Хыдырлез — это большой весенний праздник, который крымские татары отмечают после посева. Как правило, это очень веселый праздник с народными гуляньями с танцами и музыкой. Но для крымских татар из Казахстана Хыдырлез стал еще одним днем памяти жертв депортации. Люди навещают могилы своих родственников, ходят друг к другу в гости и вспоминают тех, кого уже нет.

Депортация крымских татар началась 18 мая 1944 года, сразу же после освобождения Крымского полуострова от немецко-фашистских войск. Буквально за трое суток из Крыма выселили почти 240 тысяч человек, в основном стариков, женщин и детей. Их обвиняли в пособничестве фашистам. Людей сажали в товарные вагоны и отправляли в Сибирь и Центральную Азию. Основную массу выселенцев депортировали в Узбекистан, остальные осели на Урале в Центральной России, Таджикистане и Казахстане. До 1957 года крымских татар даже было запрещено упоминать как народность.

В конце 1940-х крымские татары по вербовке стали переезжать в Алматинскую область, где в это время активно развивалось производство табака и нужно было много рабочих рук. Табаксовхоз (сейчас — село Хусаина Бижанова в Енбекшиказахском районе) быстро набирал обороты и даже стал совхозом-миллионером, то есть хозяйством, которое приносило миллионные прибыли. В конце 1980-х, когда советская власть признала депортацию крымских татар преступной, у людей появилась возможность реабилитироваться и вернуться на историческую родину. В 1990-е производство табака прекратилось, а почти все крымские татары вернулись в Крым. Но те, кто остался в Казахстане, из года в год 5 мая навещают могилы своих предков и не забывают о трагических временах депортации.

«В ЭТОТ ДЕНЬ ПАПА ВСЕГДА ВЫПИВАЛ И ПЛАКАЛ»

5 мая с раннего утра зарядил проливной холодный дождь, который, казалось, не собирался останавливаться до самого вечера. Мы едем на кладбище вместе с Урие Курташировой, крымской татаркой, которая родилась и выросла здесь, в Табаксовхозе. Урие давно живет в Алматы, но часто приезжает в поселок, чтобы присмотреть за родительским домом и встретиться с односельчанами. Ее родителей уже нет в живых, но живы их друзья и соседи. В автомобиле Урие, на зеркале заднего вида, прикреплены тарак-тамга — флаг крымских татар — и две ленточки: одна с казахским орнаментом, другая выполнена в цветах украинского флага.

— Наши татары, которые живут в Крыму, на референдум не ходили, принципиально игнорировали, потому что Крым аннексирован Россией, — говорит Урие, пока мы добираемся до кладбища по скользкому от дождя и побитому временем асфальту. — Конечно, по «зомбоящику» показывали крымских татар, которые голосовали, но в действительности 99 процентов татар не ходили на этот референдум. Люди говорили: как мы можем голосовать, если референдум вне закона? О какой законности можно говорить, когда российские войска пришли на территорию чужого государства и проводят голосование под дулами автоматов?

На кладбище было почти безлюдно: из-за проливного дождя люди не стали проводить поминальный обед, но всё равно приходили, чтобы навестить могилы близких. Когда-то в Табаксовхозе жили представители 30 национальностей: казахи, украинцы, крымские татары, русские, греки, болгары, немцы. Поэтому на маленьком сельском кладбище обрели покой и мусульмане, и лютеране, и православные.

Между оградок и луж мы пробираемся к месту, где лежат крымские татары: в одном ряду похоронены мужчины, в другом — женщины. На надгробиях тех, кто родился еще в Крыму, обязательно выбивали место рождения: «Аджиева Асие, г. Ялта, д. Никита». Людям даже после смерти было важно, чтобы потомки помнили, откуда они.

— После депортации крымских татар сильно ущемляли: запрещали молиться, отмечать праздники, соблюдать традиции. И чтобы хоть как-то встречаться, люди стали в Хыдырлез собираться на кладбищах, поминать своих усопших. Этого даже советская власть не могла нам запретить, — рассказывает Урие, пока мы переходим от одного памятника к другому. — Так и пошла традиция. Сейчас люди приходят на кладбище, молятся, расстилают на земле скатерть и поминают умерших. Это традиция крымских татар в Казахстане.

У кладбищенских ворот к нам подходит девушка с какой-то выпечкой в коробке.

— Угощайтесь, помяните наших. Мы сегодня приехали, думали, люди соберутся, но погода все планы нарушила.

Пирог оказался сладким. Кажется, со смородиной.

Дома Урие Курташирова угощает меня кофе — для крымских татар он как чай для казахов: ни один разговор без него немыслим. И когда приходят гости, хозяйка непременно ставит на плиту кофейник. Кофе, которым угощает меня Урие, доставлен прямиком из Крыма: на упаковке с зернами написано: Qirum qavesi. Крымский кофе.

— Когда кофе завезли в Крым, он был очень дорогим продуктом и позволить его могли себе только состоятельные семьи, — рассказывает Урие, выставляя на стол маленькие кофейные чашечки. — Разумеется, было очень статусно — подать кофе к столу, когда приходят в гости. Со временем кофе вошел в обиход и стал напитком, которым крымские татары обязательно встречают гостей.

За чашкой кофе Урие рассказывает, как была депортирована ее семья.

