Частный культурно-просветительский фонд политолога Досыма Сатпаева выпустил на казахском языке работу Сары Кэмерон о Голоде в Казахской степи, приурочив выход издания к 31 мая, Дню памяти жертв сталинских репрессий. Репортер Азаттыка поговорил с издателем, переводчиком и автором книги.
«Когда пришел Голод, я был еще ребенком. Забыть увиденное — все те перегибы, которые были в нашем селе, — невозможно. Вздрагиваю всем телом, вспоминая события тех лет…»
Воспоминания Альжаппара-аксакала, перед глазами которого до сих пор стоят картины Голода, — то, с чего начинается книга-исследование американского историка Сары Кэмерон «Голодная Степь: голод, насилие и создание Советского Казахстана» (The Hungry Steppe. Famine violence, and the making of Soviet Kazakhstan).
Автор ищет ответы на вопросы, что привело к Голоду начала 1930-х, который, по некоторым оценкам, унес 2,2 миллиона человеческих жизней, на ком лежит ответственность за случившееся и как события сохранились в памяти казахов.
Оригинал книги на английском языке увидел свет в конце 2018 года и презентован в США в январе 2019 года. После презентации Сара Кэмерон рассказала Азаттыку, что посвятила изучению Голода, о котором на Западе нет фундаментальных трудов, десять лет.
Переведенная на казахский язык книга Сары Кэмерон. Алматы, 30 мая 2020 года.
Репортер Азаттыка поговорил с автором Сарой Кэмерон, политологом и издателем Досымом Сатпаевым, переводчиком Зауре Батаевой (она работала над переводом с сестрой Сауле Батаевой) о значении этой книги.
«ПРИЗНАТЬ АШАРШЫЛЫҚ ГЕНОЦИДОМ»
Азаттык: Господин Сатпаев, что побудило вас, как издателя, взяться за выпуск книги Сары Кэмерон?
Досым Сатпаев: В октябре 2018 года сенат США принял резолюцию, посвященную 85-летию украинского Голодомора 1932–1933 годов. В ней ничего не было сказано о Голоде в Казахстане 30-х годов. В мире ничего не знают или знают очень мало о казахской трагедии, часто неверно оценивают ее причины и последствия. Наверное, Сара Кэмерон — единственный западный историк, публично заявивший о том, что о Голоде в Казахстане должны помнить в залах американского конгресса, так как этот Голод был не менее — и даже более — страшен по своим последствиям.
Отличие ее научной работы от других исследований — в том, что причины Голода она стала искать в событиях конца 19-го и начала 20-го века, связанных с массовым переселением крестьян из России и Украины в казахские степи, которое повлияло на изменение традиционного кочевого образа жизни казахов. Но именно советская индустриализация и коллективизация стали детонаторами того, что привело к Голоду в 30-х годах, когда кочевников и их кочевой уклад отдали в жертву идеологии, где главным было обеспечить продовольствием крупные промышленные центры, а также вершину социальной сталинской пирамиды в лице рабочих и госслужащих.
В книге Сары Кэмерон есть очень важный акцент на последствиях Голода с точки зрения влияния на национальную идентичность казахов. Ведь катастрофическое демографическое сокращение казахов чуть не привело к гибели культуры, традиций и языка. Как пишет Сара Кэмерон в своей книге, коллективизация, лишив казахов средств к существованию и разрушив старые социальные структуры, существенно увеличила зависимость казахов от советского государства. По ее мнению, «шрамы», оставленные Голодом, преследовали Казахстан в течение всей последующей советской эпохи и оказали влияние на трансформацию казахов в современную нацию в 1991 году.
Казахи, спасающиеся от Голода. Предположительно 1932 год.
Изданную в Казахстане книгу Сары Кэмерон: «Аштық жайлаған дала. Ашаршылық, озбырлық және Кеңестік Қазақстанды орнату» мы рассматриваем как одну из попыток раскрыть правду, которую от нас до сих пор скрывает идеологическая пыль прошлого и политическая конъюнктура настоящего.
Мы — до сих пор посттравматическое общество. Мы по крупицам восстанавливаем свою историческую память, свои корни и традиции. Главное, чтобы молодежь не забывала и помнила о самых трагических страницах в истории казахского народа. Это важно на фоне опасных и тревожных трендов, когда наблюдается активная пропагандистская работа по героизации и популяризации личности Сталина, который в той же России в рамках разных социологических опросов занимает первые места по популярности, — это результат целенаправленной попытки преуменьшить масштаб политических репрессий, закрыть глаза на катастрофу, связанную с Голодом в Казахстане, Украине и других частях Советского Союза. Идеологи от власти снова хотят переписать историю в угоду политической конъюнктуре.
Азаттык: Как вы оцениваете отношение казахстанских властей к теме Голода?
Досым Сатпаев: Наши власти если и говорят про историю, то стремятся уходить в глубину веков. А вот историю Казахстана первой половины 20-го века стараются обходить стороной, может быть, потому, что во власти до сих пор много тех, кто когда-то «варился» в советской идеологии и начинал свою карьеру в советской системе. Долгое время казахстанская власть старалась не обсуждать эту тему, признавая ее наличие, но при этом отодвигая на периферию своих интересов, чтобы не обидеть Москву. И это касается не только темы Голода. Можно вспомнить, как тихо казахстанские власти прошли мимо 100-летия Алашорды, фактически проигнорировав это событие. Неудивительно, что сейчас многие молодые люди ничего не знают о сталинских репрессиях. Не знают о ГУЛАГе, Карлаге, АЛЖИРе. То, что в мире больше знают об украинском Голодоморе и совсем мало знают о казахском Ашаршылық (Голоде. — Ред.), связано с тем, что в самом Казахстане власть так и не решилась поднять вопрос о том, чтобы признать Голод в Казахской степи в 30-х годах геноцидом. В этой связи через фильм (в прошлом году фонд Досыма Сатпаева выпустил фильм «Откочевники мертвой степи». — Ред.) и книгу мы также хотели бы обратиться к президенту Касым-Жомарту Токаеву с просьбой восстановить справедливость и сделать то, что не сделал его предшественник на этом посту. Во-первых, признать Ашаршылық геноцидом. Во-вторых, начать на государственном уровне при участии историков работу по созданию национальной базы данных жертв Голода.
Думаю, что в Казахстане до сих пор еще есть немало семей, где сохранилась память о погибших предках. Надо собрать все эти воспоминания вместе, пока еще живы их хранители.
Еще одно предложение — ежегодно в День памяти жертв политических репрессий и Голода необходимо объявлять минуту молчания по всей стране в память о миллионах погибших людей, которые стали жертвами одной системы, одного режима. Эта минута молчания — лишь малая часть того, что мы можем сделать, чтобы возместить десятилетия забвения.
«...Оставшиеся в живых помнят, как ели грызунов и сорняки или ходили по полям в поисках оставшихся колосков. <...> Жевали жаренную на огне шерсть из одеял, ели размоченные в воде кожаные вещи...»
Отрывок из книги
Переводчики Сауле и Зауре Батаевы говорят, что работали над книгой восемь месяцев.
«КНИГА ОЧЕНЬ ВАЖНА ДЛЯ НАС, КАЗАХОВ»
Азаттык: С какими сложностями вы столкнулись при переводе книги?
Зауре Батаева: Барьеры в основном были связаны с отсутствием социально-политической терминологии. При переводе некоторых понятий из обществоведения их значение на казахском языке может быть более широким, чем на английском, и наоборот. В таких случаях мы выбирали наиболее часто используемые варианты на казахском языке.
В предисловии Сара Кэмерон поясняет, что английское название книги (The Hungry Steppe) было адаптировано из русского названия Бетпакдалы «Голодная степь». Мы отказались от адаптированного с русского на казахский язык названия «Аш Дала» и использовали идиоматическую фразу на казахском языке «Аштық Жайлаған Дала».
При передаче тяжелых событий в книге коллеги предлагали немного смягчить перевод. Мы не согласились. Оставили события именно такими, какими их обрисовывает автор на основе архивов. Потому что нашей главной целью было донести правду до казахского читателя. Иногда приходилось перепроверять в архивах названия, которые изменились в русской транскрипции, чтобы найти оригинальное написание. Это касалось имен, названий племен и родов.
Памятник жертвам Голода в Казахской степи начала 1930-х годов. Алматы, 31 мая 2017 года.
Азаттык: Чем эта книга отличается от других произведений, которые вам довелось переводить?
Зауре Батаева: Эта книга очень важна для нас, казахов. Эта трагедия коснулась каждой второй казахской семьи, и в нашей семье были жертвы этого бедствия. Мои дедушка и бабушка погибли от пуль ОГПУ (советской тайной полиции. — Ред.) на границе с Китаем. Дед по материнской линии провел десять лет в сталинском ГУЛАГе по навету как «байский элемент». Но мы выросли веря в совершенно иную, ложную информацию об этих событиях.
Сталинский режим стремился не только уничтожить социально-экономическую структуру кочевого общества с четырехтысячелетней историей, систему, основанную на племенном братстве и всех его механизмах, но и создать политические условия для самоуничтожения нации, разделив общество на два класса, противопоставляя их друг другу.
Негативные последствия этой кампании четко отражены в нашем языке — самое негативное значение слова «бай» (богач), которое широко используется в современном казахском обществе, появилось в 1928–1933 годах в результате борьбы против состоятельных представителей нации, казахской интеллигенции. С тех пор значение слова «бай» не пересматривалось.
Сара Кэмерон не считает Голод «явлением прошлого» для казахского народа. Она подчеркивает необходимость изучения последствий этой социальной катастрофы для нашего народа.
Безразличие наших современных казахов к сохранению памяти по отношению к этой трагедии, а также их стремление говорить по-русски, а не на собственном языке показывают, что это бедствие повлияло на казахское самосознание. Квинтэссенцией этого исследования можно назвать предложение на странице 195: «Только тогда большинство казахов, едва оправившихся от ужасного Голода, осознали, что их традиционный образ жизни погиб навсегда».
«... Если опираться на окончательный вариант, который расценивает в качестве геноцида нефизические способы уничтожения — политическое, социальное, культурное и социальное насилие, — то казахский Голод вполне можно отнести к геноциду. Используя политику коллективизации, Москва стремилась уничтожить кочевой образ жизни — основную черту казахской культуры и ее самобытности».
Отрывок из книги
Казахи в годы Голода начала 1930-х.
Автор книги Сара Кэмерон говорит, что писала ее для американской аудитории и не ожидала такой реакции в Казахстане. «Думаю, в Казахстане есть молодое поколение, которое заинтересовано в том, чтобы больше узнать об этих событиях советского периода истории своей страны», — говорит исследователь.
«ЕСТЬ МНОГО ВАЖНЫХ ПРОБЕЛОВ»
Азаттык: Как вы думаете, достаточно ли изучается проблема Голода в самом Казахстане?
Сара Кэмерон: Голод стал объектом научных исследований в Казахстане в начале 1990-х годов. Поскольку некоторые представители старшего поколения ученых ушли в мир иной, будущее научного изучения Голода в Казахстане остается неопределенным.
Есть много важных пробелов: например, нет сведений о Голоде казахстанских ученых на английском языке. Важные труды казахстанских ученых по теме Голода еще не переведены на английский язык. У нас также нет исследований о количестве погибших в результате Голода в Казахстане. Без этого невозможно понять, как Голод повлиял на Казахстан.
Азаттык: Что отличает Голод в Казахской степи от аналогичных ситуаций в других регионах?
Сара Кэмерон: Голод в Казахстане — один из крупнейших в современной истории, охвативший занимавшееся кочевым скотоводством население. Большинство других крупных случаев голода, которые исследовали ученые, имели место в оседлых обществах. Это показывает опасность игнорирования экспертных знаний. До Голода многие агрономы предупреждали Сталина и других высокопоставленных чиновников об опасности перевода казахов к оседлости. Но когда разразился Голод, многие эти эксперты были заключены в тюрьмы или расстреляны.
Голод стал одним из ужаснейших преступлений сталинского режима и трагическим событием в истории 20-го века. Погибли более 1,5 миллиона человек. Это перевернуло жизнь казахского народа.
«После Голода в Казахстане начался длительный период мучительного восстановления. Многие из тех, кто пережил Голод, тяжело перенесли этот удар, и в течение многих лет не могли оправиться от душевных травм. Ибрагим Хисамутдинов, который был еще ребенком во время Голода <...>, писал: "Я до сих пор слышу крики умирающих о помощи"...»
Отрывок из книги
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Пока не уважена память умерших…»