Наша коллега Дария Ергазина, журналистка и сотрудник экибастузской городской газеты «Отарка», в интервью сайту Азаттык рассказала о сложной ситуации в своей семье, об изменении своих профессиональных взглядов, о пережитой внутренней трансформации. Дария Ергазина говорит, что её сын Айдарали был ложно обвинен в преступлении, что отказалась дать взятку и сейчас ищет справедливости в областном суде, хотя сын и не отправлен в тюрьму.
Она рассказывает, что, работая журналистом в небольшой государственной газете, по письмам, поступающим в редакцию от людей, ставших жертвами коррупции, знала, что коррупция существует, но не представляла, что это стало в Казахстане настоящим бедствием. Дария Ергазина признается, что, работая в государственной газете, не может писать о проблеме коррупции в полном объеме, что продолжает писать статьи в духе «суд страны справедлив».
«ЖАЛЕЮ, ЧТО ПОЖАЛЕЛА СЛЕДОВАТЕЛЯ»
— Госпожа Ергазина, вы рассказываете, что на ваш профессиональный уровень повлияло то, что ваш сын был оклеветан, безвинно обвинён в преступлении. Расскажите сначала вкратце о сути этого уголовного дела. Вы и вправду не знали о существовании коррупции, пока не осудили вашего сына?
— Я живу в городе Экибастуз с детства. В 1988 году окончила казахскую школу № 2. Сейчас я мать пятерых детей. Мой муж работает учителем. Я не знаю, как в других местах, но к нам в газету часто обращаются с жалобами на правоохранительные органы города. «Моего сына безвинно осудили», «Против моего сына понапрасну возбудили уголовное дело» — пишут люди. Однако видеть это со стороны — одно, но самой пройти через это — совершенно другое.
Мой старший сын Айдарали, которому 18 лет, занимается компьютерами. В прошлом году в июле он самостоятельно собрал компьютер и продал его одному парню, однако на тот момент денег за компьютер не дали. В августе мой сын собрался ехать в Астану, и в это время позвонил тот парень и сказал, чтобы Айдарали зашел к нему и взял свои деньги. Мой сын вместе со своими друзьями пошёл к нему, а тот, сославшись на отсутствие денег, предложил взять на время его ноутбук. Сын берет у него ноутбук и оставляет его у друзей. После его возвращения из Астаны узнали, что против него возбуждено уголовное дело по пунктам а), б), г) части второй статьи 178... Позже узнали, что это преступление классифицируется как тяжкое.
— Что это за статья? В чём суть?
— По этой статье выдвинули обвинение в совершении умышленного преступления по предварительному сговору, обвинили в совершении хищения чужого имущества (грабеж). Вначале мы не придали этому значения.
Далее, по их словам, выходило, что в соответствии с этими пунктами моего сына могут осудить на срок от семи до десяти лет тюрьмы. В итоге дело было рассмотрено в суде, моему сыну вынесли приговор об ограничении свободы на четыре года. Его не отправили в тюрьму, он на свободе, ходит под наблюдением. Однако я не смирилась с этим, пытаюсь доказать, что мой сын чист.
— До этого вы думали, что выяснятся все обстоятельства дела, что его оправдают?
— Да, я так и думала. Потому что мы в первый раз столкнулись с таким делом. К тому же я верила в то, что правоохранительные органы выяснят, кто прав, кто виноват, выяснят, что мой сын не виновен.
— Вы работаете в экибастузской городской газете. В редакцию наверняка поступают различные письма с жалобами на беззаконие. Вы не думали, что в правоохранительных органах Казахстана творится что-то неладное, когда читали эти письма и готовили статьи? Лично у вас были сомнения?
— Мы относимся к акимату. Как и принято, пока идёт следственный процесс никаких писем не публиковали. Мы публиковали такие письма только после вынесения судебного решения, когда всё уляжется. Скажу честно, я в такие вещи как-то не углублялась. Дожив до сорока лет, очень доверяла правоохранительным органам.
— Вы стали хлопотать из-за того, что ваш сын может быть осуждён. Вы подчинились закону или пробовали сделать по-другому, действовали неофициально?
— Вначале я не поверила, когда следователь сказал, что это тяжкая статья. Подумала, что он хочет меня припугнуть. Затем я тотчас же зашла в Интернет посмотреть, что же это за статья. Действительно, оказалось, что статья тяжкая.
Дожив до сорока лет, очень доверяла правоохранительным органам.
После я написала письма в отдел внутренних дел, прокуратуру, чтобы они нашли свидетелей, взяли у них показания, назвала их имена.