— В то время у крымских татар были большие семьи, по четыре-пять детей. Во время депортации на сборы давали 15 минут, поэтому бабушка успела взять в охапку детей и Коран, а документы остались дома. Бабушка была многодетной матерью, у нее на руках было шестеро детей, двое в дороге погибли. У папы в семье тоже было шестеро детей. И тоже двое погибли в пути. Раньше про депортацию было не принято говорить, но дома родители мне часто рассказывали. Их депортировали из Крыма 18 мая. В этот день папа всегда выпивал и плакал. У нас сохранилась фотография его семьи, сделанная незадолго до депортации. Он смотрел на эту фотографию, плакал и спрашивал: «Где здесь предатели народа? Что я сделал? Что мои братья и сестры сделали? Как такое забыть?»

«ЛЮДОЕДЫ С РОГАМИ НА ЛБУ»

88-летняя Шемсие Алиева — самая пожилая женщина в Табаксовхозе. Она помнит многое: оккупацию Крыма фашистами, битву за Севастополь, депортацию 1944 года. В день нашей встречи Шемсие нездоровилось и ее пришла навестить давняя подруга, Зера Ибрагимова, с которой они вместе работали на производстве табака. Увидев гостей, старушки засуетились, пригласили к столу, достали кофейник. Пока бабушка Зера молола зерна и варила кофе, бабушка Шемсие вспоминала свое крымское детство.

— Войну я хорошо помню. Немцы заселились в наш дом. Например, эта комната была наша, а через еще одну комнату три солдата жили. Но нас не обижали, тихие были, даже пайком делились, который им каждую неделю выдавали. Шоколад в плитках, конфеты. Один был низенький ростом, молодой-молодой, на пальцах показывал, что ему 21 год. Двое других были взрослые, уже женаты. Но не всем так везло: у многих «квартиранты» были злые.

— Мама тоже рассказывала, как у нас немцы в Крыму жили, — включилась в разговор Зера Ибрагимова. — Они, немцы, разные: у кого-то жили хорошие, у кого-то плохие. Тут уж действительно как повезет. Нас ведь никто не спрашивал, можно у вас пожить или нельзя: заселялись и — всё. А что старики и женщины могли сделать?

Именно оккупация Крыма фашистами и стала официальной причиной депортации крымских татар и других народов, населявших тогда полуостров: греков, болгар, армян. Людей обвиняли в коллаборационизме и неблагонадежности. Причем в список неблагонадежных попали в основном старики, женщины и дети, которых и отправили этапом за многие тысячи километров от родных мест. Почти все мужчины были в то время на фронте.

— Рано утром пришли солдаты с автоматами и сказали, что за 15 минут мы должны собраться и покинуть дом. Каждому можно взять с собой шесть килограмм вещей, — вспоминает Шемсие Алиева. — Если из дома выходишь, обратно потом уже не пускают. Знакомых одних прямо на дороге взяли, даже домой не успели попасть. Плачут: ничего у нас с собой нет. Тетя моя говорит: вон наш дом стоит, заходи, что найдешь, то и бери. Меня тоже пустили, чтобы я кое-какие вещи забрала, а я растерялась и взяла только веник и соломенную кошелку.

Из Крыма до Узбекистана, куда депортировали семью Шемсие Алиевой, добирались 18 дней в вагонах для скота.

— Там так тесно было, что чуть ли не на головах друг у друга сидели, — рассказывает старушка. — Перед нашим приездом среди узбеков слух пустили, что с Крыма выслали людоедов с рогами на лбу. Нас сначала боялись как огня, а потом поняли, что мы такие же люди. Тогда узбеки стали с нами дружить, звали в гости. Потом приехали вербовщики из Казахстана, приглашали работать на табачные поля: здесь, говорят, всего полно, никакого голода нет. Мы приехали, а тут ни воды, ни еды, ни жилья. Воду с речки носили, а жили в землянках-времяночках: небольшая такая комнатка и в каждом углу по семье. Потом потихоньку дома начали строить. Некоторые убегали обратно в Узбекистан, потому что никаких условий для жизни не было. А еще обязательно каждую неделю ходили отмечаться в комендатуру, подтверждали, что все на месте, никто не убежал. Если на день позже придешь или даже хотя бы на полчаса опоздаешь, сажали на 15 суток. А чтобы в другой поселок уехать, брали разрешение. Отмечаться перестали, только когда Сталин умер.

— И как вы встретили его смерть?

— Радовались, конечно! Сталин людям дышать не давал!

Почти все родственники Шемсие Алиевой, включая детей, переехали в Крым еще в 1990-х. Бабушка Шемсие тоже хотела вернуться на родину, но не сложилось: в местах, где она родилась, недвижимость стоила очень дорого.

— Я с детьми ездила, дом смотрела, но это были не наши края, степные. А мы у моря жили — в 16 километрах от Севастополя. Когда Севастополь бомбили, мы ночью на небо смотрели: оно было красным от пожаров. На днях сын приходил — хочешь, говорит, в Крым поехать? Билет 300 тысяч тенге стоит. Я говорю: если бы мне здоровье позволяло, хоть бы за 500 тысяч бы поехала.

К вечеру дождь всё-таки перестал лить стеной и перешел в легкую морось. Я возвращался в Алматы по живописнейшей дороге через усыпанные маками поля. В Табаксовхозе мне рассказывали, что крымские татары, которые вернулись на родину из Казахстана, скучают по этим местам. Но те, кто не уехал, рано или поздно мечтают вернуться в Крым. Один из крымских татар, с которым я беседовал в этот день, сказал мне: «Наверное, только у нас, татар, никогда не возникает вопроса, чей Крым, потому что, где бы мы ни жили, Крым был и остается нашим».