приехать. Я живу в Киеве, работаю психологом. Могу представить, как это может выглядеть в глазах российских властей, понимаю, что, может быть, у него взгляды такие, которые в России не очень приветствуются. Мы мало об этом говорили, больше на личные темы. Я знаю, что он историей интересовался, не поддерживал российскую политику в плане войны в Украине — это максимум, который он говорил, — говорит Ольга. — В августе он уехал из Воронежа, сначала в Минск, потом поехал в Казахстан, оттуда уже купил на сентябрь билеты в Тбилиси. 10 сентября должен был улететь, но 4-го перестал выходить на связь.
Об аресте Павла Ольга узнала только спустя два с лишним месяца — из письма, переданного Айхалом. И очень удивилась выдвинутому обвинению и упоминаниям об антивоенных акциях Павла в СМИ. Его родственники тоже не понимают, за что такое серьезное обвинение (от подробных комментариев они отказались).
— Просто я от него ни разу не слышала про то, что он устраивал какие-то акции. Ни в Воронеже, ни в Казахстане. В Казахстане он неделю [до ареста] был, а в Воронеже он акции не проводил точно — ходил на работу, работал на складе в большом магазине. Я, конечно, не знаю, с кем он общался в Воронеже. Но он ни разу мне не говорил о каких-либо движениях, организациях, в которых участвует (в СМИ написали, что до переезда в Казахстан Владимиров занимался уличным активизмом: расклеивал антивоенные листовки, рисовал граффити и участвовал в местных митингах). А фото с акций вы видели? Я все облазила, не нашла! У меня сложилось ощущение, что ему шьют терроризм только за то, что он не поддерживает взгляды властей насчет Украины, что против войны. Разве это может быть основанием для статьи, которую ему вменяют? Какой это терроризм? Нет подтверждений даже акций, поэтому это наверняка какая-то «липа». Я не понимаю, кто его задержал — ФСБ на улице? Просто когда человек шел? Если нет подтверждения его участия в какой-то «террористической организации», то, получается, его дело просто шьют. Они же не могут личную переписку с девушкой о чувствах ему вменить только лишь из-за того, что девушка из Украины?!
В переписке Ольга и Павел обсуждали походы в спортзал, отношение к детям, любимые блюда, планы на отпуск и хватит ли у него смелости обнять ее при встрече. В одном из последних сообщений он шлет ей видео с воздушным поцелуем и просит: «Улыбнись, Ольчик».
В последних письмах, которые Павлу удалось передать, он пишет, что в изоляторе временного содержания, в который его поместили, нет еды и воды. И просит помочь с некоторыми вещами, «если не трудно»: ручка синяя, ластик, карандаш, бумага, чехол для очков, мыло и лекарства — «Антигриппин», «Назолин», «Ксилен», «Ингалипт», «Левомеколь».
«Не было чистой воды, отопления»
Айхал Аммосов, через которого Ольга получила весточку от Павла, в феврале 2022-го, после начала войны, проводил в Якутске антивоенные акции. Он вывесил баннер с надписью Yakutian punk against war («Якутский панк против войны») на крыше бассейна «Самородок» в центре города во время визита главы правительства России Михаила Мишустина, а также вышел к агентству ритуальных услуг с плакатом «Жених приехал» — это отсылка к фильму «Груз 200» Алексея Балабанова.
За это в 2022 году Айхала трижды оштрафовали по административным статьям о «дискредитации армии», а затем возбудили уже уголовное дело.
В 2023 году ему удалось уехать в Казахстан. После этого в России на него заочно завели еще одно дело — по статье об оправдании терроризма.
В октябре 2023 года Айхала задержали в Казахстане и избрали меру пресечения в виде помещения под стражу по запросу российских властей «в связи с экстрадиционным вопросом». Его отправили под арест на 12 месяцев. В ноябре 2023-го Аммосов, находясь в СИЗО Алматы, получил в Казахстане свидетельство о статусе лица, ищущего убежища, что исключает возможность экстрадиции до рассмотрения властями соответствующего запроса. Айхал вышел на свободу 8 октября 2024 года, но не сообщал об этом до переезда в Германию, где он живет в лагере беженцев после получения визы и серого «эрзац-паспорта», выдающегося властями Германии иностранным гражданам.
