Напиши, каким ты видишь уходящий год, — попросил редактор.
И я задумалась, что из произошедшего за последние 365 дней останется в нашей памяти хотя бы через десять лет. Наверное, это будет не то, что вызвало даже сильный общественный резонанс и широкое обсуждение, — свой новостной час, день и год переживают события, которые влияют на людей и меняют окружающий мир. К худшему или к лучшему, это уже как получится.
2016 год стал переломным для женского вопроса в Казахстане. Когда несколько лет назад я писала посты про отношение общества к казахской женщине — например, про фактически узаконенный институт «токал», — то наталкивалась либо на хейтерские комментарии традиционалистов, либо на полное непонимание большинства: о чем вы говорите, у нас равноправие, казахские женщины свободны и эмансипированы. Само понятие феминизма было едва ли не синонимом проституции, и в ходу был вопрос: «Вы что, феминистка?» — который задавали с нескрываемым изумлением.
Феминизм в Казахстане во втором десятилетии XXI века наконец-то стал модным трендом.
А сегодня молодые, умные, продвинутые девушки открыто позиционируют себя феминистками, ведут яркие блоги на заданную тему и даже обнажаются, если того требуют интересы дела. Феминизм в Казахстане во втором десятилетии XXI века наконец-то стал модным трендом. Уровень обсуждения стал интеллигентней и спокойней. Проблему признают. Правда, для этого потребовались публичные сожжения и избиения жен мужьями, групповые изнасилования и другие ужасы. Накопилась такая критическая масса проблем, когда даже самым убежденным женоненавистникам стало понятно: сексизм и архаизация женского вопроса — это не безобидно и совсем не смешно. Примечательно, что параллельно с новостями про пострадавших женщин идет поток новостей про убитых молодыми матерями новорожденных младенцев или издевательства над детьми. Таких происшествий слишком много, чтобы считать их случайными. Любая жертва в конце концов сама становится чудовищем.
Многие ли помнят, что 2016 год был годом парламентских выборов — самого важного после президентских выборов политического события? Зато у всех на слуху постыдные инициативы депутатов вроде переименования Астаны в Назарбаев, проживание новоизбранных в роскошном пятизвездочном отеле и эпатажные заявления в защиту такого образа жизни народных избранников, безграмотно и сумбурно написанные речи депутатов. Ну а под конец года видеозапись с предполагаемым участием мажилисмена Мухтара Тиникеева опустила авторитет казахстанского парламента ниже плинтуса. Дальше падать некуда: это уже показатель моральной деградации института парламентаризма. И это закономерный итог. Нельзя так долго идти против своей природы и противоречить самому смыслу существования — а у парламента это выборность, народное представительство и политическая конкуренция, — и при этом не утратить морального стержня.
Зависимость суда от исполнительной власти и системная коррупция породили тотальный правовой нигилизм, граждане фактически отказывают (пока теоретически и пассивно) государству в праве вершить закон и правосудие.
За неимением полноценного парламента и ввиду общего своеобразия казахстанской системы, самые важные политические процессы в современном Казахстане протекают в социальных сетях и залах суда. И тут примечательно, что любой человек оказавшийся на скамье подсудимых, за исключением разве что педофилов, в глазах казахстанцев и пользователей социальных сетей становится оппозиционером действующей власти, — а значит, праведным мучеником. Подсудимый в Казахстане — это всегда жертва сложных политических заговоров или, в крайнем случае, безграмотности и продажности следователей. Такие настроения не могли не появиться там, где не работает принцип верховенства закона. Зависимость суда от исполнительной власти и системная коррупция породили тотальный правовой нигилизм, граждане фактически отказывают (пока теоретически и пассивно) государству в праве вершить закон и правосудие. Это общественное бессознательное с далеко идущими последствиями — то, с чем придется иметь дело следующей власти. Возвращать доверие будет трудно.
Когда я села писать свой последний текст для Азаттыка в этом году, на меня свалилась новость, претендующая на последнюю сенсацию уходящих 366 дней. Известный журналист главный редактор сайта «Радиоточка» Бекжан Идрисов уехал из страны, о чем сообщил в довольно эмоциональном, сжигающем мосты посте. Из него можно понять, что он стоял перед выбором: дать показания против учредителя «Радиоточки» Бигельды Габдуллина или стать фигурантом уголовного дела за дачу ложных показаний. Журналист выбрал побег и эмиграцию.
Судя по социологическим опросам, уехать из страны мечтает более половины граждан, и причина не только в экономических трудностях.
Отъезд Идрисова завершает две разные темы этого года, которые будут продолжены в следующем, — это массовое настроение «пора валить» и государственный заказ для СМИ. Судя по социологическим опросам, уехать из страны мечтает более половины граждан, и причина не только в экономических трудностях. Хорошая новость в том, что такой возможности у большинства казахстанских граждан нет и не будет, поэтому можно успокоиться — массового исхода из Казахстана не будет. Однако есть риск потерять самых умных.
Что касается государственного заказа, то именно за его деньги уже сидят отец и сын Матаевы, а также ждет суда в СИЗО Бигельды Габдуллин. Их судьба ставит перед всем журналистским сообществом вопрос: стоит ли иметь дело с правительством и прославлять его работу за бюджетные деньги, если правила взаимоотношений такие неравноправные и сложные, что в любой момент их можно обратить против вас? Вопрос приобретает драматические интонации, если учесть, что государства в Казахстане стало так много, что работать, кроме него, больше не с кем. Между тем в планах министерства информации привлечь к освоению бюджета уже не только традиционную прессу, но и блогеров.
Одной рукой выделяя миллиарды для того, чтобы населению рассказывали о его работе, а именно о какой-нибудь очередной программе ПФИИР, другой рукой государство в 2016 году собирало деньги в бюджет как могло. К примеру, любой приговор казахстанского суда, подобно советскому суду и средневековой инквизиции, стал заканчиваться конфискацией имущества в пользу государства, коли у подсудимого есть что взять. Модный байер Лиля Рах осуждена не за коррупцию или уклонение налогов, а за похищение человека, что, конечно, преступно, но не имеет отношения к государственным финансам. Тем не менее, кроме нескольких лет лишения свободы, судья назначил конфискацию имущества состоятельной женщины. Всё подчистую государство забрало у Сейтказы Матаева, бизнесу которого гораздо больше лет, чем его работе с госзаказом. Конфисковали имущество даже у кордайских убийц братьев-торговцев скотом из Сарыагаша. Не то чтобы убийц жаль, но это обычные сельские люмпены, у которых в лучшем случае есть тощая корова да пара овец.
Значит ли это, что дела совсем плохи? И не только с финансами, но в целом с настроением людей, с общим чувством усталости и разочарования? 2017 год покажет.
В блогах на сайте Азаттык авторы высказывают свое мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
