Часть восьмая
В небе над Атлантикой. Думы о Родине
АЗАМАТ
И снова я лечу в самолете, выпив еще на взлете синий сок… Почему синий? Потому что на JetBlue. Не забыли?
В комментариях стало больше пожеланий, что надо бы меньше о самих полетах и, как бы помягче передать, – повеселее. Только повеселее не очень получается, потому что я не панегирик Америке слагаю, а душу свою раскрываю. Но поскольку душа обязана трудиться, то не всегда она светится радостью неофита. Бывает и так, что новый опыт, приобретаемый здесь, заставляет переосмыслять свое прошлое и это – болезненно.
Так и сейчас: куда-то провалились образы достопримечательностей Вашингтона, мозг вернулся к увиденному в Мировом банке. Всё-таки это была напряженная работа интеллектуалов, разделенных пространством, приехавших из многих частей мира и собранных вместе благодаря возможностям интернет-технологий.
Какой контрапункт проявлений различной ментальности, темперамента, поведения, самопредставления и самоощущения!
Мышление мое буксует в тщетных попытках экстраполировать увиденное и услышанное в то недалекое будущее, когда такие форумы станут обыденностью не только в Мировом банке, но и в больших корпорациях, университетах, общественных организациях Казахстана.
Смотрю в иллюминатор: плоская равнина подо мной, звезды на небе, звезды на море, но нет звезд в сердце моем. Именно здесь – в этой холодной выси, спускаясь с которой наполняешься грустью потери, – растёт непреодолимое желание найти те краски, ту красоту, тот дух, что высота дарит людям.
Хочу увидеть себя со стороны в этом мире и прибегаю к приему, известному со времен Леонардо да Винчи: заглядываю в свое будущее через 20 лет, чтобы потом из него вернуться к себе. Чтобы процесс пошел быстрее, призываю на помощь сверхсознание. Это когда не молишься в попытке поговорить с богом и не медитируешь, когда бог разговаривает с тобой, а просто проскакиваешь эти стадии одним прыжком на еще более высокий уровень сознания.
Это очень трудно – надо, чтобы возникло понимание невозможности решить свои проблемы на обычном уровне мышления. Понимание физическое – до боли под ложечкой, до дрожи в коленках. Вслед за этим – нарастающее рывками, враскачку, как на качелях, стремящееся к звездам желание прорваться вместе с железобетонной верой «Я – могу, Я – способен» и, конечно, с огромной любовью к себе.
Расслабление, вплоть до чувства стремительного падения в какую-то черную дыру, и – вылет из нее в нечто до боли яркое. Или, как пишут в научной литературе, выход в активный болевой транс на пике эмоционально-образной активности.
Я готов принять проявления сверхсознания. Оно приходит на помощь в таком состоянии и при преодолении мировоззренческих противоречий, и на первых этапах творческого процесса (догадки, озарение, гипотезы, замыслы и тому подобное), и в смертельно опасных ситуациях.
Ребенком я впервые услышал про такие состояния от отца, который рассказывал о сеансе знаменитого гипнотизера Вольфа Мессинга в шымкентском Химико-технологическом институте в 1966 году. Отец образно сравнил увиденное и, самое главное, почувствованное им состояние Мессинга с переходом нервного припадка в дрожь натянутой до предела струны, которая либо вот-вот лопнет, либо родит божественные звуки сверкающей, горящей до боли красоты.
Подростком я сам впервые попал в такое состояние, когда на закрытом подъеме узкой дороги дядя стал обгонять еле ползущий в черном выхлопе грузовик. Я до конца дней своих буду помнить, как медленно-медленно стала выплывать из-за бугра сначала макушка крыши, затем появилось лобовое стекло, а потом стала видна и вся, движущаяся как будто со скоростью секундной стрелки, легковушка.
Время затормозилось, почти остановилось, а поток мыслей моих, наоборот, раздвоился или, вернее, расчетверился. Я одновременно видел себя со стороны – каким-то своим новым, удаленным метра на два третьим глазом, – вспоминал прошлое, чувствовал ближайшее будущее, в котором из-за бугра должна появиться еще одна встречная машина, просчитывал настоящее: вот уже не лоб в лоб, а сейчас, может быть, только левой стороной, а вот уже, пожалуй, только чиркнем.
Ушедший в кювет обгонявший грузовик дал нам счастье жить дальше: мы ушли резко вправо и даже, расходясь, не поцарапали кузов. Только потом время вернулось к своему обычному течению. Помню, что, приехав домой, я лег спать и проснулся лишь на следующий день вечером.
Потом я научился секунд за тридцать предвосхищать это состояние по резко контрастным оттенкам цветов окружающего мира, восприятию инфра- и ультразвуков, мурашкам – каждый раз в разных частях тела. Если это приходит не в экстремальных внешних условиях, а во время творчества, то начинается сердцебиение, глаза застилает слезами, душа моя воспаряет, и я понимаю: Вселенная широко распахивает передо мной двери в свою информационную сокровищницу. Стучите – и отворят вам!
