Аналитики говорят об опасности появления нового враждебного западным странам военно-политического блока, уже даже называемого, в историческом контексте, "странами оси". Так ли это и кого должны напугать все эти военные маневры, на которые Москва, Пекин, Тегеран или Минск не жалеют денег?
На военных полигонах в Беларуси 21 сентября, на фоне заявлений Александра Лукашенко об "угрозе со стороны Запада", возобновились российско-белорусские военные учения "Славянское братство – 2020", в которых задействованы 7 тысяч солдат и более 600 единиц боевой техники. К ним должна была присоединиться и Сербия, но из-за массовых протестов, которые начались в белорусских городах после выборов президента в Беларуси в августе, Евросоюз потребовал от Белграда от участия отказаться. При этом, как стало известно сейчас, на недавней встрече с министром обороны России Сергеем Шойгу Лукашенко заявил, что ранее просил у Путина новое вооружение.
Одновременно на юго-западе России и на территориях сопредельных самопровозглашенных и не признанных мировым сообществом Абхазии и Южной Осетии 21 сентября начались стратегические военные учения "Кавказ-2020", с участием более 80 тысяч солдат и офицеров, в том числе около 1 тысячи – из других государств. Как говорится на сайте Министерства обороны Российской Федерации, учения "Кавказ-2020" проходят с 21 по 26 сентября на территории Южного военного округа (то есть и в аннексированном Крыму) и в акваториях Черного и Каспийского морей. Здесь будут отработаны действия Черноморского флота и Каспийской флотилии России, к которым присоединятся военные корабли Ирана.
Как уточняет Минобороны РФ, "для отработки совместных действий" на этих учениях соберутся военнослужащие Армении, Беларуси, Ирана. Китая и Мьянмы, а также наблюдатели из Азербайджана, Индонезии, Казахстана, Таджикистана и Шри-Ланки.
Фаза учений "Кавказ-2020" в Астраханской области. 22 сентября 2020 года
Например, в Астраханской области на полигоне "Капустин Яр" в рамках маневров сформирована учебная группировка из российских, белорусских, китайских и армянских военнослужащих. Примерно та же самая "отработка тактических задач" будет происходить на полигонах в Волгоградской области, в Дагестане, на Черноморском и Каспийском побережьях России, на полигоне "Баграмян" в Армении и военных объектах "Цабал" и "Нагвалоу" в Абхазии и "Дзарцеми" в Южной Осетии.
По мнению ряда военных экспертов, "Кавказ-2020" нельзя назвать исключительно оборонительными учениями, так как поставленные там перед войсками задачи, например, "оперативные охваты" или "огневое и радиоэлектронное воздействие на всю глубину построения боевого порядка противника", скорее относятся к наступательным операциям.
20 сентября американское издание Defense News сообщило, что разведывательное сообщество США и Пентагон недавно сделали неприятное для себя открытие: Россия и Китай проводили летом и осенью этого года совместные военные учения в Арктике. Одновременно в сентябре Пекин организовал крупные морские учения с боевой стрельбой возле берегов Тайваня (который он считает своей мятежной территорией), причем во время визита на этот остров делегации высокопоставленных чиновников США.
Патрульные самолёты ВМС КНР, сфотографированные с истребителей ВВС Республики Китай (Тайвань):
Иран, в свою очередь, в сентябре провел в Оманском заливе и стратегическом Ормузском проливе военно-морские и военно-воздушные учения Zolfaqar-99, на которые пригласил большое число российских и китайских наблюдателей. Тегеран испытывал на них, в том числе, крылатые ракеты разных классов и боевые беспилотники.
