«КАЗАХСТАН ПОЧТИ НИКОМУ НЕ ДАЁТ УБЕЖИЩЕ»
Азаттык: Вы покинули Россию в марте 2022 года. Астана вам так и не предоставила статус беженца. Вы решили покинуть Казахстан из-за опасений депортации?
Евгения Балтатарова: До того момента, как [в Казахстане] мне отказали в продлении регистрации временного пребывания (РВП) в начале лета 2023 года, я даже не задумывалась над тем, что мне нужно будет куда-то ехать, бежать. Есть несколько версий, [почему отказали в продлении РВП]: либо это просто головотяпство, пошел какой-то сбой базы данных в разных ЦОНах, и там, куда мы подавались, моих данных не оказалось.
Но есть и конспирологическая версия: что я слишком много вникала во внутреннюю политику Казахстана, международную политику, писала аналитические статьи, успела поработать в штабе оппозиционного кандидата [Нуржана Альтаева] на выборах президента, так как я еще и политтехнолог. [Возможно], казахстанские власти опасались того, что я общаюсь с оппозиционерами и, может быть, на основании этого не захотели, чтобы я оставалась.
Когда мне не продлили пребывание, я уже не успевала подать на новую РВП. Был выход поддаться на беженство, чтобы обосновать легально мое пребывание. Комиссия заседала в октябре, они вынесли решение отказать. Всё это время я была в статусе лица, ищущего убежище. Но так как Казахстан почти никому не даёт убежище, я заблаговременно решила подстраховаться.
Когда мне отказали, у меня уже была французская виза, но я не могла сразу выехать по личным обстоятельствам и решила подать в суд, чтобы потянуть время.
Купила билет в Париж в декабре. Сразу после Нового года начала процесс выезда. Но мы знали, что будут проблемы. Наша организация «Точка невозврата» занимается делами политических дезертиров из России, которые находятся в Казахстане. Помогая людям выехать, мы видели, что никого не выпускают с первого раза, обязательно снимают с рейса, потому что человек находится в межгосударственном розыске. Это нельзя обойти, [решение], возможно, принимается на уровне администрации президента и прокуратуры.
Дату выезда я озвучила всем, в том числе посольству Франции в Казахстане. Они обещали договориться с МИДом, но в итоге все равно меня сняли с рейса. Я думаю, из-за того, что все решается «вручную». Простые пограничники вряд ли знают, кто я такая, что это политическая история, что меня они сами постановили выдворить и я должна уехать. При этом я все равно еще нахожусь в розыске, и они обязаны меня арестовать и в Россию депортировать. Но это невозможно, потому что у меня статья не экстрадиционная. Откуда это знать простым пограничникам?! После разбирательств мне сказали, что я могу брать билет на следующий рейс и спокойно вылетать, что я и сделала.
Азаттык: Почему, по-вашему, Астана отказала вам в предоставлении статуса беженца?
Евгения Балтатарова: Казахстан рассматривает выдачу беженства не как гуманитарный, а как политический процесс. Якобы, если дадим убежище россиянину, значит, мы считаем, в России есть преследования, что там «что-то не то с демократией». Так как в самом Казахстане тоже «что-то не то с демократией» и это такой «клуб автократов», они друг друга поддерживают.
Франция принимает политических беженцев из Казахстана, но это не значит, что Франция и Казахстан «разругались». Это не мешает президенту Франции Эммануэлю Макрону приезжать в Казахстан, настраивать дипломатические связи. Поэтому рекомендация была бы казахстанским властям менять отношение к процедуре беженства, потому что это не значит признать нарушения прав человека. Это обычный процесс.
«Я НЕ МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО С ПРИХОДОМ ТОКАЕВА ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ ПРЁТ ИЗ ВСЕХ ЩЕЛЕЙ»
Азаттык: Как вы думаете, почему вас выпустили, но несколько россиян всё еще находятся в изоляторе в Казахстане?