В изоляторе Казахстана, по словам Аммосова, не было чистой воды, отопления, доступа к книгам.
— Мне отказывались передавать посылки или отбирали их содержимое, например, я так и не дождался теплой одежды, которую мне отправляли, — говорит Аммосов. — Алматинский изолятор — самая большая тюрьма Центральной Азии: там и арабы, и таджики, и кыргызы, и уйгуры, и афганцы. За год я побывал в девяти разных камерах — никто не знал, куда меня (я там был первый саха) деть. Во время заключения застал три бунта, были постоянные конфликты на почве религии или национализма. Пришлось арабский язык выучить, так было быстрее, чем они русский бы выучили.
«Что-то не то с демократией»
По утверждению юристов, занимающихся защитой российских антивоенных активистов, даже при объявлении их МВД РФ в международный розыск Интерпол отказывает Москве в требованиях об экстрадиции тех, чье преследование считает политически мотивированным. Вместе с тем некоторые страны, граничащие и поддерживающие тесные отношения с Россией, могут выдавать активистов по запросу Москвы. Чаще всего в числе таких стран упоминаются Кыргызстан, Казахстан и Армения.
— Казахстан рассматривает выдачу беженства не с точки зрения гуманности, а с точки зрения политики, — считает Евгения Балтатарова. — Якобы если дадим убежище россиянину, значит, мы считаем, что в России есть преследования, что там «что-то не то с демократией».
Сама Балтатарова уехала из России в Казахстан в марте 2022 года из-за политического давления. Вскоре российские власти объявили ее в международный розыск по обвинению в распространении «фейков» о российской армии. В сентябре 2022 года ее задержали, но вскоре отпустили — для экстрадиции не было достаточных оснований, так как в законодательстве Казахстане нет статьи о «фейках о российской армии». В январе 2024 года журналистка покинула Казахстан, где ей отказали в статусе беженца.
— Я приехала сразу после начала войны, и никакого преследования на тот момент не было — ни уголовного дела, ни запроса на экстрадицию. Уголовное дело в России начало оформляться весной, но я об этом ничего не знала, как и о том, что уже к лету 2022 года было готово обвинительное заключение. В сентябре меня первый раз задержали, даже протокола составлено не было, потому что на юридическом языке такие задержания называются произвольными — у полицейских не было достаточных оснований, — вспоминает Евгения. — Отпустили, потому что в Казахстане статьи о «фейках» нет. Если бы у меня была статья «оправдание терроризма» или «призыв к экстремизму», как у остальных ребят, которые сидят в СИЗО, меня бы посадили в изолятор.
Второй раз Балтатарову задержали в ноябре 2022 года, когда она пыталась уехать по делам в Кыргызстан — на тот момент МВД РФ уже объявило ее в международный розыск.
— А я еще не знала об этом, задержали, сняли с рейса. Меня выкинули за ворота и, как бомжу, подсказали идти греться в аэропорт. На дворе ночь. Ребятам сказали, что я в ИВС. От безысходности села на бетонный бордюр и плакала. В сумке ни воды, ни салфеток. Потом только заметила, что сижу прямо под камерой. Интересное, наверное, получилось кино. При этом полицейские молча выходят из здания, разъезжаются по домам... Потом пришел мой следователь, который отправил меня на мороз. Сказал, типа, мы не виноваты, это все Россия. Опять же никаких документов не было по задержанию, — вспоминает журналистка из Бурятии.
Все это время в Казахстане она оставалась по документу о регистрации временного пребывания (РВП), выданного на основании годового рабочего контракта.
— Весной 2023 года мне надо было продлевать РВП на основании все того же рабочего контракта, но в аналоге нашего МФЦ возникла ошибка — якобы мой паспорт не пересекал границу Казахстана: «нигде нет записи». Чушь, конечно, но РВП отказались продлевать. — Балтатарова так и не поняла, была ли эта «ошибка» случайным сбоем системы или спланированной.
При отказе в продлении РВП в течение двух-трех дней иностранца вправе депортировать из Казахстана.
— Только поэтому пришлось податься на убежище, хотя я этого не хотела. Я знаю, что убежище Казахстан никому не дает, это тупиковый вариант. Но решила податься, потом посудиться в ответ на отказ — и добыть себе немного времени, чтобы сориентироваться в новых условиях, — объясняет Евгения.
