Война, которую Россия развязала против Украины, возвращается домой через Белгородскую область. Первые «прилёты» здесь увидели ещё в начале марта 2022 года, а 22 мая 2023-го на территорию региона зашла диверсионно-разведывательная группа (ДРГ), которая впоследствии сумела взять в плен российских солдат. Вскоре и обстрелы, и рейды ДРГ стали вполне привычными, а с 1 июня приграничный райцентр Шебекино пришлось полностью эвакуировать и закрыть — теперь артобстрелы там не заканчиваются. Корреспондент «Север.Реалии» побывал в Белгородской области накануне Дня России и увидел, как жители приграничного региона до последнего пытаются не замечать войну.
«РАНЬШЕ МЫ БЫЛИ ГЛУБОКИМ ТЫЛОМ»
На поезд Санкт-Петербург — Белгород за пару дней не найти билетов, даже сидячие места заняты. Хотя сейчас в Белгородской области, которая перестала быть прифронтовой и стала просто фронтовой, мягко говоря, неспокойно. Попутчик корреспондента «Север.Реалии» петербуржец Сергей едет в Белгород, чтобы устроиться в местную территориальную оборону. Он говорит, что хочет пойти воевать, но его не берут, потому что много хронических заболеваний.
— Раз так, я всё равно хочу пользу приносить, а то какой от меня смысл тогда. Я хочу устроиться в тероборону Шебекина. Буду наводчиков ловить да за порядком следить, — говорит он.
Поезд до Белгорода идёт почти сутки. И каждый раз, пересекаясь в коридоре вагона с военными, Сергей отдаёт им честь и жмёт руки.
— Я родился в Питере, ну в Красном Селе. В армии заборы не красил, кое-что умею. В «Вагнера» я не хочу, сомнительная это компания, а армия меня не берёт. В военкомате сказали, что целее буду на гражданке, но мне тут скучно, да и за парней я волнуюсь, помочь хочу хоть как-то. Новости читаю, а там как-то не радужно. По телевизору да, там радужно, но это ж всё брехня, что они рассказывают, — считает Сергей.
Тероборона Белгородской области начала формироваться в декабре 2022-го года — на исходе первого года войны. Берут туда местных жителей, желательно имеющих боевой опыт — как раз тех, кто не подходит по состоянию здоровья в ВС России. Чтобы попасть в тероборону того или иного района, надо обращаться к гражданскому руководству района.
Ещё один наш попутчик — Василий Анатольевич. Ему за 50, отслужил две чеченские войны, подполковник, комиссован по ранению. Пуля прошла у него в районе плеча и вышла над поясницей, причём на месте не могли понять, осколок это в спине или пуля, разобрались только в госпитале.
Василий Анатольевич любит Путина и считает, что альтернативы ему нет.
— Я живу под Белгородом, посёлок Майский. У меня дома уже свой подвал есть. Там вообще я библиотеку организовать хотел. Я сделал, но теперь этот подвал для другого, конечно, нужен. В Петербурге у вас ещё нормально, а вот в Москве, а в регионах что — чеченцы себя как дома чувствуют. Я помню, у нас возле части РНЕ (Русское национальное единство, неонацистская организация с идеей «Великой России» в основе. — Ред.) свой сход объявила. Перекрыли там всё, мы их шугали, потому что люди жаловались, а теперь думаю, что где-то правы они. Ну раз даже я стал разочаровываться в нашем руководстве, то что уж до остальных. Я надеюсь, что Путин что-то придумает, ведь раньше мы (Белгородская область. — Ред.) были глубоким тылом, — замечает он.
Василий Анатольевич бывает в Петербурге раз в полгода. У него там, в местной полиции, служит сын. Уже дослужился до подполковника.
FEELING GOOD, LOOKING COOL
В Белгороде летом жарко и на первый взгляд как будто нет войны: родители с детьми отдыхают в парке, пенсионерки торгуют цветами в переходах, студенты спешат на зачёты и экзамены.
При этом на каждом здании надписи «укрытие» и немало плакатов с портретами погибших белгородцев: «Наш земляк, доброволец… Награждён посмертно». В нескольких точках города открыты «пункты выдачи гуманитарной помощи жителям Шебекинского городского округа».
