В Казахстане почти 60 тысяч заразившихся коронавирусом, десятки тысяч людей, госпитализированных с пневмонией. Число летальных исходов растет день ото дня. Ощущается нехватка медицинского персонала.
9 июля в министерстве здравоохранения Казахстана сообщили о нехватке 1,4 тысячи врачей и 1,7 тысячи медицинских работников для борьбы с коронавирусом. Особенно остро проблема стоит в столице и девяти регионах. По данным управлений здравоохранения, в больницах не хватает анестезиологов-реаниматологов, инфекционистов и эпидемиологов, кардиологов и пульмонологов. Министерство не назвало Алматы среди регионов, где не хватает специалистов. Однако в начале июля руководитель городского управления здравоохранения Камалжан Надыров призвал врачей и медсестер «объединить усилия».
Несмотря на то что еще в марте и апреле пациенты жаловались на отсутствие должного присмотра, когда начали заражаться врачи, в министерстве не признавали нехватку медицинского персонала. В интервью Азаттыку молодые специалисты рассказали, что приступили к работе пару месяцев назад, «когда возникла нехватка медицинского персонала».
Истории молодых специалистов мы приводим от первого лица. Имена некоторых врачей и медбратьев изменены по их просьбе.
«ВРАЧИ ПЕРЕЖИВАЮТ НЕ ЗА СЕБЯ, А ЗА БОЛЬНЫХ»
Даулет Сабырбек, врач, 26 лет:
В этом году закончил первый курс резидентуры Южно-Казахстанской медицинской академии. В феврале я устроился на полставки в инфекционную больницу в Шымкенте. Когда начался карантин, я ушел на самоизоляцию. Врачи в то время не болели и были готовы трудиться полноценно. Когда началась вторая волна эпидемии, новый всплеск эпидемии, многие врачи заболели. 1 июня нас вызвали на работу. Приняли на полную ставку врача.
Прежде на нас смотрели как на резидентов, сейчас воспринимают как врачей. Набираемся опыта. Днем мы заходим в свои отделения, осматриваем больных, делаем назначения. К примеру, сейчас в одном отделении находится 28 больных. Мы отправляемся на обход утром, выходим во второй половине дня. Работаем с историями болезни, в послеобеденное время осматриваем вновь поступивших больных. Тяжелобольных пациентов направляем в отделение реанимации. Здесь врачи переживают не за себя, а за больных. Поступают такие молодые парни, полные сил. У них затрудненное дыхание, слабое сердцебиение.
Иногда не хватает кислорода, бывает, что заканчивается не вовремя. Его завозят вечером. Ради спасения больных врачи нанимают такси за свой счет и привозят кислород. Сейчас не время скрывать такие вещи. В отделении реанимации также много больных. В отделениях, рассчитанных на 30 человек, лежат 45–50 больных. Из-за переполненности некоторых положили в коридорах. Иногда, несмотря на тяжелое состояние больных, мы стараемся лечить их в отделениях [а не в реанимации].
Пандемия изменила многое в моей жизни. Мы учились, были студентами. Сейчас думаю, что совсем недавно были детьми. Оказалось, что я не мог принять то, что буду врачом. Когда настали трудные времена, мои родители, которые живут в сельской местности, сказали: «Сынок, люди оказались в трудной ситуации, пришло твое время, ты должен оказать им настоящую помощь». Эти слова заставили меня быстро повзрослеть. Я планировал этим летом жениться. Но тут пандемия. Когда страна переживает нелегкие времена, мы решили не спешить.
Здесь совершенно другой мир. Врачей не хватает. К примеру, в одном отделении должны работать заведующий отделением и два врача, здесь в отделении работает один врач.
Когда выздоравливает хоть один пациент — это настоящая радость. Когда выписываем второго, испытываем еще больше радости. Бывают летальные случаи. Лежала одна бабушка. Находилась в тяжелом состоянии, дышала кислородом. Кислород закончился, и ей стало хуже. Посоветовавшись с главным врачом, я поднял ее и быстро донес ее в отделение реанимации. Она плакала и поблагодарила меня. Пожелала долгих лет жизни. На следующий день она скончалась в отделении реанимации. Я до сих пор не могу забыть лицо этой бабушки…
«БОЛЬНЫХ НЕЛЬЗЯ ОСТАВЛЯТЬ ДАЖЕ НА ПЯТЬ-ДЕСЯТЬ МИНУТ»
Сырым, медбрат, 23 года:
В этом году окончил пятый курс. Работаю в одном из провизорных центров в Шымкенте. На работу устроился в декабре. Когда началась пандемия, наше учреждение перепрофилировали в провизорный центр. Третий месяц работаю медбратом в отделении реанимации провизорного центра.
Работа действительно сложная. Заглядываю в телефон только утром, чтобы узнать время. Заходишь в отделение — и уже не знаешь, что происходит снаружи. Так и ходим до окончания смены. Некогда присесть — много больных. Всё время на ногах. В отделении реанимации все больные в тяжелом состоянии. Число больных ожидаемо резко возросло после ослабления карантинных мер. С начала июня начали поступать больные в тяжелом состоянии. Мы растерялись.
