Курмангазы Рахметов был осужден на семь лет за участие в Декабрьских событиях 1986 года. Он считает, что желтоксановцев вспоминают только накануне 16 декабря, а виновные в трагедии не понесли наказания.
ЖАРМАХАН ТУЯКБАЙ ПОПРОСИЛ ПРОЩЕНИЯ У ДЕКАБРИСТА
Спустя почти двадцать лет Жармахан Туякбай попросил прощения у Курмангазы Рахметова. «Ты же понимаешь, я не виноват. Виновата система, я всего лишь был винтиком в этой системе», - обьяснил он Рахметову в 2005 году, после того как объявил себя оппозиционным режиму политиком.
Курмангазы Рахметов простил Туякбая несмотря на то, что на судебном процессе, выступая в качестве государственного обвинителя, заместитель прокурора республики Жармахан Туякбай требовал приговорить его к лишению свободы на 11 лет.
В 1989 году дело развалилось, Курмангазы Рахметов был оправдан, а оклеветавшему его Жармахану Туякбаю приказом генерального прокурора Казахской ССР был объявлен выговор. Курмангазы Рахметов рассказывает репортеру радио Азаттык:
- Я помню своего обвинителя. Туякбай был молод, черные волосы, не такие как сейчас, темнокожий. Помню его темный прокурорский китель. Он, не поднимая глаз, быстро прочитал обвинения в мой адрес. Я даже не успел осмыслить происходящего, как начались прения, и мне вынесли приговор. Я действительно тогда Туякбая простил: он был молод, да и система так решила, а он только исполнял свои функциональные обязанности. Я был рад, что он стал лидером оппозиции, и при встрече уважительно к нему обращался: «Агай-агай». Но когда я узнал недавно о том, что, называя себя оппозиционером, Туякбай сотрудничал с комитетом национальной безопасности, я пришел в бешенство. Я понял, как меня обманули в очередной раз. Первым делом хотелось поехать к нему в Алматы и, посмотрев в ему в глаза, спросить: «Это правда?» Это такое разочарование. И как мне после этого вообще верить людям? Кому верить теперь?
Тут надо отметить, что сам Жармахан Туякбай официально опроверг версию о том, что он изначально является квази-оппозиционной фигурой, что его партийная деятельность финансируется Акордой и КНБ.
ИЗ КАЗАХСКОГО СЕЛА НА УЧЕБУ В ОБРУСЕВШУЮ СТОЛИЦУ
В 1981 году Курмангазы Рахметов окончил школу с золотой медалью и в том же году поступил в политехнический институт на факультет автоматики систем управления. Курмангазы Рахметов вспоминает учебу в институте:
- В то время для тех, кто заканчивал казахские школы, путь в технические факультеты был заказан, так как все предметы преподавались на русском языке. Мне было тяжело учиться, так как я недостаточно хорошо владел русским языком. Из-за этого сильно комплексовал, к тому же я был небольшого роста.
Проучившись год в политехническом институте, Курмангазы решил уйти в армию, где он надеялся улучшить свои знания по русскому языку. Прослужив два года в армии в Одессе, он вернулся в свое родное село, где пришлось освоить не одну рабочую профессию. Осознав важность диплома, Курмангазы снова едет поступать в высшее учебное заведение столицы.
В 1986 году он был уже студентом Казахского государственного университета, специального отделения, где физику преподавали на английском языке. И здесь пришлось нелегко.
Студенческая жизнь налаживалась, да и учился Курмангазы с особым рвением. Он всегда с охотой учился, а тут еще - его любимый с детства предмет физика, да и английский в жизни может пригодиться. К тому же не хотелось ему видеть себя в будущем в ряду передовиков-механизаторов или трактористов-комбайнеров, даже быть электриком в ауле – не перспектива.
НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО БЕДЫ
Возвращаясь в учебный корпус со стадиона, где Курмангазы Рахметов тренировался с ребятами, он заметил оживление по улице Космонавтов - все куда-то идут толпой. Рядом с ним прошли и ребята с его курса. Курмангазы говорит, что на площадь 17 декабря он пошел со всеми сокурсникам из любопытства: хотел посмотреть, что «там творится». Они прошли за кордон и оказались прямо в середине площади. В толпе кто-то уронил на его ногу какой-то тяжелый штык. Прихрамывая, Курмангазы вернулся в общежитие.
Курмангазы говорит, что из-за боли в ноге на следующий день, 18 декабря, он на площадь со всеми не пошел. Почти весь день провел в университете. Как староста он должен был получить стипендию для однокурсников и провел в ожидании выдачи денег кассиром вуза.
Вечером Курмангазы отправился к дяде домой. Но по дороге на него напали двое русских парней. Драться Курмангазы умел, дал отпор. Но долго не мог забыть их оскорбительные слова в его адрес: «калбит», «чукча» и так далее.
Курмангазы долго не мог уснуть в тот вечер. Все нутро его возмущалось: «Почему на моей родине меня называют чукчей, унижают и оскорбляют?» На этот раз свои мысли он решить изложить в письме в Организацию Объединенных наций. И это наивное письмо аульного юноши потом пришьют к делу.
На следующий день, 19 декабря, Курмангазы пошел на площадь со всеми, взяв с собой транспаранты с требованиями соблюдения конституционных прав. Курмангазы Рахметов рассказывает о событиях на площади:
“ Мы как раз проходили в это время по истории СССР национальную политику Ленина. Поэтому ребята за ночь написали лозунги и транспаранты с цитатами Ленина о праве наций на самоопределение, о национальной политике и о соблюдении конституционных прав. Но пока шли по улице до площади, мы транспаранты не раскрывали, прятали под верхней одеждой. Мы шли гурьбой, что-то бурно обсуждая и шутя. С нами были и девушки.
Вдруг неожиданно сзади я получил удар по голове. Я сразу упал. Но сознание не потерял, думаю, хорошо, что я капюшон на голову накинул. Поднимаю глаза и вижу, что все мои попутчики разбегаются врассыпную. Их омоновцы догоняли, били всех дубинками без разбора, загоняли в автобус. Я попытался встать, но заметил, что из носа хлещет кровь.
Молодой парень-казах примерно моего возраста с дубиной и щитом хотел меня ударить еще раз, но, увидев, что все мое лицо в крови, не стал меня добивать. Мне удалось убежать оттуда. Потом мы узнали, что стало с теми, кого увезли омоновцы на автобусе. Один из них потом мне рассказал, что их жестоко избивали, а девушки-студентки так кричали, что он долго их крики не мог он забыть. Один из моих сокурсников, не выдержав побоев, рассказал следователям, что именно я подал идею написать транспаранты с цитатами из сборника Ленина».
ПОЛКОВНИК ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
20 декабря Курмангазы Рахметов как ни в чем ни бывало пошел в университет, слушал в аудитории лекции, затем пошел со всеми на семинарское занятие. Кто-то из студентов заглянул в аудиторию и сказал, что Курмангазы внизу ждет какой-то старик и просит его спуститься. Курмангазы вспоминает:
- Спустился. Пожилой мужчина спросил, я ли Рахметов Курмангазы. Сам при этом даже не представился. Затем он начал расспрашивать о событиях, как все было. Я без всяких задних мыслей рассказываю ему, как все было, что делали, что видели. Сначала он меня расспрашивал как свидетеля событий. Потом вижу, что дело совершенно другой оборот принимает. Я потом только узнал, что это был полковник по особо важным делам Сагадиев или Сагдиев, точно не помню уже.
ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ КОМСОМОЛА И АРЕСТ
Комсорг курса по фамилии Баядаров сказал Курмангазы Рахметову, что его вызывают в городской комитет комсомола. Он пошел туда, но в комитете комсомола долго разбираться не стали. Сказали лишь, чтобы Курмангазы написал объяснительную и заявление. Курмангазы рассказывает:
- Я специально написал все это на казахском языке. Думаю, пусть помучаются. Никто тогда ведь толком не знал казахский. Я и не думал, какие у меня могут быть последствия и тем более не предполагал, что меня могут посадить в тюрьму. Я только все переживал, что меня отчислят из университета и с каким тогда лицом я вернусь в аул. Стыдно было бы в глаза смотреть людям в ауле. Скажут еще, что я недоумок и не смог проучиться и во втором вузе.
В один день Курмангазы Рахметова исключили из комсомола, отчислили из университета. Оказалось, что тогда уж было известно, что его осудят. А городской комитет комсомола не хотел портить статистику. Комсомольские функционеры заявили потом, что Рахметов - не комсомолец.
Гуляя раньше около кинотеатра «Целинный», студент Рахметов и не подозревал, что рядом, в подвале здания милиции, находится следственный изолятор. Пока его вели по подвалу этого здания 22 декабря, он увидел там много людей, в основном - молодежь. Кто-то истекал кровью. Кто-то хрипел от боли. А кто-то пел патриотические песни на казахском языке. Курмангазы рассказывает о том страшном дне в его жизни:
- Меня загнали в одиночную камеру. Потом привели уголовника какого-то. Он мне про космополитизм начал рассказывать, пытался втянуть меня в разговор. У меня голова раскалывается, и я никак не могу понять, о каком космосе он говорит, и при чем тут я. Потом, уже имея тюремный опыт, понял, что это была провокация: хотели из меня выудить информацию. Заходят милиционеры, проводят обыск меня и моих вещей. А сокамерника моего не трогают, сидит он спокойно и свой чай попивает, на него не обращают внимания, как будто и нет его вовсе в камере.
Я не считал себя преступником. Я никого не убил. Я просто участвовал в массовой демонстрации. Повредил ногу и получил по голове. Вот и все. Думал, что на этом все и закончится. Надеялся, что до Нового года отпустят. Все переживал, что не смогу с земляками встретиться, мы договаривались, что вместе отметим новогодний праздник. Билет на концерт «Тамаши», как они меня просили, купил всем.
Но не тут-то было. Я и представить не мог, что меня ожидало впереди.
ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ СУД
Суд над Курмангазы Рахметовым и другими участниками Декабрьских событий сделали показательным. Их дела сразу в Верховном суде рассматривали. Суд продлился всего два дня. Хотя и назывался суд открытым, многих друзей и знакомых Курмангазы Рахметова не впустили.
Курмангазы решил ничего не сообщать родственникам. До последнего верил, что обойдется, оправдают, так как не считал себя виновным в чем-либо. Курмангазы рассказывает о приговоре:
- Наивный я был. Ведь на самом деле всем, кроме меня, приговор был известен заранее. Кого-то просто исключили из университета, кому-то условно год дали. Но к тем, кто закончил казахскую школу, более предвзято относились: сразу считали нас националистами. Раз национальную школу закончил, значит - националист. И меня как организатора массовых беспорядков по 65-ой статье осудили на семь лет.
Курмангазы Рахметов рассказал о своей первой тюрьме:
- Сначала я в тюрьме комитета государственной безопасности сидел.
По сравнению с другими тюрьмами, которые мне довелось потом увидеть, там просто рай: белая простыня, есть матрац, трехразовое питание, цивилизованное отношение, без издевательств. Там была богатая библиотека, я всю классику перечитал. В той тюрьме один заключенный, осужденный тоже на семь лет, долго смеялся, когда узнал по какой статье я сижу. Я, говорит, сижу за 700 тысяч рублей. Мне есть за что сидеть.
У МАТЕРИ КУРМАНГАЗЫ ВЫПАЛИ ВСЕ ЗУБЫ ЗА ОДНУ НОЧЬ
Курмангазы сообщил брату о том, что с ним произошло, уже находясь в тюрьме КГБ, где ожидал отправку по этапу в зону. Брат Курмангазы приехал в Алма-Ату. Решили никому из родных не сообщать. Особенно матери. Она долго была в неведении, так как все газеты в доме прятали.