Евгения Балтатарова: Потому что у нас разные статьи. Ребята, кто сидят: [Наталья] Нарская, [Денис] Козак, [Айхал] Аммосов, еще один человек, который просил не называть его имени, проходят по экстремистским и террористическим статьям. Они тоже политические, но завуалированные российской властью. Допустим, не нравится им человек, который выражает свои политические взгляды, они могут дать статью чисто политическую: «фейки» или «дискредитация российской армии». Либо могут «пришить» «призывы к экстремизму».
А в Казахстане к терроризму и экстремизму относятся очень чувствительно, потому что и у вас люди сидят за такие статьи. Казахстан, мягко говоря, не демократическая страна, как и Россия. Распространено сажать людей за слова, приравнивать их к экстремистским действиям.
Азаттык: Казахстан депортировал Михаила Жилина, сотрудника российской Федеральной службы охраны, хотя он просил политическое убежище. Почему? Можно ли сказать, что Казахстан не является безопасным местом для тех, чьи взгляды расходятся с правительством России?
Евгения Балтатарова: Такие решения принимаются кулуарно, небольшой группой лиц. Именно в отношении Жилина, говорят, оно принималось на самом верху, потому что он не простой дезертир.
Есть история офицера ФСО Глеба Каракулова, который был в командировке в Казахстане, а потом сбежал в Турцию по поддельному паспорту. Там он рассказал много всего интересного, подноготную жизни [президента России Владимира] Путина (Каракулов работал инженером в управлении, которое обеспечивало для Путина секретную связь – Ред). Соответственно Жилин тоже мог рассказать много чего, так как он 16 лет работал в ФСО.
После его депортации казахстанские власти получили нагоняй от Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев. Но человек уже осужден на 6,5 лет, это не повернешь вспять. Некоторые правозащитники говорят, что сейчас «Жаңа Казахстан», все намного лучше, если сравнивать с временами [экс-президента Нурсултана] Назарбаева. [Мол], там вообще все было по указке Путина.
Но мы не можем сказать, что пошло сильное послабление. Всё равно наблюдаются автократические, репрессивные вещи. Не могу сказать, что с приходом Токаева либерализация прёт из всех щелей.
Азаттык: Как вы думаете, почему российские власти пытаются добиться экстрадиции из Казахстана своих граждан, выступавших против войны? Что они этим хотят показать?
Евгения Балтатарова: Они просто хотят совершить правосудие согласно их извращенным законам, показать силу, что власть все еще в их руках, что они имеют право на насилие. Опять же, это запугивание и урок другим.
На 145-миллионную Россию всего 400—600 политически заключенных. Это очень небольшое количество. Но им запугивают всех остальных. Каждый человек начинает бояться за себя, боится говорить, выступать, ходить на митинги. Власть пытается использовать свой репрессивный аппарат для запугивания.
«ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ У ВАС В ПЕРЕРАСЧЕТЕ НА НАСЕЛЕНИЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ В РОССИИ»
Азаттык: Вы жили в Казахстане с марта 2022 года, наблюдали за выборами в стране. Какие общие черты вы наблюдаете между политическими системами России и Казахстана?
Евгения Балтатарова: Информационную автократию, которая мимикрирует под демократию. Обе страны проводят выборы, хотя могли бы вообще не проводить. В Казахстане сделали рокировку, поставили Токаева. Потом Токаев решил укрепиться и бросил Назарбаева. У вас произошел транзит власти, а у нас и этого пока еще нет.
Есть общее черты, но есть и отличия, потому что ресурсность экономики разная. Россия — изолированная страна, она очень долго может существовать на собственной внутренней энергии, без внешнего мира. Отсюда и исходит агрессивная политика по отношению ко всем остальным.
Казахстан себе такого позволить не может, потому что освоение природных ресурсов идет в партнерстве с западными компаниями. Казахстан не может отказаться от инвесторов. Из экономической составляющей вытекает политическая: необходимость лавировать между силами влияния, дружить со всеми, при этом не скатываясь в сторону России, чтобы не попасть под вторичный санкции, не потерять расположение инвесторов и зарубежные дипломатические связи с Западом.
Политика Казахстана немножко другая, но это не отменяет жесткости внутренней политики, потому что политзаключенных у вас в пересчете на население больше, чем в России. Есть люди, которые сидят с назарбаевских времен, есть новые сидельцы как Айгерим Тлеужан, Нуржан Альтаев.
Но страны не будут рвать отношения с Казахстаном только из-за того, что Токаев жестко ведет внутреннюю политику, сажает оппозиционеров. Они перестанут с ним общаться, если он будет помогать Путину обходить санкции либо военным контингентом.
«РОССИЙСКИЕ НАЦМЕНЬШИНСТВА НИКОГДА НЕ СМОГУТ ВЫСТУПИТЬ ЕДИНЫМ ФРОНТОМ»
Азаттык: В каком статусе вы сейчас находитесь во Франции и будете ли просить политическое убежище?
Евгения Балтатарова: Я приехала по гостевой визе, буду запрашивать вид на жительство в ближайшее время по основаниям политической защиты. Пока я могу жить здесь до апреля.
Азаттык: Как вы думаете, вернетесь ли вы в Россию в будущем? Если да, то при каких условиях?
Евгения Балтатарова: Сейчас, я прохожу по уголовному делу, заочно арестована, мне в Россию нельзя. Когда снимут [обвинения], тогда, конечно, [вернусь]. И в Казахстан мне очень хотелось бы приехать.
Азаттык: Созданная вами организация «Точка невозврата» продолжит работу?
Евгения Балтатарова: Да, конечно. Мы постараемся выйти на качественно новый уровень, потому что здесь, [в Европе], мы имеем доступ к различным политикам. Франция занимает очень прочное положение на международной арене. Это страна с крупной экономикой, с большим политическим влиянием в различных организациях. Мы продолжим продвигать идею России без Путина, сильной, доброжелательной страны, которая будет интегрирована в международное сообщество.
Азаттык: Путин баллотируется на новый срок. Большинство аналитиков уверены, что он одержит победу. Во время текущего мандата он начал войну против Украины, в ходе предыдущего аннексировал Крым. Как вы думаете, чего можно ждать от Путина в следующий президентский срок?
Евгения Балтатарова: Выборы в электоральных автократиях дают мандат на все что угодно. Если Путин «перевалил» через выборы, то посчитает, что большинство его поддерживает или делает вид, что поддерживает. Это та самая пресловутая легитимность, которая ему нужна. И в этот срок он будет считать, что может делать все, что угодно: вторую мобилизацию объявить, затеять войну против США. Поэтому мы призываем всех оставшихся в России, чтобы они шли и голосовали не за Путина, а за любого другого кандидата. Путин не должен получить большинство голосов и мандат доверия.
Азаттык: Западные аналитики рассматривают разные варианты исхода войны. Есть сценарии, которые предсказывают распад России. Как, по вашему мнению, может закончиться война?
Евгения Балтатарова: Она закончится тогда, когда уйдет Путин. Многие думают, что его можно победить на войне, тогда Путин уйдет и Россия развалится. На самом деле, что будет победой для Украины? Захват Кремля? Это невозможно, Россия — ядерная держава, она в любой момент может применить ядерное оружие, защищая себя. Поэтому в данной войне победы вообще ни у кого быть не может. Россия проиграла, начав ее, оказавшись в изоляции под санкциями и потеряв сотни тысяч людей. Украина тоже проиграла, потеряв огромное количество своих земель, людей, которые защищали страну.
Что касается распада России, фактически это невозможно, учитывая ее колониальный характер. Большая часть России территориально закреплена за народами, но доля меньшинств в пересчете на все население очень мала. Распад любого государственного образования по типу этнического политического сепаратизма невозможен, если доля меньшинств там не превышает 30 процентов. В России все национальные меньшинства вместе взятые составляют не более 5-10 процентов. При этом они все разбросаны очень далеко друг от друга и не имеют никакой общности.
Допустим, нет ничего общего между татарами и бурятами. Одни мусульмане, другие буддисты, одни живут в Сибири, другие ближе к Уралу. Выступить единым фронтом эти меньшинства никогда не смогут.
Я из Бурятии и прекрасно знаю, что люди привыкли жить в этой стране. Может быть, они хотят больше автономии, большего соблюдения прав, меньше расизма. Но речи об отделении там нет.
КОММЕНТАРИИ