Большинство людей думает, что мы завели пациента внутрь и позволили ему умереть. Они же не видят, что мы делаем.
Мы делаем всё возможное. Иногда думаю, может, что-то делаем не так… Делаем всё возможное ради спасения жизней. Самое сложное в работе — психологические моменты. Для нас наша работа — это рутина. Самое сложное — сообщать родственникам пациента о кончине. Тяжело видеть их реакцию, слышать плач. Некоторые теряют сознание. Некоторые переживают стресс, другие поднимают шум, начинают ругаться, драться. Они переживают сильные эмоции, всякое бывает. Большинство людей думает, что мы завели пациента внутрь и позволили ему умереть. Они же не видят, что мы делаем. Мы прилагаем все усилия, чтобы спасти человека. Говорим, что сделали всё возможное. Они не понимают этого. Столько тяжелых слов приходится выслушивать, даже маты, проклятия. Это тяжело слышать. Но выхода нет, это наша работа.
До пандемии состояние поступающих было стабильным. Состояние больных, которые поступают сейчас, быстро ухудшается. Больных нельзя оставлять даже на пять-десять минут. Оставляешь пост на кого-нибудь и буквально за две-три минуты успеваешь поесть. Те, кто не выдерживает такого ритма работы, сразу уходят. Таких было много.
Утром все лекарства пересчитываем при приеме. Пациенты поступают и со своими лекарствами. При обходе вместе с врачами изучаем состояние больных. Все сделанные врачом назначения записываются. Мы несем ответственность за своевременный прием лекарств больными в своей палате, прием пищи, воды. Так и проходит целый день.
В отделении интенсивной терапии не хватает мест. Пациенты в критическом состоянии лежат в других отделениях. Мы не можем положить их в наше отделение. Сейчас в отделении, рассчитанном на 16 человек, лежат 20 больных. Аппарат ИВЛ — один на двоих.
Работа в отделении интенсивной терапии — большой опыт. Я многому научился. Но в будущем, после получения диплома врача, пойду работать в другое отделение. В отделении реанимации пациенты в критическом состоянии, это большая ответственность. Мне смотрели в лицо и говорили: «Это вы убили». Это очень тяжело. В будущем хочу работать в спокойном отделении.
«ПОНЯЛ, ЧТО ВРАЧИ НУЖНЫ ЛЮДЯМ»
Олжас Ыстамкулов, врач, 28 лет:
Я проходил практику в городской больнице. Мне позвонили из инфекционного провизорного центра «Атамекен» и сказали, что не хватает врачей. Согласился сразу. В центре мы лечили пациентов в умеренно-тяжелом состоянии. Убедился, что врачей действительно не хватает. «Я врач. У меня есть диплом. Учусь в резидентуре. Могу помочь», — предложил я. Меня сразу приняли на работу. «Это твое отделение. У тебя 60 пациентов», — сказали мне. На этом всё. Больные поступали с пневмонией. До меня приняли двух врачей.
Со временем стал набираться опыта. Спустя месяц меня перевели в отделение, где лежат пациенты с коронавирусной инфекцией. Когда принимал первого больного, было страшно. Не знал, какие у нас есть лекарства. Коллега из приемного отделения сказал: «Олжас, принимай». Это был пожилой мужчина. Я никогда не сталкивался с такими больными. Выслушал его жалобы. У меня были назначения, оставленные прежними врачами. Сам себя успокоил и сказал: «Олжас, всё будет хорошо. Вылечу и этого больного». После этого я перестал волноваться. В провизорном центре нет лекарств. Я дал список лекарств больному. После того как я его вылечил, появилась уверенность.
До пандемии у меня было много планов. Я также работал на кафедре стоматологии в академии. Думал поступить в докторантуру и заняться наукой. Хотел заняться изучением лекарственных препаратов, их эффективностью. После работы с пациентами планы изменились. Решил, что буду работать врачом. Понял, что людям нужны врачи. Моя мать была против того, что я работаю, думаю, как и любая мать, она боялась за меня. Я ей всё объяснил. Сейчас она успокоилась. Страх рассеялся.
Не могу забыть один случай в начале карантина. В свое отделение мы проходим через отделение реанимации. Мы шли к месту работы и увидели женщину, лежащую без сознания. Она, как оказалось, сильно переживала за отца, который лежал в реанимации. Мы оказали ей помощь. Когда она пришла в сознание, мы показали ей, какое лечение назначили ее отцу. Но спасти пациента не удалось. У него были поражены 90 процентов легких. Потерявшая сознание дочь и смерть пациента навсегда врезались в память.