Запуск противокорабельной ракеты с катера иранских ВМС в Ормузском проливе. 11 сентября 2020 года
Так выстраивают ли Москва, Тегеран и Пекин военный союз друг с другом и насколько крепки их отношения? Обоснованы ли опасения, возникшие по этому поводу в западных столицах? На эти и другие вопросы отвечает военно-политический аналитик агентства "Росбалт", востоковед Михаил Магид:
– Безусловно, все эти учения отражают желание государств, которые в них участвуют, и их глав, Владимира Путина, Хасана Роухани и председателя Си Цзиньпина, продемонстрировать свое единство. Это политическая демонстрация военной мощи, направленная вовне. Но я бы все-таки не преувеличивал их значение, в отношении перспектив появления какого-то "блока". Напомню, что в прошлом году Россия отказала Ирану, например, в поставках ему новейших ЗРК С-400, хотя такие же системы были проданы Турции – члену НАТО. И сделал это Кремль, вероятно, в основном потому, что не хотел подпадать лишний раз под очередные санкции США. Конечно, между упомянутыми странами развивается военное партнерство, и я думаю, оно будет углубляться и расширяться. Но говорить о каком-то монолитном военном блоке пока преждевременно.
– А каковы общие направления российской политики на юге Евразии и на Ближнем Востоке сейчас, в контексте того, что сближает ее там и с Ираном, и с Китаем?
– Общее направление российской внешней политики не меняется – оно тесно связано с взглядом российского руководства на противостояние с США. В Кремле уверены, что Вашингтон по-прежнему контролирует, в значительной мере, планету, но американское господство ослабевает. И вот Путину хотелось бы активнее повлиять на эту ситуацию, чтобы и дальше ослаблять США. Согласно данной концепции, Россия должна входить в те регионы, где у США существуют проблемы, и оказывать там негативное влияние на американскую политику и на американские позиции. Это Венесуэла, например, это Восточная Азия и это Ближний Восток, Иран и Сирия. Причем Москва на это идет, даже понимая, что дальнейшее усиление Китая, который и так уже экономически намного превосходит Россию, скоро будет для нее большой проблемой.
Путину хотелось бы и дальше ослаблять США
И тем не менее в Кремле считают, что, даже несмотря на это, важнее ослабить силы США. И примерно такой же подход у Путина к Ирану. В России давно заметили, что США очень чувствительны к "иранскому направлению", и любое усиление Тегерана Вашингтон воспринимает очень болезненно. Поэтому Москва строит партнерство с Ираном на Ближнем Востоке, в частности, в Сирии.
– И насколько тесным является сотрудничество Ирана и России в Сирии сегодня? Справедливо ли мнение о больших разногласиях между ними именно на этом "сирийском поле"?
– Россия и Иран в некотором смысле обречены на партнерство в Сирии. Дело в том, что все эти проекты глобального противостояния США – это достаточно дорогостоящие вещи. Но тем не менее, очевидно, российское руководство считает, что дело того стоит и на это можно тратить деньги из казны. Тем не менее, если бы в Сирии не было Ирана, вся тяжесть поддержки режима Башара Асада легла бы на плечи Москвы, и я не уверен, что она в одиночку справилась бы с выполнением этой функции. Потому что все-таки Асаду по-прежнему противостоят очень большие силы: и боевики разного толка, и турецкие войска, которые для поддержки ряда этих боевиков вошли в несколько северных районов Сирии.
Портреты Башара Асада, Владимира Путина и лидера проиранской "Хезболлы" Хасана Насраллы в Дамаске. 2020 год
Поэтому Россия и Иран очень зависят друг от друга. Они контролируют разные зоны в Сирии, но и вместе несут вот эту тяжесть поддержки Асада, военной, финансовой и так далее.
В Дамаске существуют и пророссийские группировки и фракции внутри режима, и проиранские
Тем не менее, конечно, существуют у них разногласия, потому что есть разные интересы и зоны контроля, и в Дамаске существуют и пророссийские группировки и фракции внутри режима, и проиранские. Я склонен считать, что влияние Ирана сейчас там несколько больше, и между пророссийскими и проиранскими фракциями и группировками сторонников Асада время от времени происходят столкновения. Эти группировки делят финансовые потоки и контроль над определенными районами. Хотя я бы не стал преувеличивать значение этих конфликтов, потому что Россия и Иран по причинам, которые я уже назвал, повторю, обречены на сотрудничество в Сирии, пока не изменится общее направление их внешней политики.
– Вообще Москва в этом многоугольнике, о котором мы говорим, явно играет не однозначную роль главного дирижера, и остальные стороны прекрасно налаживают собственные контакты. Я хочу спросить, насколько велико последнее сближение Ирана и Китая? И что стоит за разговорами о новой грандиозной ирано-китайской экономической сделке?
