Всё началось с того, что автобус, в котором десятки граждан Кыргызстана направлялись в Москву, сломался и пассажиры нашли временный приют в придорожном кафе. Эта поломка отчасти приоткрыла их жизнь в России, где для них придумали обозначение — «трудовые мигранты».
«ОТ БИШКЕКА ДО АЛМАТЫ», ИЛИ ОБРАТНО
Доехать от Алматы до Бишкека — пустячное дело. Достаточно приехать на автовокзал «Сайран» и купить билет на маршрутку за полторы тысячи тенге. На территории автовокзала стоят и таксисты. Они за место в легковушке берут обычно в два раза дороже.
Купив билет на относительно «пристойный» микроавтобус, вместе с другими пассажирами репортер Азаттыка ждал, пока салон «наполнится». Наконец, через час, к всеобщему одобрению, зашли последние пассажиры. Микроавтобус тронулся.
Было уже семь вечера. Время пробок, которые на выезде из города, в районе крупного оптового рынка «Алтын Орда», стали нестерпимыми. Но через полчаса ландшафт из торговцев, закрывающих свои лотки, гудящих и пыхтящих автобусов, пригородных жителей, стремящихся поскорее попасть домой, сменился спокойной ровной трассой, как ни странно, в отличном состоянии. Дорога лежала к основному пропускному пункту на казахско-кыргызской границе, что находится на Кордайском перевале. Выехав за город, многие пассажиры заснули. За окном сумерки скрывали пустынный пейзаж.
От Алматы до границы на автомобиле около трех часов пути, но некоторые водители могут управиться и за два. У алматинцев странное отношение к соседней республике. Географическая близость, языковая и культурная общность превратили Кыргызстан для алматинцев в нечто большее, чем просто сосед. Это как ближайший родственник, например, двоюродный брат, непременный соучастник всех семейных празднеств и, к сожалению, бед и горя, но который всегда, еще в далеком детстве, удалялся вечером со своей семьей под звук собираемой грязной посуды со стола.
«ЗОЛУШКА» ИЗ УЗБЕКИСТАНА
То ли поздний час, то ли близкий конец курортного сезона на кыргызском озере Иссык-Куль, но на пропускном пункте, невысоком одноэтажном здании, людей было немного. Образовалось несколько небольших очередей у окон, где проверяли документы. Несколько пограничников следили за «ровностью» очереди, то и дело делая замечания за пересечение линии перед окном.
У некоторых проходящих были проблемы. Они активно жестикулировали и говорили на очень плохом русском. По паспорту можно было догадаться, что проблемы были у граждан Таджикистана. Зачем таджикам надо было в Кыргызстан, для репортера стало ясно уже на той стороне.
Пройдя проверку и у кыргызских пограничников и позже выходя из пропускного пункта, репортер заметил у входа маленького человека. Он стоял без дела, без какой-либо поклажи, в полном одиночестве. На вопрос, почему он стоит здесь и не проходит досмотр, тот сказал, что он ждет, когда пройдет полночь. «Золушкой» оказался гражданин Узбекистана.
Он работает в Алматы, печет тандырные лепешки в одном из придорожных кафе и каждый месяц по казахстанскому миграционному законодательству вынужден выезжать из страны, чтобы заново делать регистрацию. Так как Кыргызстан наиболее близкое направление, то это выгоднее, чем ехать на родину. Он ждет, когда календарно начнутся новые сутки, так как пограничники следят, чтобы выезд и заезд (штампы в паспорте) проходили не в один день. Иначе они начинают, по его словам, «клевать» мозг, намекая, что всё можно уладить за небольшое вознаграждение. Репортер пожелал ему удачи и продолжил свой путь.
Пересечение границы в принципе ничего не поменяло: те же дома, те же люди, за исключением, когда люди начинали говорить, да и вывески на «казахском» полны были орфографических ошибок. А так всё то же самое.
МАЗАНКА-КАФЕ, ИЛИ ШАШЛЫЧНИК — ДОБРЫЙ САМАРИТЯНИН
Было уже поздно, накрапывал дождь, на той стороне дороги репортер различил на одном из домов, где горел свет (дом напоминал скорее мазанку), надпись: «Шашлык». Получив заказ, скучающий шашлычник выразил нескрываемую радость и попросил войти в дом-кафе.
Оно было битком набито людьми — мужчинами разного возраста. Были совсем молодые, среднего возраста и несколько уже почти преклонного. Были и три девушки. Никто ничего не ел; увидев репортера, некоторые мужчин привстали, уступая место. Репортер поблагодарил, но отказался и вышел снова на улицу.