Дорогой читатель! Я прекрасно понимаю, что, открывая перед тобой кухню своей души, рискую твоим вниманием. Ты можешь подумать, что так люди не думают, но поверь, что сейчас я ТАК думаю – часто. Это пришло благодаря моему участию в просветительской деятельности в Алматы энтузиастов трансцендентальной медитации Махариши в конце 1990-х годов, работе в командах психологических тренингов. Все приемы, которые я здесь описываю, для меня не догма, а лишь инструмент, помогающий решать проблемы. А работу инструментов трудно описать романтически. Хочешь – бери, используй. Не хочешь – отложи эти записки. Перефразируя Радищева, можно сказать: береги их и используй всякий раз во время бессонницы вместо снотворного.
Итак, сверхсознание переносит меня на Родину. Я лечу уже не над океаном, а над моим родным Казахстаном.
То, что не мог представить в самом ближайшем будущем, вдруг стало легким и понятным. Я увидел родные просторы через двадцать лет.
Те же снеговые шапки Заилийского Алатау, чересполосица арчовников и ельников, каменистых осыпей. Пахнущий снегом, так что захватывает дух, прозрачный синеватый воздух пронизан сиянием светила, наполнен пением птиц и журчаньем воды ледяной, что всегда нас бодрила. По пояс душистые травы, средь них одуванчики, маки, купавы. От утренней зари до темноты ласкают взор живые краски первой природы. Сады предгорий, сельские поля, степь.
Но дальше на северо-запад, там, где раньше была лишь пустыня и редкие рудники с карьерами, вместо грязно-серо-желтых унылых пейзажей я сверху вижу землю, покрытую ковром непривычной расцветки – к зеленому здесь добавлены цвета всей палитры красок. Ковер толст, плотен и ворсист. Над ним дрожит марево, из которого в пустыне обычно рождаются миражи.
«Что это?» – обращаюсь я к невидимому собеседнику. «Это вторая природа, сынок», – отвечает он.
Да, как же это я не догадался? Ведь еще Марк Туллий Цицерон говорил: «Наши руки как бы создают в природе вторую природу». То мне видится: система нано-, микро- и просто роботов под управлением модного искусственного интеллекта заменяет на планете живые существа. Она начинает занимать неосвоенную человеком землю, давая своим владельцам огромные прибыли. Достижение в конце 2010-х годов вычислительных мощностей микропроцессорных систем, достаточных для осмысленной простейшей работы, выполняемой человеком, привело к лавинообразному падению затрат в новых производственных системах.
А это, совместно с дальнейшей автоматизацией, позволило крупным компаниям перейти к революционным процессам создания предметов материальной культуры за счет развертывания системы второй природы.
Я заглядываю из этого не слишком далекого будущего в его недавнее прошлое. После Великой рецессии и потрясений 2000–2010-х годов наука наконец-то осуществила долгожданный прорыв, и сейчас, пользуясь ее плодами, люди начинают осваивать новые возможности жизни. Для этого нужно много энергии, пространства.
Новые механизмы обеспечивают вторую природу энергией, материя под ногами, а новая информация движет новой… Жизнью ли? Это пока еще не вторая жизнь, но уж точно – вторая природа.
Казахстану вновь повезло – просторы его велики, а людей мало. Стали ненужными грандиозные проекты переброски рек, отпала надобность в рудниках и шахтах. Вторая природа – этот сонм самовоспроизводящихся роботов, одни из которых перерабатывает природные богатства в необходимое компаниям сырье, другие производят все необходимые человеку предметы, третьи выполняют сервисные функции – воспроизводство, ремонт и тому подобное.
Как же народ? Народ живет под чьим-то чутким, извиняюсь, руководством. То есть живет как может. Кто выучился и получил достаточную квалификацию, чтобы встроиться в экономику знаний, тот живет хорошо. А кто не смог – что ж, тому «хлеба и зрелищ». Я не могу увидеть деталей, но чувствую, что благосостояние народа неизмеримо выросло по сравнению с настоящим. Но нет ощущения безгранично покрывающей мой край ауры просветления. Это не совсем то, о чем мечтали летающие йоги в 1990-х годах, вознамерившиеся принести родник Духа в Казахстан.
Это уже было! Томас Мор в своей «Утопии» по поводу ажиотажного спроса на британское сукно, для которого нужно было много шерсти, писал: «О овцы, такие ручные и неприхотливые в еде. Они становятся настолько жадными и необузданными, что поглощают самих людей, опустошают и делают безлюдными поля, дома и города».
Как всегда, самые последние достижения человеческого разума направляются против человека во имя прибыли. Наступление второй природы предвосхитил Василий Тредиаковский в своем описании Цербера: «Чудище обло, озорно, огромно с тризевной и Лаей».
Мне становится страшно. Словно Мгер, обращаюсь к отцу: «Отец мой, вставай! Мир мне видится точно во мгле. Я не помню, как пахнет тело твое. Один-одинешенек бедный твой сын, без отца и без матери что за житье! Отец мой, вставай! Уже осень пришла и меня, голяка, до костей пробрала. Холода завернули, и я изнемог: я до нитки промок, я прозяб, я продрог. Бесприютный и сирый, куда я пойду? Кто приветит, согреет меня, сироту?»
Но нет ответа из страны, откуда ни один не воротился. Некому мне помочь, кроме самого себя.
Кто же я в этом будущем?
