Спустя десять лет после массовых обмороков детей в селе на западе Казахстана местные жители сталкиваются с хроническими заболеваниями, ухудшением окружающей среды и угрозами для существования.

Алина Кусмангалиева теряет сознание раз в несколько месяцев. Однажды 24-летняя косметолог упала в обморок перед клиенткой. В другой раз рухнула со стула во время занятий: тогда она была студенткой колледжа. Был случай, когда она лишилась сознания в самолете.

Впервые это произошло десять лет назад. 28 ноября 2014 года 14-летняя Кусмангалиева, как обычно, отправилась в школу — единственную в селе Березовка, затерянном в степных ковылях в северо-западной части Казахстана. В воздухе стоял запах тухлых яиц, но Алина к нему привыкла: она выросла в зловонии выбросов с близлежащего нефтегазового месторождения.

«Для нас это было обычным явлением», — говорит Кусмангалиева.

После первого урока она помогла другой школьнице добраться до медпункта – той нездоровилось. Вскоре почувствовала себя плохо и Алина, а потом потеряла сознание.

На исходе утра около 20 других детей и несколько учителей почувствовали головокружение, судороги или потеряли сознание. У некоторых изо рта пошла пена. Новость разлетелась по селу. Оглушительно взвыли сирены, машины скорой помощи понеслись по улицам, а за ними перепуганные родители с криками, что школьники теряют сознание.

Следующие несколько часов были еще более безумными. Медики привязывали больных к носилкам и перекатывали их в машины скорой помощи, чтобы доставить в больницу, расположенную почти в 30 километрах. Сотни взрослых собрались у школы, требуя ответов от местных органов власти, но не слышали ничего вразумительного.

Кусмангалиева пришла в сознание вечером того дня, она в растерянности лежала на больничной койке. Через неделю Алина смогла вернуться домой, но продолжала ежедневно падать в обмороки, которым врачи не давали правдоподобных объяснений.

«Нам сказали: “Вы в подростковом возрасте. Что-то не так с вашей головой”», — говорит Кусмангалиева.

В последующие недели врачи и местные чиновники на общественных собраниях предлагали множество сомнительных объяснений загадочной массовой болезни: что родители слишком много кормят детей вредной пищей. Что обмороки у девочек вызывает менструация. Что в котельной школы произошла утечка газа. Что дети притворяются больными.

Но жители были уверены, что источник страданий их детей, как и зловония, и того обстоятельства, что их село даже ночью ярко освещали газовые факелы, один и тот же. Сельчане были убеждены, что произошли токсичные выбросы на расположенном примерно в пяти километрах гигантского нефтегазоконденсатном месторождении Карачаганак.

В 1998 году Agip (теперь Eni S.p.A.), British Gas Group (теперь Shell PLC), Texaco (теперь Chevron Corp.) и российская компания «Лукойл» начали разрабатывать подземное месторождение природного газа и нефти на западе Казахстана. Консорциум получил название Karachaganak Petroleum Operating (KPO).

В то время они обещали местным жителям «рай», говорит Сергей Соляник, эколог, работавший консультантом в Crude Accountability, американской неправительственной организации, которая выступает от имени сообществ на Каспийском и Черном морях, пострадавших от разработки нефтегазовых месторождений. Согласно иску 2010 года, поданному от имени сельчан, эти обещания включали финансирование строительства газопровода в Березовке, ремонта школы и культурного центра, покупку музыкальных инструментов и подарков, например рюкзаков для детей.

Со временем местные жители пришли к мнению, что в дополнение к этим проектам разной, по словам активистов, степени успешности, они получили и гораздо более мрачный «подарок».

«Отравленную землю, воздух, воду, отсутствие работы и качества жизни», — заявил Соляник Международному консорциуму журналистов-расследователей.

По словам местных жителей и активистов, в течение нескольких лет после начала разработки стали страдать сельское хозяйство и дикая природа, а люди — испытывать высокое давление, головные боли и потерю памяти.

Растущие проблемы с окружающей средой и здоровьем населения привели к многолетней общественной кампании с целью добиться переселения сельчан и выплаты компенсаций. В 2015 году власти Казахстана в итоге объявили, что жители Березовки будут переселены, а KPO оплатит расходы. Процесс релокации происходил в течение следующих лет.

Бердибек Сапарбаев, занимавший в то время пост заместителя премьер-министра Казахстана, заявил во время объявления о переезде, что, по оценке правительства страны, Карачаганакское нефтегазовое месторождение не является причиной проблем со здоровьем и окружающей средой.

KPO тоже заявила, что ее деятельность не способствовала ухудшению состояния здоровья населения Березовки.