Курмангазы потом узнал, что даже «Комсомольская правда» написала о нем. Смысл статьи сводился к тому, что в ряды комсомола проникли нехорошие элементы, которые позорят честное имя комсомольца и тем более не имеют морального права цитировать самого Ленина.
Когда матери Курмангазы Рахметова кто-то из «доброжелателей» все-таки сообщил, что ее сын находится тюрьме по политической статье, у нее за ночь выпали все зубы. Брата Курмангазы, который был директором школы, сняли с работы, а его сестер отчислили из карагандинских вузов. Дело Курмангазы Рахметова отразилось на всех членах его семьи.
ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ
В январе - суд, в мае - по этапу в зону. Усиленный режим. Мангышлак, Актау, Атырау, Кушмурун, Караганда. Курмангазы Рахметов рассказывает о жизни в зоне:
- Законы в тюрьме свои. Не знаю, как сейчас, но в то время в тюрьме было больше справедливости, чем сейчас в нашем обществе. Сейчас, по сравнению с теми порядками на зоне, у нас - беспредел. В волчьей стае приходится жить по волчьим законам. Зеки-рецидивисты, десятилетиями сидящие в тюрьме, в первое время издевались надо мной. Русские громилы били меня, говорили: «Гаденыш, на какой народ ты поднял свои руки? Мы тебе покажем твое место». Я всячески сопротивлялся, не поддавался их унижениям. Дрался что было сил. Из-за этого нанес своему здоровью колоссальный ущерб за короткое время. Там надо было чем-то жертвовать - или здоровьем, или честью.
Курмангазы говорит, что он с достоинством выдержал все испытания в тюрьме, в зоне никому не прислуживал. Он видел, как строптивых убивали. На его глазах убили парня, который до последнего не сдавался. Не хотел быть «козлом».
Желтоксановец Курмангазы Рахметов считает, что от человека многое зависит. Он выдержал не только кулаки уголовников, но и психологический прессинг администрации тюрьмы, которая хотела, чтобы он признал себя виновным. Курмангазы упрямо утверждал, что не виновен.
Рядом с ним было еще семеро человек, осужденных по той же статье. И на них тоже оказывали давление, называя врагами народа. Провоцировали драки, чтобы добавить дополнительный срок. Есть желтоксановцы, которые получили по второму сроку, находясь в тюрьме.
Потом Курмангазы осознал, что если бы тогда признал себя виновным, то его дело не отправили бы на доследование и он не смог бы выйти из тюрьмы через два года. Курмангазы Рахметов вспоминает о сидевших с ним:
- В тюрьме уже начал срабатывать инстинкт самосохранения. Я уже стал более осторожен. Посадили со мной заключенного по имени Жармаганбет. Он говорил, что также по 65-й статье осужден на семь лет. Рассказывал, что он был студентом Театрально-художественного института. Я его принял за «утку», соответственно, не очень доброжелательно к нему относился. Он был внешне похож не то на араба, не то на иранца. Волосы с проседью, старше своих лет выглядел. Ну какой из него студент, думал я. Оказалось, что он действительно был такой же пострадавший студент, как и я, и тоже взрослым уже поступил на художественный факультет.
В тюрьме Курмангазы Рахметов заразился туберкулезом:
- Но были и другие мужики, которые по-человечески ко мне относились. Когда я сильно заболел, они меня поддерживали. По ночам у меня высокая температура, пот градом льет. В санчасти по несколько раз, помню, матрац меняли. Я стал весить 44 килограмма. Думал, что не выживу и умру в тюрьме. Мне не говорили, чем я болею. Но там мне врач-фтизиатр хороший попался. К сожалению, забыл, как женщину-врача звали, но я по сей день ей очень благодарен. Жаль, что сейчас через газету не могу ее поблагодарить за доброту и сострадание.