У первого пункта, который находится у СК «Космос» на улице Королева, очередь пересекает всю площадь. За спинами людей — награждённый посмертно земляк, перед глазами — уже выцветший плакат ко Дню Победы. С тремя белыми пакетами и одним оранжевым из палатки волонтёров вышла супружеская пара. У него футболка с буквой Z на животе, у нее — кофточка Feeling good, looking cool.
Они из самого Шебекина, не представляются, но охотно показывают «детский набор» (оранжевый пакет), где сушки, баранки и конфеты. В остальных пакетах — консервы, кофе, туалетная бумага, стиральный порошок.
— Что с нашим жильём, мы не знаем. Но мы вернёмся обязательно. Думаю, это к осени скорее будет, когда «зелёнка» спадёт (опадут листья с деревьев. — Ред.). Тут всё организовано хорошо, но народу много, мы стояли часа полтора, наверное. Губернатор (Вячеслав Гладков.— Ред.) молодец, старается. Он поседел за полтора месяца. Думал, наверное, приду, буду как сыр в масле кататься, область-то образцово-показательная, а тут такой [кошмар]. А сняться уже не может. С такого места сами не уходят. Раньше крупный такой был, лицо круглое, волосы тёмные, а сейчас страшно посмотреть. Такое чувство, что он у меня на организации пахал, — говорит собеседник. Место своей работы он называть не стал.
На то, как про происходящее в Шебекине рассказывают в пропагандистских ток-шоу, пара обижается:
— Вон один из «Единой России» говорил, что «ударим авиацией по Шебекину», он же даже не знает, где это, что это Россия. Хоть бы карту глянул перед выступлением. Говорят как попало: то село, то ПГТ, то Шемякино.
Житель Шебекина говорит о депутате Госдумы Андрее Гурулёве, члене комитета Госдумы по обороне. Тот в эфире передачи «Соловьёв.Live» сказал, что авиация должна «разобраться в Шебекине планировочными бомбами». Ведущий Владимир Соловьёв добавил, что надо забрать Харьковскую область, которую Россия покинула 11 сентября 2022 года.
— Я не понимаю, чего они (командование ВС России. — Ред.) ждут. Отошли бы от границы вглубь, чтобы не стреляли по нам. Туда бы засечную черту поставили, — сокрушается шебекинец в футболке с «зеткой».
Они живут у родных в Белгороде, войну называют «СВО», агрессию поддерживают и жалеют, что никого не расстреляли за сдачу Харьковской области, рассуждая, что был бы Волчанск под контролем ВС России, ДРГ бы не заходили на территорию Белгородской области.
— В Новой Таволжанке дома почти у границы стоят. Там посадка лесная. И она заходит на Украину, а там «зелёнка», не видно ж ничего, а там дороги есть. Вот они и заходят. В Шебекино они же почему не могут зайти — потому что там с обеих сторон поля, — объясняет местный житель. — Там с леса вышел, можешь уже фотографироваться: названия улиц уже пошли. Думаю, что в Таволжанке будут уже новостройки стоять. У меня там знакомый бригадир. У него там старенький домик от бабушки достался. Думает, что разбомбят, так государство построит ему двухэтажный. Он расскажет, что у него там евроремонт был.
— Три портсигара отечественных, кожаная куртка — три…
— А так и есть. У него жена главный бухгалтер. Думаю, она насчитает так, что полстраны выплачивать будет. А что плакать, — оборачивается он к супруге, — живы, здоровы, руки-ноги есть, работа есть, что ещё надо. Ещё ж не 70, а 40 — это не срок. А ты вообще молодая, тебе переживать не надо.
Позади очереди в двух тележках лежат двухлитровые бутылки воды. Рядом парень лет 18 в клетчатой рубашке. Рассказывает, что пришёл поволонтёрить, чтобы не скучать дома:
— Решил сегодня прийти и помочь. Положить, там, пакеты еды, всё такое. Я никак не устраивался, просто пришёл. Эту воду мне дали. Делать нечего дома, вот и решил людям помочь. В Шебекине я бывал. За людьми я здесь не следил, не знаю, какие у них настроения. Завтра, скорее всего, всё уже, перестану. Таких, как я, маловато. Почему так — без понятия.
Возле плаката «День Победы» — синие стулья, вероятно, с трибун стадиона. Там отдыхают те, кто уже отстоял очередь.
— Я из села Боровское. Над нами только летают ракеты. Бывают прилёты, но редко, у нас поспокойнее. Но я уехал, потому как у нас ни транспорта, ничего. Один магазин, куда не успевают завозить продукты. Сметают всё сразу. Свет есть, вода есть. Остановился у родственников. Сейчас стоял где-то час. Ладно, побежал, нам ещё деньги получать, — сказал корреспонденту «Север.Реалии» пожилой человек белой шляпе и быстро ушёл.
Недавно губернатор Вячеслав Гладков пообещал по 10 тысяч рублей всем шебекинцам. Кроме того, по 50 тысяч на члена семьи должны получить те, у кого повреждён или уничтожен дом. Гладков обещал обойтись без лишней юридической волокиты.
«НАС НА ОТКУП ОТДАЛИ?»
Следующий пункт раздачи гумпомощи находится у торгового центра «Пять звёзд». Здесь очередь движется медленнее. Группа из трёх человек держится вместе — они соседи по Шебекину.
— Как в три часа началась эта стрельба, так сразу и уехали. Я живу у дочки. Мы тут уже были, третий раз приходим получать. Думаю, пару часов ещё ждать, — говорит тучный усатый человек в майке и шортах.
— Можете отметить, мы этим недовольны, — перебивает его Виктор Васильевич, сухой пожилой гражданин в рубашке и джинсах, — тут жара, никто не развозит воды попить, медиков тоже нет. Несколько сот человек стоит, а хоть бы отношение… отношение было лучше к беженцам с Украины.
Соседи его поддерживают, подтверждают.
— Я вам тут сейчас расскажу, — воодушевляется Виктор Васильевич. — Я вчера был в Шебекине (город сейчас закрыт, на трассах стоят кордоны и останавливают машины — туда не пускают даже по прописке. — Ред.). Я безопасными пешеходными тропами туда прошёл, переночевал там, привёл дом в порядок. Собаку покормил, ночь просидел в оцепенении. Обстрелов не было, но, когда человек находится один в такой ситуации, это страшно. Утром встал, вроде не стреляют, покормил животных. Потом оказалось, что мой сосед в тероборону вступил. Они меня пообещали вывезти днем. Потом замес начался утром. Я пересидел, ребята не обманули, приехали в 13:10, вывезли меня в безопасное место. Суть не в этом: город действительно пустой, мёртвый город. Никаких велосипедистов, прохожих, машин, только ребята теробороновские. На моей улице один человек остался. Думают какие-то меры принимать?! Нас на откуп отдали, на разбомбление, на уничтожение или что? Теперь у нас всё внимание на Херсоне, на «контрнаступе»? А мы что, быки что ли? У нас в Красноярске, в Иркутске нет войск, что ли, которые можно подвезти сюда? Они там кого охраняют? Только бравады, что всё под контролем — нихера под контролем нету! Власть не делает то, что должна. Новую Таволжанку растерзали, Шебекино растерзали, вот их (украинцев.— Ред.) успехи мы видим. А наших не видим. Сейчас транспортную блокаду продлили. Это значит, что эти «товарищи» продолжат добивать наш город. Теперь мы действительно беженцы, и вернуться нам будет некуда.
Виктор Васильевич считает, что рейды ДРГ на территорию России продолжатся. Его настроение: сегодня — Шебекино, а завтра — дальше по России:
— В Кремле всё знают, ему докладывают, а нам от этого не легче. Мы многое поняли за это время о своей стране: там бомбят, через 20 километров под Белгородом — пикник, празднование. Я не понимаю этого. У них на выходных музыка, шашлыки, епрст. А одна область. А это мы, это наши люди, а что говорить о регионах других?
— Пока по Москве не прилетит, никто не отреагирует, — вступает в разговор Александр. Он тоже из Шебекина.
— Так прилетали по Москве беспилотники…
— Да что там прилетело? Вот пусть, как в Шебекино, прилетит — тяжёлая артиллерия и «Град», — говорит он.
— Поезжайте в субботу в парк, который недалеко от Шебекина — машину будет поставить негде. Праздник, парк. В это время люди в Шебекине гибнут, — продолжает Виктор Васильевич. — Нам не надо лозунгов. С кем там Россия консолидировалась? Каждый только за себя. Россия меня даже не спросила. Вот предприятие, на котором я работаю, — мне даже не позвонили, не спросили, что со мной. Я нахрен никому не нужен. Скоро 12-е число. Сейчас попразднует Россия.
— Мы своих не бросаем, — напоминает Александр.
— Вот-вот. Сейчас опять эти лозунги. Кто-то, не будем называть, выступит на стадионе. Закричит: «Россия-Россия», а тут всё продолжится. Никто даже эвакуацию из Шебекина официально не объявил, чтобы «не раскачивать ситуацию в стране». На Сахалине должны понимать, что война идёт! А страна будет праздновать. Даже здесь, в Белгороде, будут.
— Кому только честь и хвала, так это теробороне, — перебивает Александр. — Спасибо им, если бы не они, больше людей бы погибло, полиции там нет.
— Может, они акцент сменят, не дай бог, конечно, — рассуждает Виктор Васильевич о будущей военной тактике ВСУ. — Сейчас же не только нас долбят — Валуйки долбят, Уразово долбят, не только же мы страдаем. Там поменьше, но не по количеству снарядов же мерят. Может, договорняки какие будут. А то у нас же крупные производства не бомбят. У нас завод федерального значения, а его не трогают — не удивительно ли это? [Зачем] Москве там думать? Население 40 тысяч, да плевать! Страдают — насрать! Надо подготовить трибуну к 12 июня, поскакать, да сказать, какая мы единая Россия. Сейчас подождите, ещё будут говорить, что понаехали тут беженцы, [блин], мешаете.
У Александра на фоне всего своя личная проблема. Он хочет забрать машину из Шебекина:
— Она на ходу, всю зиму стояла, я её заводил, но сейчас что-то радиатор потёк. Тарахтит.
«КОГДА ГОВОРЯТ, ЧТО ГОРОД УМЕР, — ВРУТ»
До войны в Шебекине жило около 40 тысяч человек, на территории города и в окрестностях работало два десятка промышленных предприятий. В их числе известная макаронная фабрика, выпускающая марку «Шебекинские». Такие макароны есть в каждом магазине страны. Сейчас «Шебекинские» делаются на фабриках в Туле и Балашове (Саратовская область). В родном городе бренда задолго до войны не осталось ни одного предприятия.
Сейчас в Шебекине не работают магазины, после обстрелов электроподстанций нет электричества. Свет и водоснабжение временно возвращаются, когда волонтёры и военные привозят электрогенераторы. Волонтёры также раздают еду и питьевую воду. Купить в Шебекине нельзя ничего.
Попасть в закрытый райцентр обходными путями не так-то трудно. Шебекинцы ездят к себе домой регулярно. Километров за 10 от города часто проезжают гражданские машины, они останавливаются около немногочисленных пешеходов, предлагая подвезти. Виктор на красном хетчбэке ехал проведать свою квартиру и дом и взял с собой корреспондента «Север.Реалии». Вёз сигареты, так как в Шебекине у них особая ценность.
— А ты, [блин], не координаты едешь передавать? А то всякой мрази развелось, — строго спросил он на всякий случай.
В Шебекине водитель проехал по центральным улицам, где больше всего разрушений.
— Вот это всё только здесь, в центре. В остальном город в порядке. Он цел, он живёт. Здесь осталось очень много людей (по подсчётам губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова, 2703 человека. — Ред.). Когда говорят, что город умер — врут.
Во дворе у Виктора мы встретили пожилого человека в камуфляжной кепке и спортивном костюме. Водитель даёт ему пачку «Оптимы», я спрашиваю, как ему в пустом городе.
— Мне-то нормально, — отвечает. — Я своё отбоялся. Обидно вот, как поступил сосед, Андрей. Бросил кошек, даже квартиру не закрыл. Мы справляемся, все сидят по квартирам просто, поэтому не людно.