«Экологический мониторинг KPO неизменно не выявляет превышения уровня вредных загрязняющих веществ на участке Карачаганак», — написал представитель компании в ответ на вопросы ICIJ, отметив, что власти Казахстана «исключили какую-либо причастность консорциума KPO к отравлению детей и взрослых в бывшем селе Березовка». Он не указал на другие возможные причины массовых обмороков в 2014 году.

Сегодня KPO управляют Shell и итальянская энергетическая компания Eni, каждая из которых владеет почти 30 процентами акций. Доли принадлежат также Chevron (18 процентов), Lukoil (13,5 процента) и государственная нефтегазовая компания Казахстана «КазМунайГаз» (10 процентов).

Но проблемы пришли в Березовку не только после начала разработки Карачаганака. Люди, живущие вблизи нефтяных месторождений Кашаган и Тенгиз, более чем в 644 и 966 километрах к югу от Березовки соответственно, жалуются на плохой воздух, маслянистую воду и ущерб сельскому хозяйству. Добычей нефти на Кашагане управляет North Caspian Operating Company (NCOC), совместное предприятие, в которое входят, среди прочих, Eni, Shell, ExxonMobil и TotalEnergies (французская компания), каждая из которых владеет 16,8 процента акций. Добычей на Тенгизе управляет Tengizchevroil, в которую входят Chevron (50 процентов) и дочерняя компания ExxonMobil (25 процентов).

Хотя эти совместные предприятия работают в разных регионах Казахстана и носят разные названия, в их состав входят многие из энергетических гигантов, получающих прибыль от самых ценных ресурсов страны. Некоторые из этих западных компаний также участвуют в 1511-километровом Каспийском трубопроводе, который транспортирует казахстанскую нефть через Россию на европейские рынки.

Проект «Каспийские заговорщики», возглавляемый Международным консорциумом журналистов-расследователей (ICIJ) с участием более 20 медиа-партнеров, включая Азаттык, изучал прокладку трубопровода и разработку казахстанских нефтяных месторождений, которые его питают. Двухлетнее расследование основано на десятках тысяч страниц конфиденциальных электронных писем, презентаций компаний и других записей, касающихся нефтяной промышленности, аудитов, судебных и нормативных документов, а также сотен интервью, в том числе с бывшими сотрудниками нефтяных компаний и инсайдерами в Shell, Chevron и Exxon.

Пока компании заключали сделки с авторитарными лидерами, сообщества в непосредственной близости от этих проектов пустели или, как Березовка, становились непригодными для проживания.

«Люди потеряли родину», — говорит Соляник.

В течение двух лет ICIJ изучал, оставили ли западные энергетические компании, пришедшие в Казахстан, после себя след разрушений, как считают местные жители, или существуют другие правдоподобные объяснения того, что повлияло на здоровье людей, их скот и землю. Ясно одно: произошедшее здесь может послужить предупреждением для следующей страны, на которую нефтяные компании обратят внимание в поисках новых ресурсов и прибыли.

«У нас было все… Потом мы стали никем»

Казахстан, государство размером с Западную Европу, сегодня является самой богатой страной Центральной Азии, но запасы его природных ресурсов были в значительной степени неизвестны до 1979 года, когда он все еще был частью Советского Союза и когда советские геологи открыли два огромных месторождения нефти и газа: Карачаганак, примерно размером с Солт-Лейк-Сити, а затем, примерно в 966 километрах к югу, Тенгиз, более чем в четыре раза превышающий территорию Парижа. Другое гигантское месторождение страны, Кашаган, было открыто в 2000 году.

После распада Советского Союза несколько сторон увидели для себя возможности в нефтяных и газовых месторождениях. Казахстан, надеясь извлечь выгоду из своих природных ресурсов, нуждался в современных западных технологиях для разработки месторождений. Энергетические компании стремились воспользоваться этими залежами. И западные правительства считали, что возможности открывались не только в нефтяной сфере.

«Содействие стабильности и независимости Казахстана имеет решающее значение в части доступа США и Запада к его энергетическим ресурсам, — говорилось в документе, составленном перед поездкой тогдашней первой леди Хиллари Клинтон в Казахстан в 1997 году. — Казахстанцы, в свою очередь, признают, что увеличение иностранных инвестиций и доступ к западным технологиям будут иметь ключевое значение для разработки ресурсов, которые подпитывают экономический и социальный рост и способствуют политической стабильности».

Стив Левин, бывший иностранный корреспондент Wall Street Journal в Советском Союзе и автор книги «Нефть и слава: погоня за империей и богатством на Каспийском море», заявил ICIJ, что у Соединенных Штатов была еще одна геополитическая мотивация для поощрения иностранных инвестиций в Казахстан: они хотели держать Россию под контролем.