«УМИРАЮТ НА ГЛАЗАХ…»
Агабек Бердибек, медбрат, 23 года:
Я окончил шестой курс Казахского национального медицинского университета имени Санжара Асфендиярова в Алматы, перешел на седьмой курс. Пандемия началась в марте. С тех пор и работаю. Я состоял в организации «Молодежная медицина», сначала примкнул к рядам медработников как волонтер. Мы брали анализы у людей, приезжавших из-за границы, и вместе с врачами в стационарах заполняли первые акты. Так было около месяца.
Потом, когда начали искать сотрудников для недавно построенной инфекционной больницы в Алматы, я устроился сюда. Работаю больше месяца. Пока не устал. Но работа тяжелая. Мы носим специальную форму весь день. Трудно работать в такой одежде, через три-четыре часа становится тяжело дышать.
Первый рабочий день был тяжелым. Работало мало людей. В одном отделении должно быть восемь медсестер. Когда мы пришли, половины работников уже не было. Согласно правилам, мы должны работать один день, отдыхать одну ночь или работать всю ночь и отдыхать днем. В те дни мы выходили по одному человеку на сутки. Работаешь сутки, и на следующий день снова выходишь на работу. Это было сложно. Были те, кто не выдерживал двух месяцев такой работы, увольнялись по семейным обстоятельствам. Заболевали, тоже уходили. Медиков стало не хватать.
Пациентов не должно волновать, сколько людей работает. Было время, когда я оставался один с 20–30 больными. Еще тяжелее, когда один-два пациента находятся в тяжелом состоянии. В каждом отделении есть по несколько летальных случаев.
Бывают случаи, когда делаете массаж сердца или легкого, а люди, к сожалению, умирают прямо на глазах. Сталкиваясь с такими случаями, к седьмому курсу привыкаешь. Страха не было.
«ЛЮДИ УМИРАЮТ, НЕ ДОЕЗЖАЯ ДО БОЛЬНИЦЫ»
Бейбарыс, врач, 26 лет:
Я учусь в резидентуре Казахского национального медицинского университета имени Санжара Асфендиярова в Алматы. Два месяца назад, когда разразилась эпидемия, мои знакомые позвонили мне и сказали, что в провизорном центре не хватает врачей, попросили помочь. Вот тогда я и пришел сюда. До этого я работал реаниматологом в одной из больниц Алматы. Продолжаю работать и там. Там тоже много пациентов с пневмонией. Из одной больницы хожу в другую. Сильно устаю. Действительно, людей не хватает. Тех, кто еще не окончил университет, принимают на работу в провизорные центры.
Больных много. Больницы не справляются с таким количеством больных. Это нужно признать. Люди в тяжелом состоянии умирают, не доезжая до больницы. Я не знаю, как записывают причину их смерти.
Больницы не справляются с таким количеством больных. Это нужно признать. Люди в тяжелом состоянии умирают, не доезжая до больницы.
В отделении реанимации, где я работаю, кислорода достаточно, но не хватает точек распределения кислорода. Всё зависит от количества коек в отделении интенсивной терапии. Если будет 13 кроватей, будет 13 кислородных точек. В отделении интенсивной терапии недостаточно кроватей. В одном стационаре может быть 20–30 тяжелобольных, но отделение интенсивной терапии может принять только 10 человек. Тогда кислородный шланг разветвлять на две части. Так находим выход. Не хватает аппаратов ИВЛ. Есть люди, которых нужно подключать к аппарату, но мы не можем их принять. Потому что аппаратов нет.
Некоторых пациентов подключают к аппарату, и они так лежат некоторое время. Поскольку многие процессы в организме связаны с кислородом, когда его недостаточно, в организме происходит сбой. В результате легкие пациентов иногда не могут «перезапуститься». Есть люди с 90–100 процентами поражения легких. Пациенты, которые находятся в таком состоянии в течение двух или трех дней, умирают. К таким случаям нужно быть готовыми психологически.
Я работаю в трех больницах. Бывает, что приходится работать по три-четыре дня подряд. У многих так. Никто не принуждает нас так работать. Людей не хватает. Выходишь на смену по собственной воле. Можно уйти из больницы, где лежат обычные пациенты, а не больные коронавирусом, и работать в провизорных центрах, чтобы заработать больше денег. Но как уйти? Людей и так мало. Честно говоря, в этих больницах платят немного. Некоторые часы не оплачиваются. Но мы не думаем о заработной плате. Некого поставить при составлении графиков. Вынужденно ставишь себя. Работа тяжелая.
Медсестры и санитары в отделении интенсивной терапии выполняют очень тяжелую работу. Они моют пациентов, поднимают их, дают лекарства. Сейчас не хватает медсестер. Они тоже болеют. Вот почему люди здесь работают через сутки. Они делают всё возможное.
Расходуется очень много лекарств. Очень дорогие антибиотики. Многие лекарства доставляют родственники пациентов. Те, кто может себе это позволить, приносят больше, чтобы лекарств хватило и на других. Мы преодолеем эту ситуацию, сплотившись. Это когда-нибудь закончится...
КОММЕНТАРИИ