– В 2018 году, когда США разорвали "ядерную сделку" и ввели против Тегерана очень тяжелые новые санкции, которые обрушили иранскую экономику, европейские страны, как и Китай, стали сокращать тогда сотрудничество с Ираном, потому что также боялись попасть под американские санкции. Тем не менее летом 2020 года появились сообщения, что Иран и Китай готовятся к подписанию глобального экономического соглашения. Согласно этим сообщениям, Китай готов инвестировать в Иран 400 миллиардов долларов, в обмен на поставки дешевой иранской нефти в течение 25 лет. Причем, согласно выплывшим подробностям, Пекин даже может получить контроль над ключевыми объектами иранской инфраструктуры и, более того, ввести на территорию Ирана несколько тысяч представителей своих сил безопасности или военных.
Китай готов инвестировать в Иран 400 миллиардов долларов в обмен на поставки дешевой иранской нефти в течение 25 лет
Однако судьба этой сделки пока не вполне понятна. Потому что, во-первых, никто не скажет сейчас, насколько Китай готов рисковать и подставить себя под угрозу новых, даже более мощных американских санкций, уже антикитайских, за такое партнерство с Ираном. А с другой стороны, в самом Тегеране раздаются голоса тех, кто выступает против этой сделки. Потому что там боятся, что Иран вообще тогда может превратиться в китайский протекторат. Но многие в Иране высказываются за эту сделку: они говорят, что у Тегерана нет другого выхода, кроме партнерства с Пекином, чтобы сохранить свою экономику. Насколько все будет реализовано, насколько этот проект окажется реальностью, это пока не совсем понятно.
– Но, если брать шире, насколько серьезно вмешательство Китайской Народной Республики во все дела на Большом Ближнем Востоке? Как далеко Пекин готов там зайти?
– Это зависит от многих факторов, и прежде всего от масштабов китайско-американского противостояния. Теоретически КНР может пойти очень далеко, потому что строит глобальную концепцию "Пояс и путь". Это система коммуникаций, то есть нефте- и газопроводов, железных дорог, морских портов, аэропортов и так далее, которая призвана объединить всю Евразию в единый рынок. Причем все ключевые объекты инфраструктуры, все ключевые коммуникации должны оказаться под контролем Пекина.
И в рамках этого проекта Китай в последнее время все с большим интересом смотрит на Большой Ближний Восток. Очевидно, что США будут скоро совсем выходить из Афганистана, и китайско-иранское партнерство может также включить в себя и Афганистан в будущем. И здесь есть также масштабный проект сотрудничества КНР с Ливаном, потому что Пекином и Ливаном сейчас обсуждается сделка, аналогичная иранской, только там, конечно, суммы поменьше – инвестиции на 12 миллиардов долларов.
Вполне возможно, что Китай предпринимает стратегическое контрнаступление против США – хочет проникнуть больше и глубже на весь Ближний Восток
С другой стороны, Китай очень тесно сотрудничает с Израилем и покупает продукцию израильского хай-тека. Здесь возникают два вопроса. Во-первых, очень трудно Китаю одновременно поддерживать теснейшее экономическое партнерство с Ираном и, например, с другой стороны, с Израилем и с Саудовской Аравией, поскольку эти страны находятся во враждебных отношениях. Не очень понятно, как Пекин сумеет это сделать. Ну, и второй момент остается неясным: насколько Китай готов рисковать в ходе такого вмешательства в ближневосточные дела на фоне его конфликта с США. Сейчас обсуждается в экспертном сообществе вся эта ситуация. Вполне возможно, что Вашингтон хотел бы вообще ослабить свое присутствие на Ближнем Востоке и сосредоточиться на противодействии Пекину в Восточной Азии. И поэтому вполне возможно, что Китай предпринимает стратегическое контрнаступление – хочет проникнуть больше и глубже на Ближний Восток со своими капиталами, даже со своими военными, чтобы отвлечь внимание США от себя самого непосредственно и заставить их нести большие расходы также на Ближнем Востоке. Но эта ситуация пока является неопределенной, и ее исход, я думаю, во многом будет зависеть от дальнейшей политики Вашингтона и, главное, от президентских выборов в США, результатов которых мы пока не знаем.