Шашлычник, он же хозяин мазанки-кафе, пояснил: те, кто внутри, едут на заработки в Россию. Несколько часов назад им позвонили и сказали, что их автобус сломался, но его чинят и он рано или поздно приедет за ними. Шашлычнику стало жалко их, когда он увидел, что они ждут под дождем, и решил пустить их в свою мазанку, хотя ему давно уже пора закрываться.
Его откровенная, почти детская радость по поводу прихода репортера объяснялась тем, что из всех людей, в этот поздний час оказавшихся гостями его скромной шашлычной, сделал заказ только он, а значит, и к моральному удовлетворению от доброго дела прибавилось и финансовое.
Через какое-то время подъехал автобус, выглядел он неважно, по его внешнему виду чувствовалось, что он пережил на наших трассах не первый десяток. Люди из шашлычной под дождем потянулись в салон автобуса, но заполнили его только наполовину. Как позже выяснилось, свободные места предназначаются для таджиков, которые присоединятся к группе уже на казахстанской территории.
У многих сидящих в автобусе после долгого ожидания было хорошее настроение. Осадок от поломки автобуса и связанного с этим вынужденного ожидания не свел на нет приятного чувства перед путешествием. Они согласились ответить на вопросы, дипломатично отказавшись от фото. Правда, сначала двое молодых людей с юмором сослались на того, кого они назвали старейшиной.
Его звали Журабай. Несмотря на такое определение его молодых соплеменников, был он не стар, чуть больше пятидесяти. Разомлев от тепла, раздуваемого «автобусным чревом», расслабившись на кресле, он сказал, что десять лет назад с женой и детьми поехал на заработки в Россию. Ему пришлось вернуться, так как в Кыргызстане остался дом, а жена и дети остались в Москве и живут сейчас там постоянно.
— Они там работают. Еду увидеть их, побыть там пару месяцев. Потом обратно, потому что мой дом в Кыргызстане, — сказал он репортеру Азаттыка.
В ответ на вопрос, существует ли какая-то дискриминация в отношении кыргызов в Москве, он сказал, что Москва — это очень культурный город, где достоинство и уважение на первом месте. В Кыргызстане, по его словам, такие вещи еще не развиты, но рано или поздно всё будет. Также он отметил, что многие семьи в Кыргызстане разделены: кто-то работает в России и становится главным кормильцем семьи.
Две девушки, которые сидели на два места позади от «старейшины» Журабая, также согласились поговорить. Мадина и Мухабат рассказали, что в Москве одна работает продавщицей, другая — официанткой. По их словам, в Кыргызстане работу найти можно, но платят совсем немного. Мухабат, молодая девушка, с утонченным овалом лица и сказочными миндалевидными глазами, выбивается из традиционного образа восточной красавицы модной ламинированной прической. Она говорит, что получает в кафе 30 тысяч рублей, плюс чаевые, на которые в Москве обычно не скупятся. В результате выходит даже очень хорошая сумма, которую в Кыргызстане вряд ли она где сможет заработать. Большую часть заработанных денег девушки отсылают домой, родителям.
Настроение было у всех приподнятое, и многие из тех, с кем говорил репортер в автобусе в тот день, высказывали мнение, что в Москве им комфортно и они практически не сталкиваются с проявлением ксенофобии и дискриминации по национальному признаку. Такое «настроение» сильно резонировало с тем, что можно наблюдать в поле российского общественного дискурса, не брезгующего порой откровенными националистическими высказываниями. И ранее репортер Азаттыка, разговаривая в России с трудовыми мигрантами из Центральной Азии, замечал, что в целом они очень позитивно оценивали свое пребывание вдали от родины.
Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге историк, антрополог, специалист по миграционным процессам Сергей Абашин объясняет это тем, что ксенофобия больше всего проявляется либо в отдельных СМИ и Интернете, либо на каких-то специальных политических мероприятиях.
— Мигранты, как правило, в массе своей далеки от этого. В повседневной жизни такой ксенофобии меньше. Люди больше приспосабливаются друг к другу, стараются общаться с теми, кто с ними готов общаться, избегают конфликтных ситуаций, — говорит он Азаттыку.
Пожелав удачи путникам, репортер вышел из автобуса. Вскоре он тронулся, издавая едкий запах. Шашлычник ушел домой. Было уже совсем темно. Дождь не переставая барабанил по жестяным крышам. Перейдя на другую сторону шоссе, репортер услышал чей-то слабый голос: «Бишкек, Бишкек». Обычно так частные извозчики собирают своих попутчиков.