В общей сложности в тюрьмах Курмангазы Рахметов отсидел два года и два месяца. Выйдя оттуда в феврале 1989 года больным, он поехал к себе в аул. Говорит, что до сих пор дают о себе знать болезни, приобретенные в тюрьме. Курмангазы с улыбкой говорит, что лучше не смотреть на историю его болезни - чего там только нет - и добавляет:
- Я был кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе. Я не знал, с какой стороны у меня сердце, никогда не обращался к врачам.
«ДОЛОЙ ГОРБАЧЕВА!» - ЭТО ТВОИХ РУК ДЕЛО
В ауле Курмангазы Рахметов встал на учет в милицию. Сразу лег в больницу. Некоторые жители аула с ним не хотели здороваться, косо и подозрительно смотрели на него. Был даже курьезный случай. Кто-то на стене сельского магазина написал «Долой Горбачева!». А на следующий день в больницу заявился милиционер: «Это твоих рук дело!»
Комиссия, возглавляемая Мухтаром Шахановым, добилась, чтобы осужденных за участие в Декабрьских событиях студентов восстановили в вузах, где они учились до заключения. Курмангазы Рахметов поехал в Алматы. Встретился с другими парнями, которые также были осуждены, как и он. Объединившись, они создали общественное движение «Желтоксан». Курмангазы Рахметов говорит:
- Мухтар Шаханов потом это дело использовал в популистских целях, поэтому я сейчас его не уважаю.
В 1993 году Курмангазы Рахметова реабилитировали. Ему должны были выплатить компенсацию за материальный и моральный ущерб. Только в 2000 году Рахметов добился решения, чтобы ему выплатили компенсацию. Чтобы получить компенсацию в размере восемь миллионов тенге, он два года подряд обивал пороги кабинетов чиновников. Курмангазы Рахметов об этом рассказывает так:
- А многие мои товарищи так и не получили ничего: не все имеют возможность ездить в Астану, как я, и мозолить глаза чиновников. В Казахстане законы не действуют. После этих хождений я поступил учиться в юридическую академию, чтобы уметь юридически грамотно отстаивать свои права.
Курмангазы Рахметов, возглавляя в 1994 – 1996 годах общественное движение «Желтоксан», защищал права желтоксановцев, выбивал им компенсацию и жилье:
- После того как меня оправдали, у меня, в отличие от тысяч других пострадавших ребят, попросили прощения. Это был судья Верховного суда Кенжебеков, который и вынес мне приговор. В Казахском государственном университете меня восстановили. Но я - уже другой, у меня, после того как увидел обратную сторону медали, появились совершенно другие жизненные понятия.
О НИХ ВСПОМИНАЮТ ТОЛЬКО РАЗ В ГОДУ – В ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ
В 2001 году Курмангазы Рахметова с семьей пригласил его одноклассник в гости отдохнуть в город Щучинск. Климат оказался очень благоприятным для пораженных туберкулезом легких, и Курмангазы принял решение переехать сюда жить. Он говорит, что у него нет постоянной работы. Сейчас вот нанялся на время на строительство дороги. Вот что рассказал Курмангазы Разметов о времени и о себе:
«Надо сказать о том, что до сих пор не исследовано все о том времени и событиях. Народ ничего не знает о нас и о наших проблемах. Многие до сих пор без жилья, даже муниципальное жилье им не дают. Нет закона, защищающего интересы желтоксановцев. Есть комиссия, которая плохо работает. Перед очередной годовщиной Декабрьских событий все поговорят о нас в течение месяца, и – все. Ничего не решается, никаких мер не принимается.
Накануне семилетия Декабрьских событий в 1993 году некоторые ребята-желтоксановцы дошли до того, что коллективно вскрывали вены в знак протеста против безразличия государства к их проблемам и нуждам. Тогда через Каирбека Сулейменова, который в то время был советником президента, мы передали письмо президенту.