Все это время она запрашивала визы в посольствах западных стран. Первым выдали визу в посольстве Франции.
— И я уехала, не с первого раза, правда. 15 января 2024 года меня сняли с рейса. Но в тот же день сказали, что я могу брать билеты на ближайший рейс. Взяла билет на следующий рейс и улетела. Сняли меня опять же из-за уголовного дела о «фейках»: когда ты находишься в розыске межгосударственном, то страна — участница договора (регулируется Минскими соглашениями о взаимной выдаче разыскиваемых от 1993 года) автоматически, если находит тебя на своей территории, обязана посадить под экстрадиционный арест и ждать группу из другой страны, которая тебя увезет домой. При этом есть оговорочка, что если в уголовном кодексе страны нет такой же статьи, которую вменили разыскиваемому, то его экстрадиция невозможна. Значит, выдавать меня нельзя, но теоретически выпустить тоже нельзя: соглашение обязывает изолировать разыскиваемого в изоляторе Казахстана. Или уже России, — объясняет Евгения. — Юридически меня надо было закрыть под экстрадиционный арест, а потом уже оттуда высылать за границу. Но, слава богу, так не сделали.
То, сколько разыскиваемый проведет под экстрадиционным арестом, зависит от судьи первичного надзорного суда. Как правило, назначают год, и этот срок может продлеваться.
— Каждый раз все зависит от того, как решает суд. Но пока практика сложилась такая, что, если у тебя статья связана с терроризмом, экстремизмом, тебя сто процентов закроют, но не выдадут России. Пока еще никого не выдавали, кроме двоих военных, — говорит Евгения. — Поэтому этот парень, Павел Владимиров, в письме пишет, мол, ничего, годик отсижу, — он так уверен на основании сложившейся практики. Но практика эта не сказать что обширная. Не миллионы людей через это прошли. К сожалению, может и поменяться. Пока статистика — три успешных кейса (Аммосов, Балтатарова, Нарская), еще двое сидят — Павел Владимиров и Евгений Наказненко. О котором мы, блин, опять узнаем спустя несколько месяцев.
Балтатарова винит в замалчивании арестов КМБПЧ — Казахстанское международное бюро по правам человека.
— Это структура, формально конечно, независимая, которая признана всеми зарубежными странами некой институцией, которая занимается правами человека, заключенных. Но при этом у самого КМБПЧ очень странное отношение к делу. Я нисколько не умаляю их работу, но прямо сейчас я узнала про Павла и взбесилась — они (КМБПЧ) уверены, что не стоит разглашать любые данные о задержаниях и нарушениях прав внутри СИЗО, внутри колоний. Они считают, что об этом нужно молчать, именно когда речь о россиянах. Дескать, это в их же интересах: «Чем меньше мы будем орать и кричать, тем к ним лояльнее будут относиться. Главное — не раздражать власть ни казахстанскую, ни российскую», — говорит Балтатарова.
Утверждения Евгении Балтатаровой вызывают у юристов Казахстанского бюро по правам человека недоумение. Сотрудники бюро оказывали ей помощь во время задержаний, а затем организовали выезд во Францию.
— Мне даже не хочется это комментировать. Обсуждать, как работает организация, приписывать себе кейсы выехавших людей, к которым она не приложила никаких усилий, — это не красит человека. Пусть это останется на совести этого человека. Она говорит, что успешных кейсов выезда «несколько». Кейсов по выезду [в третьи страны] намного больше. Мы не кричим об этом, не делаем себе пиар, — говорит директор бюро Денис Дживага. — Мы действительно «не орём». Мы понимаем, что такое безопасность людей. Мы всегда будем помогать таким, как Балтатарова, и другим людям.
По словам Балтатаровой, поначалу она соглашалась с казахстанскими правозащитниками, но потом изменила мнение.
— Думала, может быть, им лучше знать свою власть. Но потом было дело Натальи Нарской: девушку посадили летом, и о том, что она в СИЗО, мы узнаем где-то в октябре от заключенных казахстанских. Хорошо, у меня знакомые есть девчонки, политические активистки, они там же сидели. Они мне говорят: «Там девушка из России, она с ума сходит — ее пытают или что, она орет на всю колонию. Ее запирают в карцер, она кричит целыми днями, она не в себе, ее лечить надо, а ее держат в СИЗО», — вспоминает Евгения.
Тогда Балтатарова узнала, что КМБПЧ было в курсе об аресте Нарской на протяжении всех трех месяцев ее заключения.
— С самого первого дня они знали, что у девушки шизофрения, что она летом попала в одном платьице, без денег и вещей, а к осени там холодрыга, не топят, — перечисляет активистка. — Мы подняли крик на всю улицу: у нее шизофрения, диагностированная уже много лет назад, этот человек просто не может находиться в условиях СИЗО, ей нужно лечение. Во-вторых, у нее ни одной зимней вещи, без колготок, без носков, без трусов, без ничего. У нее никого нет в Казахстане. И когда ее вызвали, она даже не думала, что ее могут задержать, даже не знала про уголовное дело против нее. С простой душой с небольшим рюкзаком в шлепанцах пошла в отдел «сверить документы» — ее сразу в СИЗО увезли. Это прекрасно знает КМБПЧ и молчит в тряпочку.
Осенью НКО помощи эмигрантам из России и Украины «Точка невозврата» объявило экстренные сборы. В ноябре для Нарской удалось оформить свидетельство ищущей убежища — этот статус автоматически отменил возможность экстрадиции в Россию.
— Что мешало им сборы открыть?! У них есть гранты, какие-то деньги свои, они могли что-то сделать для больного человека. Вот так сидеть, молчать в тряпочку, никому ничего не говорить — как так можно? — негодует Балтатарова.
Денис Дживага не согласен с высказываниями Балтатаровой о том, что юристы бюро якобы заинтересованы в сокрытии информации о задержанных по запросу Москвы россиянах.
— Мы не обязаны никого уведомлять. Мы знаем о Павле Владимирове, его с первых дней защищает наш адвокат. В первую очередь мы юристы, и понимаем, что законодательство и конвенции не всегда работают. Всё, что происходит вокруг задержаний россиян, выдачи которых требуют, решается путем дипломатических переговоров. Пока это, слава богу, работает, — объясняет Дживага. — Наталью Нарскую мы защищали с первого момента. О том, что у нее шизофрения, мы тоже знали. Мы не медики, у нас нет доступа в изолятор, чтобы человеку оказать медицинскую помощь. Мы знали ее состояние. Но вся проблема в том, что наши органы прокуратуры ничего не могут сделать с задержанными по запросам об экстрадиции, потому что они находятся под юрисдикцией России, которая их запрашивает. Госпожа Балтатарова нанимала адвокатов вместе с матерью Нарской, чтобы ее вытащили в психлечебницу. Адвокаты не помогли. Потом Балтатаровой ясно пояснили, что правозащитники не будут заниматься помещением в психбольницу, тем более Наталья сама этого не хотела. С нашей помощью она спокойно выехала и покинула Казахстан.
29-летняя преподаватель вокала Наталья Нарская, эмигрировавшая из России в Казахстан, была арестована из-за уголовного дела о «призывах к экстремизму» за высказывания против войны и в адрес российской армии. В начале октября стало известно, что Нарской вменяют «организацию деятельности экстремистской организации» из-за постов во «ВКонтакте» и ее письма в администрацию города Люберцы, в котором она осудила действия российских войск. После этого местные депутаты заявили на Нарскую в полицию.
Сейчас Наталья на свободе, но в какой именно стране находится, правозащитники не знают.
В Казахстане также задерживали российского анархиста Дениса Козака, против которого в России возбуждено уголовное дело об «оправдании терроризма» из-за комментария о самоподрыве у архангельского ФСБ Михаила Жлобицкого в 2018 году. Спустя год заключения Козака отпустили, и он смог уехать в Европу.
— КМБПЧ — еще партнеры Управления Верховного комиссара по делам беженцев ООН в Казахстане, они свято верят во все декларации ооновские, которые Казахстан ратифицировал в свое время. В части прав беженцев там есть статья о том, что если человек запросил убежища, то до решения комиссии его нельзя депортировать, экстрадировать и так далее. Но что-то она не помогла Михаилу Жилину, майору ФСО, которого просто похитили из СИЗО, пока его кейс был в процессе апелляции. Не помогла и Касимову. Уберегло ли это других от немедленной депортации? Хрен его знает, всей информации нет, потому что, повторюсь, есть тактика замалчивания, — говорит Балтатарова.
— Казахстан в основном дает возможность выезжать. Понятно, что это где-то может не срабатывать, как произошло с Жилиным, — говорит директор Казахстанского бюро по правам человека Дживага. — Но при всей трагичности ситуации власти Казахстана не выдворили его семью, помогли его супруге благополучно выехать в третью страну, где она находится в безопасности.
В декабре 2023 года Казахстан по запросу России депортировал сбежавшего от войны майора ФСО из Новосибирска Михаила Жилина. Он попросил политического убежища в Казахстане в течение суток после пересечения границы. По закону это снимает с него обвинения в незаконном пересечении границы. Законодательство Казахстана также запрещает возвращать людей на ту территорию, откуда они незаконно пришли. Однако 2 декабря суд вынес решение о депортации Жилина в Россию. В 2024 году российский суд признал Жилина виновным по статьям о дезертирстве в условиях мобилизации и о незаконном пересечении границы, приговорив к шести с половиной годам колонии строгого режима. Родственники Жилина заявляли, что в России ему уготованы жестокое обращение и пытки.
23-летнего контрактника Камиля Касимова, который уехал из России в Казахстан в мае 2023 года во время отпуска по службе, задержали казахстанские и российские силовики меньше чем через год. В тот же день Касимова на машине отвезли в Приозерск в Казахстане, где находится российская военная часть и 496-й военно-следственный отдел СК. Позже Касимова доставили в Омск. В сентябре 2024 года суд в Омске приговорил его к шести годам лишения свободы за дезертирство.
МВД Казахстана позже объявило, что Касимов якобы сам попросил депортировать его в Россию. Официально выдворить его из Казахстана не могли, поскольку ему вменяли воинское преступление — они не относятся к экстрадиционным. Также он запрашивал в стране политического убежища. Сообщение о депортации вышло после того, как Касимова отправили в колонию. Когда и при каких обстоятельствах проходил суд по делу о нарушении миграционных законов, неясно.
Неясной остается судьба россиянина Евгения Наказненко. В сентябре 2024-го он был задержан в аэропорту Алматы. В России против Наказненко возбуждено уголовное дело по статьям о так называемых фейках об армии и о «призывах к терроризму» из-за того, что Наказненко выкладывал в сеть антивоенные ролики. МВД России объявило его в международный розыск. Теперь ему также может грозить экстрадиция.
Евгений Наказненко — украинец по национальности. У него российское гражданство. С 2007 года он жил в Казахстане, где основал школу иностранных языков Oxford Team. Адвокат Диас Кентайулы Ахметов уточнил в интервью для BES.media, что Наказненко родился в Усть-Каменогорске, в Казахстане, где он окончил среднюю школу. В Россию попал, когда учился в университете, но затем вернулся в Казахстан. Его адвокат Диас Кентайулы Ахметов сообщил «Агентству», что Евгения могут продержать в заключении до года.
«Патриот нормальной страны»
Делать прогнозы по делу Павла Владимирова собеседники не берутся — слишком неочевидна логика казахстанских властей.
— Логику эту вообще очень сложно понять. Жилин хотя бы нелегально перешел границу пешочком, и он работал в ФСО — это не простой военный. А Касимов — артиллерист из Бурятии, не фэсэошник, почему именно его экстрадировали? — недоумевает Евгения Балтатарова. — Причем изуверским способом: приехали какие-то россияне из части в Караганде, забрали его на рабочем месте — де-факто в чужой стране совершили арест, даже не находясь на территории своей части!
Родные Павла и его девушка Ольга очень боятся, что с ним поступят так же.
— Он просто хотел ехать в Украину к девушке. То, что у него взгляды были антивоенные, так не у него одного. Это что, получается, сажать всех граждан РФ, которые не поддерживают войну? Что, все граждане, которые не поддерживают политику власти России, становятся автоматически террористами? Подтверждения его терроризма нет, как и «анархической деятельности», — повторяет Ольга. — То, что у него были антивоенные взгляды, — это нормально для адекватного человека. Тем более нормально для человека, который историей интересовался. Он патриот нормальной страны, но не той страны, которая нападает на другую. Он не против русских, а против такой политики. Антивоенные призывы— это же никак не терроризм. Когда люди хотят мира — это нормально.