«Как нам гарантировать, что Россия — теперь вернувшаяся в свои изначальные границы и не расширенная в Восточную Европу и на юг, на Кавказ и в Центральную Азию — останется в этих пределах?» — говорит Левин.

По данным Всемирного банка, во многом благодаря иностранным инвестициям в нефтегазовый сектор валовой внутренний продукт Казахстана резко вырос в 1990-х и 2000-х годах. По информации Международного энергетического агентства, нефть и газ являются основными статьями экспорта страны и крупнейшим источником государственных доходов.

Этот нефтяной бум создал новые рабочие места и период экономического роста и повышения качества жизни, особенно в крупных городах Алматы и Астане. В 2024 году страна заняла в Индексе человеческого развития Программы развития ООН 67-е место, намного опередив соседей и немного отстав от Сербии и Таиланда.

Но огромные деньги от нефтедобычи не доходили в полном объеме до населения. Международная аудиторская и консалтинговая фирма KPMG, используя данные Credit Suisse, сообщила, что в 2018 году половиной богатств страны владело коло 160 человек.

Карачаганак расположен в непосредственной близости от Березовки, села посреди казахстанских степей, названного так в честь многочисленных берез. На протяжении десятилетий Березовка была оживленным сельскохозяйственным сообществом, где жили поколения казахов и славян. Там были Дом культуры, поликлиника и машинно-тракторная станция; скромный продуктовый магазин, река, полная рыбы, и кладбища как для христиан, так и для мусульман. Дома были выкрашены в яркие синие и желтые цвета, в тон флага Казахстана.

Местные разводили скот и ухаживали за своими огородами. По словам жителей, когда инфраструктура советских времен разрушилась, жить было нелегко — дороги были в основном грунтовыми, не было водопровода, а ближайший город находился примерно в 24 километрах, — но это была честная жизнь.

«У нас было все, — говорит Светлана Аносова, учительница музыки, проживающая в Березовке. — А потом мы стали никем».

В 1997 году «Лукойл» и его западные партнеры подписали 40-летнее соглашение с правительством Казахстана о разработке Карачаганака в рамках совместного предприятия KPO. Это дало сельчанам надежду, что компания отстроит разваливающуюся Березовку.

Кейт Копишке, бывший специалист по разрешению споров в офисе омбудсмена Международной финансовой корпорации, входящей в Группу Всемирного банка, говорит, что во многих развивающихся странах «правительства не работают для людей», поэтому жители обращаются к иностранным компаниям за базовыми услугами.

69-летняя Дамиля Мурсалимова, бывший библиотекарь, которая родилась и выросла в Березовке, поначалу была довольна улучшением инфраструктуры. По ее словам, компания «заботилась о селе», бесплатно провела газ и свет в дома. Однако вскоре некоторые жители начали замечать тревожные изменения: дым, ползущий в село, безрыбные реки, быстро сгнивающие овощи и рождающихся с дефектами или умирающих загадочным образом животных. Однако в ходе плановой оценки воздействия на окружающую среду, проведенной KPO в 2002 году, «очевидных воздействий поля на флору и фауну» обнаружено не было.

Это объяснение многим местным жителям показалось ложным.

68-летняя Вера Воскобой с мужем жили выше по течению реки. Однажды утром, выйдя подоить корову, она заметила «розовый туман», плывущий над водой. Вскоре ее куры начали падать на землю. Ее кошка тоже упала и умерла. Женщина считает, что животные надышались сероводородом.

Представитель KPO сообщил ICIJ, что компания проводит регулярную оценку качества урожая, почвы и воды и работает «над минимизацией негативного воздействия на окружающую среду, снижением уровня загрязнения окружающей среды, обеспечением защиты окружающей среды и экологической безопасности».

По всему Казахстану углеводороды на нефтяных и газовых месторождениях содержат опасно высокую концентрацию сероводорода, называемого «кислым газом». При вдыхании он снижает приток кислорода к мозгу, что может вызвать головокружение или более серьезные неврологические проблемы. Экстремальное воздействие может привести к потере сознания или даже смерти человека.

В 2000 году комиссия правительства Казахстана установила, что с начала добычи на нефтяном месторождении Тенгиз скончались 64 рабочих и 5 процентов жителей, или 189 человек, в близлежащем поселке Сарыкамыс. По данным местных СМИ, большинство рабочих умерли дома и от сердечно-сосудистых заболеваний. В новостях в тот период писали, что один из топ-менеджеров компании сообщал об отсутствии какой-либо связи между этими смертями и нефтяным месторождением, но экологи говорят, что, виной им, по крайней мере частично, было краткосрочное и долгосрочное воздействие токсичных паров.