После этого последовало постановление правительства об оправдании всех осужденных за участие в декабрьских событиях. Постановлением предписывалось обеспечить их жильем и медицинским обслуживанием. Но этот пункт никогда не выполнялся.
Допустим, родившиеся здесь дети репрессированных когда-то немцев и корейцев получают удостоверения, по которым они имеют льготы и материальную поддержку от государства. По сравнению с ними мы ничего не имеем. Нам говорят, что льготы мы будем иметь по достижении пенсионного возраста. Льготы положены только желтоксановцам-инвалидам. Разве это справедливо? Сколько здоровья мы потеряли, я был до этих событий мастером спорта по борьбе, а закончил отбывание наказания в специализированной больнице. Но чиновники хотят видеть нас только инвалидами. О нас вспоминают накануне 16 декабря. Но этот день проходит - и о нас снова забывают.
Мы надеялись, что отметят 20-летие Желтоксана и о нас вспомнят. Но этого не произошло. Этой дате власти не придали особого значения. Когда президент Нурсултан Назарбаев во время открытия в Алматы памятника жертвам декабрьских событий сказал, что нужно проявить заботу об участниках и пострадавших, началось какое-то движение со стороны государственных чиновников. Вроде создана комиссия, и я наделся, что она решит все вопросы, связанные с нашими проблемами. Но ничего не делается. Эта комиссия фактически не работает. Одно из наших требований - придание нам статуса репрессированных.
Каждый год 16 декабря в Казахстане торжественно отмечается годовщина независимости республики. Народ прекрасно понимает и признает, что для обретения независимости большую роль сыграло выступление казахской молодежи и студентов в декабре 1986 года.
Я встречался почти со всеми участниками Декабрьских событий, когда был председателем движения «Желтоксан». В 1986 году нас осудили, каждый получил различные сроки заключения, некоторые - до 25 лет. Большинство из нас освободили через два или два с половиной года, когда заново пересмотрели наши дела. За некоторых мы сами боролись, требовали пересмотра дел. Одного желтоксановца по имени Мырзагул, осужденного на 25 лет, только через семь лет освободили. Было тогда решение привлечь к ответственности тех, кто когда-то судил нас. Но никто так и не понес наказания, более того, они до сих пор у власти и сегодня занимают высокие должности».
Спустя почти двадцать лет Жармахан Туякбай попросил прощения у Курмангазы Рахметова. «Ты же понимаешь, я не виноват. Виновата система, я всего лишь был винтиком в этой системе», - обьяснил он Рахметову в 2005 году, после того как объявил себя оппозиционным режиму политиком.
Курмангазы Рахметов простил Туякбая несмотря на то, что на судебном процессе, выступая в качестве государственного обвинителя, заместитель прокурора республики Жармахан Туякбай требовал приговорить его к лишению свободы на 11 лет.
В 1989 году дело развалилось, Курмангазы Рахметов был оправдан, а оклеветавшему его Жармахану Туякбаю приказом генерального прокурора Казахской ССР был объявлен выговор. Курмангазы Рахметов рассказывает репортеру радио Азаттык:
- Я помню своего обвинителя. Туякбай был молод, черные волосы, не такие как сейчас, темнокожий. Помню его темный прокурорский китель. Он, не поднимая глаз, быстро прочитал обвинения в мой адрес. Я даже не успел осмыслить происходящего, как начались прения, и мне вынесли приговор. Я действительно тогда Туякбая простил: он был молод, да и система так решила, а он только исполнял свои функциональные обязанности. Я был рад, что он стал лидером оппозиции, и при встрече уважительно к нему обращался: «Агай-агай». Но когда я узнал недавно о том, что, называя себя оппозиционером, Туякбай сотрудничал с комитетом национальной безопасности, я пришел в бешенство. Я понял, как меня обманули в очередной раз. Первым делом хотелось поехать к нему в Алматы и, посмотрев в ему в глаза, спросить: «Это правда?» Это такое разочарование. И как мне после этого вообще верить людям? Кому верить теперь?