К Виктору подъехал сосед, который просит его подвинуть машину, чтобы оба автомобиля оказались под деревьями. Порой на машины бросают гранаты с беспилотников, поясняет он. Соседа зовут Андрей (не тот Андрей, который бросил кошек). Он тоже приехал проведать квартиру.
Улицы города действительно пустые. В одной части города стоит вонь от горящей свалки. Со стороны домов пахнет тухлым мясом. Люди выбрасывают скоропортящуюся еду из неработающих холодильников прямо под окна, и это единственная еда для бездомных животных.
Большинство торговых точек перекрыты мешками с песком. Центральный рынок уже не работает. Рядом сгоревший ещё в октябре 2022-го ТЦ «Галерея». Возле него новая воронка. Чуть поодаль останавливается тёмно-синяя «Хонда». В ней человек в камуфляже, но без бронежилета. Скорее всего, член теробороны.
— Дружище! Ты чё как на экскурсии ходишь, уйди с открытого места, в лес уйди. Ну или перейди хотя бы через дорогу, — говорит он и указывает на другую сторону улицы — там растут деревья, поэтому безопаснее.
В этот момент раздаётся громкий удар. На «безопасную» сторону дороги прилетает снаряд, но не взрывается. Водитель «давит в пол» и исчезает.
На одной из центральных площадей Шебекина раньше была красная надпись «Победа». Остался только каркас. На фоне догорает бизнес-центр. Огня не видно, но дым ещё идёт. Подходит улыбчивый местный житель, лет 40 на вид, представляется Алексеем и говорит, что уезжать из Шебекина не собирается.
Через полкилометра корреспондента остановил пожилой человек с длинной седой бородой, на груди у него георгиевская лента и российский флаг. Под ними — медаль «Ветеран труда». В руках открытые рыбные консервы — ищет кошек, которые раньше жили в его дворе. Больше всего переживает за Рыжика и просит помочь найти его.
— Волонтёры, говорят, помогают, но это всё не то. Заходил я в подвал, а они связку сосисок бросили в упаковке! Эту упаковку с ножом-то непросто открыть. Я понимаю, что торопятся, но ведь, пока ехали, могли же открыть? Сыр так же швырнули, — расстраивается он.
Он охотно рассказывает историю города. В 1836-м слободу Шебекино купил генерал-лейтенант и предприниматель Алексей Ребиндер, который активно стал развивать в городе промышленность. При нём появились сахарный и кирпичный заводы. В центре города стоит памятник Александру Алексеевичу Ребиндеру, который продолжил дело отца.
— Он делал для города всё, — рассказывает кормилец кошек. — Давал рабочие места. Видит, что крестьянин бревно тащит на себе — распоряжается выделить ему лошадь. Видит вдову нищую — выделить корову. А потом его расстреляли. Большевики.
В этот момент к нам подъезжает машина с листком «эвакуация» на лобовом стекле. Оттуда выходят военные. Они предлагают воду, сигареты, ну и эвакуацию, конечно. Дедушка отказывается от всего, кроме воды. Он гордится тем, что не курит уже 30 лет, солдаты говорят, что тоже бросили, и уезжают.
Мы недолго поискали Рыжика, но не нашли. На длительные «кс-кс-кс» прибежала только рыже-белая кошка.
— Так это же невеста моего Рыжика! — радуется дедушка. Мы идём дальше.
Впереди сгоревшие машины — последствия вчерашнего обстрела. На выходе из города собака убила курицу. Несёт ее в пасти, летят перья. Здесь Шебекино заканчивается.
По окончании путешествия мы созваниваемся с Сергеем из поезда. В тероборону его не взяли.
— Там нужны те, кто знает город и местных, чтобы отличить наводчика от обычного жителя. Но вроде могут взять куда-то ещё, поближе к Белгороду, улицы патрулировать, — продолжает надеяться Сергей.
С начала массированных обстрелов приграничных районов Белгородской области погибло минимум 13 человек. Более 50 пострадали. Всего за время войны в Белгородской области погибло около 50 человек. 6 июня стало известно о гибели трёх солдат срочной службы во время обстрелов, ещё семеро были ранены. Всех их направили в Белгородскую область «для учебной подготовки» из Екатеринбурга.
КОММЕНТАРИИ