Муфтах Диаров, ныне покойный известный казахстанский эколог,

писал в экологическом журнале, что 90 процентов населения Сарыкамыса были больны. Он заявил, что причиной тому является «экологическая катастрофа», вызванная, по его словам, «влиянием Тенгизского комплекса». Он дал понять, что другие близлежащие населенные пункты вскоре испытают схожие последствия.

Жители Березовки, обитавшие рядом с Карачаганаком, беспокоились об этих рисках так же, как и люди, жившие рядом с Тенгизом.

«Все боялись, что однажды их отравят, что они не встанут, не проснутся», — говорит Мурсалимова.

Аносова, учительница музыки, в 2002 и 2003 годах провела подворный медицинский осмотр 400 домохозяйств. Она обнаружила, что более 75 процентов опрошенных взрослых испытывали потерю памяти, и такой же процент старшеклассников страдал обмороками.

«У меня никогда не переставала болеть голова, — рассказывает Светлана Воскобой, бывшая жительница села, которая переехала в Березовку в возрасте 24 лет, когда вышла замуж за сына Веры Воскобой. — Я была готова лезть на стенку от боли».

Вскоре после этого 110 старшеклассников подписали письмо, призывающее правительство страны и мировое сообщество заняться их медицинскими проблемами.

«Многие из нас падали в обморок в последние год-два, и, по словам наших учителей, мы стали менее способными на уроках», — говорилось в письме.

В течение следующих нескольких лет KPO реагировала на растущую обеспокоенность жителей перепечаткой статей из региональных СМИ, в которых говорилось, что «озабоченность жителей своим здоровьем кажется театральной», и назвала Crude Accountability, экологическую организацию, выступающую от имени населения, «альтруистичной». Нефтяная компания утверждала, что ухудшение здоровья сельчан стало результатом снижения социально-экономических условий в Казахстане после распада Советского Союза, включая упадок инфраструктуры, например систем водоснабжения и канализации.

В 2004 году региональные органы здравоохранения провели медицинские опросы и обследования более 840 жителей. Врачи, как сообщала местная пресса, не обнаружили никаких заболеваний, «связанных с вредным воздействием сероводорода». Однако подробности отчета сельчанам не предоставили.

«Казахстанские власти их проверяли и проверяли, а потом они так и не получили результатов, — заявила Кейт Уоттерс, исполнительный директор Crude Accountability. — Это был очередной момент, когда люди подумали: “Мы, что, просто подопытные кролики?”»

Несколько месяцев спустя Crude Accountability организовала независимое медицинское исследование, привезя 60 березовцев в клинику в соседнем городе для заполнения анкет и забора крови для анализа. Когда жители села выходили из клиники, неизвестные люди в черных кожаных куртках попытались затолкать некоторых из них в полицейские машины.

«У них были такие соревнования кто кого перетянет, — говорит Уоттерс, которая была свидетельницей стычек. — Полиция пыталась затащить женщин в полицейские машины, а когда они сопротивлялись, им наносили физический вред».

В попытке пресечь хаос Уоттерс отправилась с этими мужчинами в здание местных органов власти, где ее около часа допрашивали о работе Crude Accountability в селе. Позже местная газета опубликовала ее паспортные данные, заявив, что Уоттерс нарушила правила своей туристической визы.

Результаты медицинского исследования в итоге оказались неоднозначными. Российские врачи, которые анализировали анкеты и анализы крови жителей Березовки, написали в отчете, предоставленном ICIJ, что симптомы, описанные пациентами, были «характерны для хронического воздействия раздражающих газов» и «напрямую связаны с производственной деятельностью на Карачаганаке».

Однако врачи также написали, что процент выборки обследованных жителей необходимо увеличить, прежде чем специалисты смогут сделать больше выводов.

Участвовавшие в обследовании, в основном это были дети, женщины или пожилые люди, были напуганы произошедшим, говорит Уоттерс, и пришли к выводу, что лучше «не высовываться».

Инцидент убедил многих из них больше не выступать против KPO.

Бремя доказательства

Когда KPO впервые взяла на себя разработку Карачаганака в 1998 году, часть Березовки находилась в пределах обозначенной правительством санитарно-защитной зоны, почти пятикилометрового участка, который считался небезопасным из-за загрязняющих веществ месторождения.

Закон предписывал санитарно-защитную зону в пять километров для любого месторождения с концентрацией сероводорода более 2 процентов. Концентрация на Карачаганаке варьировалась от 4 до 4,3 процента, согласно отчету Международной финансовой корпорации, которая инвестирует в частный сектор в развивающихся странах. Люди, живущие в обозначенной опасной зоне, имели право на переселение, которым должно было заниматься правительство.

Однако KPO утверждала, что санитарно-защитная зона является устаревшей советской концепцией, и вместо этого использовала процесс сокращения загрязняющих веществ у их источника. В отчете о воздействии на окружающую среду за 2002 год компания заявила, что Березовка не будет рассматриваться в пределах санитарно-защитной зоны «при условии, что на этой территории не будет проводиться новое бурение». В 2003 году главный санитарный врач Казахстана подтвердил эту позицию, заявив, что внедрение новых технологий снизило угрозы со стороны месторождения. Врач подписал письмо, разрешающее сокращение зоны в 2004 году с пяти до 3,1 километра. (Это изменение было приостановлено в 2006 году и признано незаконным и официально отменено в 2010 году.)

Тем не менее, Аносова и другие жители села считали, что их следовало переселить в соответствии с первоначальной санитарно-защитной зоной. Другой населенный пункт, Тунгуш, находившийся еще ближе к Карачаганаку, была переселен в 2003 году. Но в случае с Березовкой правительство не пошло ни на какие уступки.

«Они никогда не обращали на нас внимания, хотя мы говорили и жаловались», —говорит Мурсалимова, обвиняя местную администрацию в бездействии.

Только после инцидента с массовыми обмороками в 2014 году правительство сделало неожиданное заявление: санитарно-защитную зону Карачаганака расширят, чтобы обеспечить будущее расширение месторождения, а KPO профинансирует переселение Березовки. Представитель KPO подтвердил, что оплата была произведена в виде расходов, подлежащих возмещению правительством Казахстана.

Это вызвало смешанные эмоции среди жителей. Некоторые были рады наконец перевезти своих детей подальше от Карачаганака, хотя и чувствовали, что этих действий недостаточно, а совершаются они с запозданием. Другие были разочарованы тем, что им придется покинуть свои дома и любимые огороды.

Это не означало, что KPO взяла на себя ответственность за то, что происходило с жителями села. В годовом отчете акционерам за 2014 год нефтяной консорциум написал: «Нет никаких доказательств того, что выбросы от деятельности KPO стали причиной обмороков, которые затронули детей, проживающих в селе Березовка». В ответе на запрос ICIJ KPO заявила, что «медицинская диагностика и лечение граждан являются обязанностью государственных органов Казахстана». Но многие березовцы не доверяли местным врачам.

«Здесь, в Казахстане, они просто отказались ставить диагноз, — говорит Светлана Воскобой, дочь которой заболела через несколько месяцев после массового обморока. — Все дети, как нам сказали, притворяются».

Другие родители, которые обращались за лечением детей в медицинские центры по всему Казахстану, получили сомнительные диагнозы, включавшие невроз, эпилепсию и диарею, согласно Crude Accountability.

Стив Райт, в ту пору менеджер отдела охраны труда и техники безопасности KPO, сообщил жителям поселка, что в день инцидента в школе никаких избыточных выбросов с нефтегазового месторождения не было.

Баскут Тунчак, бывший специальный докладчик ООН по правам человека и токсичным веществам, сказал, что заверения KPO в том, что газовое месторождение не стало причиной болезней детей, не удовлетворили жителей.

«Бремя доказательства, что она не нанесла предполагаемого вреда, должно лежать на компании, — говорит Тунчак. — И, к сожалению, в данном случае бремя доказывания, выяснения того, кто и как долго их подвергал воздействию, лежало на жертвах, и это непреодолимое бремя; и само по себе его наличие является несправедливостью».

Гуннар Шаде, преподаватель кафедры наук об атмосфере в Техасском университете A&M, написал в электронном письме ICIJ, что, исходя из погодных условий 28 ноября 2014 года, дня массовых обмороков, «продолжающийся или новый выброс» сероводорода или углеводородов с Карачаганака мог попасть в село, «подвергнув воздействию людей в самых низких районах местности и вызвав видимые последствия для здоровья».

Школа находилась в самой низкой точке села. Шаде добавил, что симптомы жителей Березовки на протяжении многих лет «соответствовали воздействию [сероводорода] и углеводородов».

Компания KPO не согласилась с этой оценкой, сообщив ICIJ, что «данные, собранные со станций мониторинга окружающей среды, расположенных в Березовке и ее окрестностях, не показывают превышения соответствующих стандартов и выбросов, которые могли бы быть связаны с развившимися симптомами».

В 2015 году врачи за пределами Казахстана диагностировали у троих детей из Березовки токсическую энцефалопатию — заболевание мозга, вызванное воздействием токсичных веществ, которое может проявляться в виде потери памяти, летаргии и обмороков. При отсутствии лечения это заболевание может привести к необратимому повреждению мозга.

Три года спустя Crude Accountability организовала краудфандинговые поездки в московский медицинский центр для двух учениц, которые потеряли сознание в тот день в школе и все еще были тяжело больны. Одной была Алина Кусмангалиева.

«Нас там обследовали, и было обнаружено отравление токсичным веществом», — говорит она. Кусмангалиевой и некоторым ее одноклассникам были назначены многолетние планы лечения, которые включали дорогостоящие лекарства и постоянное наблюдение.

«Я все еще лечу своих детей, — говорит Светлана Воскобой. — Болезнь постоянно возвращается и преследует нас».

«Никто не понимает»

С самого начала KPO рекламировала свою общественную деятельность, что вызвало раздражение у многих жителей. В 1997 году, когда компании, входящие в KPO, подписали контракт на разработку Карачаганака, они согласились выплачивать областному акимату 10 миллионов долларов в год на реализацию социальных проектов. В 2010 году в соответствии с соглашением с правительством Казахстана социальные выплаты KPO удвоились до 20 миллионов долларов в год. Эти деньги пошли на реконструкцию главного аэропорта региона, ремонт дорог, строительство школ и многое другое. В 2021 году KPO даже получила высшую награду правительства за корпоративную социальную ответственность.

Но такие социальные проекты часто используются для «корпоративной рекламы, дымовой завесы или уловки для создания репутационного багажа, за которыми продолжают вести обычный грязный бизнес по добыче», — рассказала ICIJ Дина Раджак, антрополог из Университета Сассекса.

KPO признает, что ее роль в реализации этих социальных проектов ограничена, и обращается к правительству, когда поступают жалобы от местного населения. По данным компании, акимат области отвечает за составление списка социальных проектов каждый год, а KPO отвечает за финансирование и управление их строительством. Местные подрядчики выполняют работу, а после завершения проектов правительство отвечает за их содержание. Такая система позволяет KPO избегать ответственности за плохо выполненные или несущественные проекты.

В ответ на вопросы представитель KPO написала, что «социальные инвестиции KPO соответствуют выраженным потребностям сообщества..

Некоторые жители считают, что большее внимание следует уделять населенным пунктам в районе Карачаганака, а не крупным инвестициям в отдаленные города, как, например, концертный зал стоимостью 24 миллиона долларов в городе Уральске, примерно в трех часах езды.

Это вызвало гнев некоторых людей, которые живут недалеко от нефтегазовых месторождений Казахстана.

Жанаталап — поселок к северу от Березовки. В нем небольшая сеть грунтовых дорог, и в дождливые дни выехать из него практически невозможно. Когда дороги особенно развозит, жителям Жанаталапа иногда приходится идти пешком шесть километров до Карачаганака, чтобы добраться до работы на месторождении, рассказал пенсионер Сергей Кельдыбаев. Он добавил, что во время сильного дождя в поселок не могут въехать даже машины скорой помощи.

По словам Кельдыбаева, когда он спросил сотрудников KPO, почему компания не выделяет деньги на ремонт дорог в Жанаталапе, ему ответили, что выделяют миллионы долларов, но деньги идут в регион.

Копишке, в своей прежней роли специалиста по разрешению споров в Международной финансовой корпорации, общалась со многими компаниями, работающими в развивающихся странах. Она сказала, что некоторые не согласны с мнением, что компании должны предоставлять больше социальных и инфраструктурных услуг местным жителям. Но люди «хотят чего-то взамен», говорит Копишке, «особенно если вы собираетесь прийти и оказать такое огромное экологическое и социальное воздействие».

Пожилые жители нефтедобывающих регионов Казахстана говорят, что с приходом иностранных нефтяных компаний они стали свидетелями изменений окружающей среды.

В Жанаталапе, говорит Кельдыбаев, вода, которую он берет из скважины глубиной около 20 метров, кажется маслянистой и имеет металлический привкус. Иногда выбросы Карачаганака попадают в поселок, из-за чего у него, его жены и их скота возникает одышка, говорит пенсионер. Он добавил, что он и жена также страдают от высокого давления, но в местной поликлинике им выписывают устаревшие лекарства.

«Никакой компенсации, ничего, — говорит Кельдыбаев о цене, которую местные жители платят за проживание недалеко от Карачаганака. — Только раз в год [KPO] предоставляет путевки в санатории».

KPO предлагает отправлять жителей каждый год в санатории советской эпохи. В 2022 году компания сообщила о предоставлении путевок 150 людям в районе, где расположен Карачаганак.

Представитель компании сообщил ICIJ, что программа «очень популярна среди местных пожилых жителей, но Кельдыбаев говорит, что он и его жена никогда не принимают предложение компании, потому что не могут позволить себе оставить свой скот. Вместо этого они научились жить с этими проблемами.

«Куда мы поедем? — говорит Кельдыбаев. — Нам не хватает денег, чтобы купить дом или квартиру на нашу пенсию в 100 000 [тенге]» (чуть больше 200 долларов США).

Во время публичных слушаний в марте 2024 года жители небольших городов на северо-западе Казахстана заявили, что просили о переселении в течение шести лет, называя воздух, которым они дышат, «отравленным».

Таскескен и Ескене находятся недалеко от санитарно-защитной зоны нефтеперерабатывающего завода, которым управляет NCOC — совместное предприятие, в которое входят Eni, Shell, Exxon и TotalEnergies. NCOC, по словам одного из жителей, относится к местным жителям как к «подопытным кроликам», а строительство железной дороги и газопровода неподалеку уничтожило пастбища, вынудив людей прекратить разведение животных. Другие жители жаловались, что оборудование NCOC потребляет много электроэнергии, из-за чего им не хватает мощности для стиральных машин.

В ответ на вопросы о влиянии нефтедобычу на населенные пункты компания NCOC написала в электронном письме, что расположение ее объектов «соответствует применимым требованиям экспертизы и оценки воздействия законодательства Республики Казахстан». Компания заявила, что «в новых проектах и районах железнодорожных станций нет пастбищ для выпаса скота», а ее «производственные мощности являются самодостаточными в плане электроэнергии, тепла и пара».

Некоторым сообществам определить источник их бед нелегко. Небольшое село Дамба с грунтовыми дорогами — одно из ближайших к морскому нефтяному месторождению Кашаган, эксплуатируемому NCOC. Такие жители, как Ерболат Каиров, бывший ветеринар, живущий там более полувека, заметили ухудшение качества воздуха за последние несколько лет. Дамба и другие населенные пункты в том же регионе загрязнены сочетанием добычи нефти, которую ведут западные компании, государственных нефтеперерабатывающих заводов и полей испарений, куда сливают промышленные и канализационные стоки. Но информация, определяющая воздействие каждого из этих объектов, скудная.

«Мы не экологи, не специалисты, — говорит Каиров. — Мы не знаем, превышают ли выбросы установленные нормы или нет. Качество воздуха у нас плохое, но мы не знаем, откуда это идет — с Кашагана, Карабатана, Тенгиза. Нельзя сказать, какое влияние оказывают отдельные проекты на окружающую среду».

Мансия Есенаманова, профессор экологии в Атырауском университете, попыталась исследовать крупнейшие источники загрязнения воздуха с помощью приложения AirKZ, которое собирает данные с различных станций мониторинга в Атырау, «нефтяной столице» Казахстана. Она обнаружила, что после того, как мониторы NCOC замерили высокие выбросы, их данные перестали появляться в приложении, сказала Есенаманова NRC, голландскому партнеру ICIJ.

«NCOC не может отключить онлайн-передачу со станций мониторинга качества воздуха (AQMS) по собственной инициативе», — сообщили ICIJ в компании. Данные AirKZ, как заявила NCOC, принадлежат государственному метеорологическому агентству.

В июне этого года NRC посетила публичные слушания NCOC, которые проводились в здании акимата Дамбы, стены которого украшали изображения рыбаков и аграриев. Когда сотрудники NCOC обсуждали установку морского бурения, они поделились высокотехнологичной презентацией, наполненной сложными диаграммами. Для местных жителей это стало очередным примером слабого взаимодействия с населением, которое породило чувство недоверия как к нефтяным компаниям, так и к местному правительству.

В какой-то момент во время презентации один из участников вмешался со словами: «Никто не понимает».

Где дети могут дышать

Вера Воскобой, бывший социальный работник, часто посещает могилу своего мужа на кладбище в Березовке — одно из немногих сохранившихся мест после того, как KPO начала сносить село бульдозерами после переселения жителей, которое началось в 2015-м. Вера говорит, что с теплотой вспоминает свои годы в Березовке. В конце концов, именно там она родила пятерых детей, высадила яблони, держала лошадей, овец и гусей.

Хотя Аралтал, село, в которое переселили Воскобой, находится недалеко от ее прежнего села, он далек от той яркой Березовки, которую она помнит. Она живет на улице с десятками идентичных домов из красного кирпича, построенных KPO для бывших жителей села. Дальше по дороге находится школа, также построенная KPO, в которой есть музей Березовки, занимающий одну комнату. Черно-белые фотографии самых первых выпускных классов висят вдоль одной стены, а поделки, например, войлочные подушки с традиционными казахскими узорами, украшают другую.

После переселения березовцев Shell, один из крупнейших акционеров KPO, разместила на своем веб-сайте релиз, в котором говорилось, что каждая семья получила пособие на переезд и компенсацию за имущество, которое не удалось забрать во время переселения. В нем также говорилось, что в Аралтале хороший доступ к магазинам и больницам.

По словам местных жителей, реальность не столь радужная.

«Нам было очень трудно приехать в такое место», — говорит Воскобой.

В крыше ее нового дома, из профлиста, были большие щели, и когда шел снег, вода текла с потолка на кухню. Воскобой, в ту пору 61-летняя, сама залезла на крышу, чтобы заделать дыры. А после того, как она пожаловалась в KPO на хлипкую конструкцию ступенек, ведущих к дому, компания отправила ей семь мешков цемента.

Главный казахстанский офис Eni, одного из совместных операторов KPO, находится в дали от тех мест — в одном из самых высоких комплексов башен в столице Астане, известной своими стеклянными зданиями. В комплексе также находится отель Ritz-Carlton и торговый центр с роскошными магазинами вроде Dolce & Gabbana и Tiffany & Co. По состоянию на 2023 год Eni имела в своем распоряжении разведанные запасы на сумму около 29 миллиардов долларов.

В 2023 году на Карачаганаке было добыто более 142 миллионов баррелей нефтяного эквивалента, что достаточно, чтобы удовлетворить мировой спрос на энергию в течение половины дня. Добытая на месторождении нефть составляет 15 процентов загрузки Каспийского трубопровода.

Хотя изображения нефтяных насосных установок переполняют улицы богатых нефтью регионов, богатство, созданное этой отраслью, в первую очередь заметно в Астане. Там Нурсултан Назарбаев, первый президент страны, занимавший этот пост почти 30 лет, вложил миллиарды долларов государственных денег в грандиозные строительные проекты, включая гигантский торговый центр с крытым пляжем и духовный центр в форме пирамиды. В Астане есть расширяющийся средний класс. Но городские окраины города — это грунтовые дороги и ветхие дома, несмотря на перспективы достатка, которые сулят огромные природные ресурсы Казахстана.

Хотя Соединенные Штаты верили — или надеялись — что иностранные инвестиции в Казахстан будут способствовать укреплению западных практик ведения бизнеса и экономики страны, которая долгое время зависела от России, исследователи говорят, что эти инвестиции способствовали возникновению «ресурсного проклятия». Оно означает, что страны, богатые природными ресурсами, испытывают медленный экономический рост и, зачастую, имеют более высокие показатели авторитаризма.

Мария Лобачева, программный директор казахстанской правозащитной организации «Эхо» и член правления Инициативы прозрачности в добывающей промышленности, говорит, что в Казахстане это «проклятие» проявилось в неравномерном развитии регионов страны: деньги, полученные от нефтегазового сектора, непропорционально приносят пользу культурным и экономическим центрам Казахстана, а не людям, живущим в экологически уязвимых районах.

«Это также связано с тем, что люди в этих центрах имеют больший доступ к социальным сетям, они более политически активны, и именно поэтому главы регионов, возможно, вкладывают больше денег в эти центры», — сказала Лобачева. Между тем, по ее словам, «голоса людей в небольших районах, малых городах и небольших селах» слышны редко.

Бюджет страны по-прежнему в значительной степени определяется доходами от продажи нефти. В отчете Всемирного банка за 2023 год говорится, что «за последние 20 лет ненефтяные доходы Казахстана оставались на прежнем уровне в процентном отношении к ВВП».

Поскольку KPO расширяет производство на Карачаганаке, некоторые члены теперь уже раздробленного сообщества Березовки продолжают считать свои условия для жизни опасными. В Аралтале Вера Воскобой все еще чувствует гнилостный запах сероводорода в воздухе и говорит, что рак остается распространенной причиной смерти как молодых, так и старых бывших березовцев.

Светлана Воскобой, которую переселили в город Аксай, говорит, что условия там были не лучше.

«Мы были там как изгои, — рассказывает она. Ее дочь с трудом адаптировалась к новой школе, где продолжала падать в обмороки. — Были срывы. А у детей была ужасная депрессия».

В конце концов она продала дом и переехала подальше от Карачаганака, в местность в нескольких часах езды.

«Дети здесь дышат лучше, — говорит она. — Им лучше живется».

Авторы: Кобылан Альдибеков, Мария Мельникова, Рид Стэндиш, Мухтар Сенгирбай (RFE/RL), Карола Хаутекамер, Карлейн Куйперс (NRC), Дениз Аджири, Агустин Армендарис, Наубет Бисенов, Кэтлин Кэхилл, Сидни П. Фридберг, Уитни Джойнер, Таня Козырева, Марсия Майерс, Дельфина Рейтер, Матей Рошка, Дэвид Роуэлл, Томас Роули, Ив Сэмпсон, Энджи Ву (ICIJ).