Тут надо отметить, что сам Жармахан Туякбай официально опроверг версию о том, что он изначально является квази-оппозиционной фигурой, что его партийная деятельность финансируется Акордой и КНБ.
ИЗ КАЗАХСКОГО СЕЛА НА УЧЕБУ В ОБРУСЕВШУЮ СТОЛИЦУ
В 1981 году Курмангазы Рахметов окончил школу с золотой медалью и в том же году поступил в политехнический институт на факультет автоматики систем управления. Курмангазы Рахметов вспоминает учебу в институте:
- В то время для тех, кто заканчивал казахские школы, путь в технические факультеты был заказан, так как все предметы преподавались на русском языке. Мне было тяжело учиться, так как я недостаточно хорошо владел русским языком. Из-за этого сильно комплексовал, к тому же я был небольшого роста.
Проучившись год в политехническом институте, Курмангазы решил уйти в армию, где он надеялся улучшить свои знания по русскому языку. Прослужив два года в армии в Одессе, он вернулся в свое родное село, где пришлось освоить не одну рабочую профессию. Осознав важность диплома, Курмангазы снова едет поступать в высшее учебное заведение столицы.
В 1986 году он был уже студентом Казахского государственного университета, специального отделения, где физику преподавали на английском языке. И здесь пришлось нелегко.
Студенческая жизнь налаживалась, да и учился Курмангазы с особым рвением. Он всегда с охотой учился, а тут еще - его любимый с детства предмет физика, да и английский в жизни может пригодиться. К тому же не хотелось ему видеть себя в будущем в ряду передовиков-механизаторов или трактористов-комбайнеров, даже быть электриком в ауле – не перспектива.
НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО БЕДЫ
Возвращаясь в учебный корпус со стадиона, где Курмангазы Рахметов тренировался с ребятами, он заметил оживление по улице Космонавтов - все куда-то идут толпой. Рядом с ним прошли и ребята с его курса. Курмангазы говорит, что на площадь 17 декабря он пошел со всеми сокурсникам из любопытства: хотел посмотреть, что «там творится». Они прошли за кордон и оказались прямо в середине площади. В толпе кто-то уронил на его ногу какой-то тяжелый штык. Прихрамывая, Курмангазы вернулся в общежитие.
Курмангазы говорит, что из-за боли в ноге на следующий день, 18 декабря, он на площадь со всеми не пошел. Почти весь день провел в университете. Как староста он должен был получить стипендию для однокурсников и провел в ожидании выдачи денег кассиром вуза.
Вечером Курмангазы отправился к дяде домой. Но по дороге на него напали двое русских парней. Драться Курмангазы умел, дал отпор. Но долго не мог забыть их оскорбительные слова в его адрес: «калбит», «чукча» и так далее.
Курмангазы долго не мог уснуть в тот вечер. Все нутро его возмущалось: «Почему на моей родине меня называют чукчей, унижают и оскорбляют?» На этот раз свои мысли он решить изложить в письме в Организацию Объединенных наций. И это наивное письмо аульного юноши потом пришьют к делу.
На следующий день, 19 декабря, Курмангазы пошел на площадь со всеми, взяв с собой транспаранты с требованиями соблюдения конституционных прав. Курмангазы Рахметов рассказывает о событиях на площади:
“ Мы как раз проходили в это время по истории СССР национальную политику Ленина. Поэтому ребята за ночь написали лозунги и транспаранты с цитатами Ленина о праве наций на самоопределение, о национальной политике и о соблюдении конституционных прав. Но пока шли по улице до площади, мы транспаранты не раскрывали, прятали под верхней одеждой. Мы шли гурьбой, что-то бурно обсуждая и шутя. С нами были и девушки.
Вдруг неожиданно сзади я получил удар по голове. Я сразу упал. Но сознание не потерял, думаю, хорошо, что я капюшон на голову накинул. Поднимаю глаза и вижу, что все мои попутчики разбегаются врассыпную. