Персонал больницы в пережившем российскую оккупацию Изюме переносит операционную в подвал. Оплакивая погибших и вспоминая тяжелые дни, медики готовятся к суровой зиме.
Выжившие и не выжившие в оккупации. Больница в украинском Изюме
1
Пациент на фоне бывшего отделения хирургии больницы в Изюме, городе на востоке Украины. Здание частично разрушено в результате росссийских атак.
Медицинский персонал хранит тяжелые воспоминания о шести месяцах под российской оккупацией
Медицинский персонал хранит тяжелые воспоминания о шести месяцах под российской оккупацией
2
Пациенты на территории больницы.
В первые дни войны и во время российской оккупации врачи проводили операции в подвале больницы. С приближением зимы медики подумывают о том, чтобы вновь оперировать в подвале, в котором, бывало, прежде круглосуточно находились люди
В первые дни войны и во время российской оккупации врачи проводили операции в подвале больницы. С приближением зимы медики подумывают о том, чтобы вновь оперировать в подвале, в котором, бывало, прежде круглосуточно находились люди
3
Пациент Вадим Назаров (слева) беседует с волонтером Денисом Жмакиным перед зданием больницы.
Больница была единственным в Изюме медицинским учреждением, продолжавшим работу после захвата города российскими войсками в начале марта. Город вернулся под контроль Украины в прошлом месяце во время успешного контрнаступления ВСУ
Больница была единственным в Изюме медицинским учреждением, продолжавшим работу после захвата города российскими войсками в начале марта. Город вернулся под контроль Украины в прошлом месяце во время успешного контрнаступления ВСУ
4
То, что осталось от отделения хирургии.
Число указателей рядом с больницей, предупреждающих о минах, с каждым днем становится всё меньше. Украинские саперы кропотливо расчищают участок за участком. Но оставшиеся на зданиях и в душах людей шрамы войны заживают гораздо дольше
Число указателей рядом с больницей, предупреждающих о минах, с каждым днем становится всё меньше. Украинские саперы кропотливо расчищают участок за участком. Но оставшиеся на зданиях и в душах людей шрамы войны заживают гораздо дольше
5
Врач-травматолог Юрий Кузнецов (слева) помогает медсестрам переложить больного на кровать.
Горстка врачей, медсестер, фельдшеров и патологоанатомов, оставшихся в больнице во время российской оккупации, была единственной надеждой жителей Изюма, когда в городе стремительно росло количество больных и раненых
Горстка врачей, медсестер, фельдшеров и патологоанатомов, оставшихся в больнице во время российской оккупации, была единственной надеждой жителей Изюма, когда в городе стремительно росло количество больных и раненых
6
Лаборатория, которая использовалась российскими военными в качестве отделения хирургии.
Фельдшер Сергей Боцман помнит беспомощных мирных жителей и их ужасные травмы во время оккупации. Он говорит, что невероятно устал. «Нет никого, кто хочет прийти нам на помощь. Я устал. За семь месяцев никто так и не пришел на наше место. И как я могу уйти, зная, что никто не придет?»
Фельдшер Сергей Боцман помнит беспомощных мирных жителей и их ужасные травмы во время оккупации. Он говорит, что невероятно устал. «Нет никого, кто хочет прийти нам на помощь. Я устал. За семь месяцев никто так и не пришел на наше место. И как я могу уйти, зная, что никто не придет?»
7
Кот перед лабораторией, которую использовали российские военные
8
В памяти Кузнецова остались страшные мгновения. Он видел раны от бомб, пуль и осколков. Он говорит, что некоторые люди прибывали с травмами, происхождение которых они отказывались объяснять, но врачам было понятно, что этих пациентов пытали.
«Снайпера спрашивают, видит ли он во сне тех людей, которых он убил. Нечто похожее у меня. Так можно сойти с ума», — объясняет он
«Снайпера спрашивают, видит ли он во сне тех людей, которых он убил. Нечто похожее у меня. Так можно сойти с ума», — объясняет он
9
Кузнецов показывает подвал больницы, который во время сильного обстрела и оккупации использовался как хирургическое отделение.
Кузнецов жил в подвале до июля. Две каталки и низкая кровать служили операционными столами. В комнате было так холодно, что «чтобы ввести растворы, нам приходилось согревать их своим телом», — вспоминал он.
Электрик, которому удавалось поддерживать свет с помощью дизельного генератора, был не менее важен, чем хирург
Кузнецов жил в подвале до июля. Две каталки и низкая кровать служили операционными столами. В комнате было так холодно, что «чтобы ввести растворы, нам приходилось согревать их своим телом», — вспоминал он.
Электрик, которому удавалось поддерживать свет с помощью дизельного генератора, был не менее важен, чем хирург
![«Мы все время от времени были в жуткой депрессии. Мы плакали, ругались. Мы ничего не хотели делать, — рассказывает Кузнецов. — С каждым спасенным человеком, с каждой спасенной жизнью росла уверенность [в том, что нужно] остаться здесь… Мы были убеждены, что всё это не было напрасным»](https://gdb.rferl.org/059c0000-0aff-0242-d070-08dab65d537d_w1024_q10_s.jpg)
10
«Мы все время от времени были в жуткой депрессии. Мы плакали, ругались. Мы ничего не хотели делать, — рассказывает Кузнецов. — С каждым спасенным человеком, с каждой спасенной жизнью росла уверенность [в том, что нужно] остаться здесь… Мы были убеждены, что всё это не было напрасным»
11
Кузнецов собирается ехать на машине домой. Его жилье тоже сильно повреждено в результате российских обстрелов
12
Тела в мешках выносят из морга, который остается без электричества. В здании стоит ужасный запах. Вскрытия были невозможны во время российской оккупации и невозможны до сих пор. По сообщениям, три сотрудника находятся на грани увольнения из-за сложных условий
13
Доктор Федор Здебский в морге. Здебский, преданный своему делу патологоанатом с протезированной ногой, продолжал работать в больнице, несмотря на бушующую войну. Он записывал информацию о поступавших телах
14
Здебский сидит в морге 28 сентября. Его убили вскоре после того, как была сделана эта фотография. Очевидцы рассказали, что в него стрелял солдат из Чечни, который потребовал от въезжавшего в больницу доктора отдать машину. Было слышно, как солдат сказал: «Ваша жизнь всё еще в моих руках». А потом последовали выстрелы... Здебскому было 70 лет.
«Ему всегда было не всё равно. Люди умирали, а он заботился об их детях, родственниках, матерях. Он всегда говорил: "Это чей-то сын, чей-то отец, чей-то муж", — рассказывает коллега Здебского Валентина Бачанова, ставшая свидетельницей его убийства. — Ну, конечно, нет смысла пытаться что-то доказывать человеку с оружием».
Командир солдата опросил впоследствии свидетелей. Но персонал больницы не знает, понес ли убийца Здебского наказание
«Ему всегда было не всё равно. Люди умирали, а он заботился об их детях, родственниках, матерях. Он всегда говорил: "Это чей-то сын, чей-то отец, чей-то муж", — рассказывает коллега Здебского Валентина Бачанова, ставшая свидетельницей его убийства. — Ну, конечно, нет смысла пытаться что-то доказывать человеку с оружием».
Командир солдата опросил впоследствии свидетелей. Но персонал больницы не знает, понес ли убийца Здебского наказание