Потом пошла к следователю и попросила его вызвать тех свидетелей и взять показания. Говорила, что они скажут правду, докажут невиновность моего сына. Следователь же мне сказал, что вызовет свидетелей, если я принесу... и тут на своём мобильном телефоне набирает слова «3 тысячи долларов». Я ошалела. Спросила: «Вы, должно быть, шутите?» Он ответил: «Нет, не шучу».
«С вашим сыном было еще двое парней, они совершили организованное преступление. Вы за что переживаете? С каждого всего по 100 тысяч тенге и надо-то», — сказал следователь.
На что я ответила: «Для вас 100 тысяч тенге, может, и не деньги. А у меня пятеро детей, муж работает учителем. Для нас 100 тысяч тенге — большие деньги».
Следователь спросил о положении других ребят. Я ответила, что они на хлеб еле зарабатывают.
— Что сказал следователь? Он не снизил сумму взятки с трёх тысяч долларов на меньшую?
— Нет. Не снизил. Спросил, сколько я могу дать. Я сказала, что мне не одолеть такой суммы. Он развернулся и ушёл.
— Что вы сделали потом?
— Я позвонила по номеру телефона доверия министерства внутренних дел, рассказала о своей ситуации. Назвала имя и фамилию начальника следственного
Так я и не поддалась на их уговоры, не дала им арестовать следователя, который просил взятку.
отдела.
На следующий день из областного центра приехали люди из службы безопасности, взяли с меня заявление и сказали, что, получив санкцию прокуратуры, через несколько дней принесут диктофон и меченые деньги. Сказали, что я должна взять их с собой и передать следователю.
На это я им сказала, что перед входом проверяют, как быть, если это обнаружат. Затем спросила у них, какое наказание получит следователь, если будет пойман с поличным. Они ответили, что он получит срок от семи до десяти лет.
«Какая мне будет помощь от этого?» — спросила я. Они ответили: «Никакой помощи не будет».
«К чему мне подставлять человека? Дайте мне гарантию, что мой сын освободится после того, как я вам окажу содействие в поимке», — сказала я.
«Нет, гарантии дать не можем», — сказали они.
Так я и не поддалась на их уговоры, не дала им арестовать следователя, который просил взятку. Те, с кем я советовалась, говорили мне, что живём в маленьком городе, стыдно будет, не выдавай.
— Дария, почему вы не предотвратили преступление? Почему пожалели чиновника? Сегодня он вас довел до слёз, завтра еще кого-нибудь доведет до этого.
— Пожалела. Однако затем я раскаялась в содеянном, когда дело моего сына дошло до суда и ему, как преступнику, было вынесено наказание.
— Почему пожалели?
— Мой сын в один прекрасный день всё равно будет оправдан. А этот следователь не сможет оправдаться. Поэтому я пожалела не его, а его детей. У меня есть надежда, что сын будет оправдан. А у него не осталось бы даже надежды...
Если я помогу поймать мужчину, главу целой семьи, то завтра каждый житель Экибастуза начнет указывать на меня пальцем и говорить, что эта женщина погубила такого прекрасного человека. Я могу дать стопроцентную гарантию, что так и будет. Мне было бы тяжело такое слышать.
ПРОБУЖДЕНИЕ ВОЛОКИТОЙ
— Дария, вы говорите, что, дожив до сорока лет, не думали, что бывает такая несправедливость. Как журналист вы можете написать о процветании коррупции в стране? Есть ли изменения в вашей профессиональной деятельности?
— Где уж там. Продолжаю писать в том же духе: «Решение справедливого суда, преступник получил наказание».
Если справедливость восторжествует, я хочу поднять этот вопрос с другой стороны, потому что эти десять месяцев, которые я провела в волоките, меня во многом убедили. К примеру, я не смогла выяснить, в чем заключаются обязанности адвоката. Наши адвокаты деньги берут, но конкретно дела решить не могут. Например, написав в прокуратуру, можно наказать следователя. Если не согласен с решением судьи, можешь дойти и до Верховного суда. А кому жаловаться, если тебя обманул адвокат?!
— Почему вы не пишете в своей газете об этих досадных обстоятельствах, о коррупции в правоохранительных органах? Что мешает? Почему журналисты, работающие в государственных газетах, не пишут об этих явлениях жизни в полной мере?
— Во-первых, это, наверное, оттого, что мы работаем в государственной газете. Во-вторых, в Казахстане не обеспечена личная безопасность журналистов. В-третьих, эту тему не пропустят.
— Дария, большое спасибо за рассказ. Всего доброго.
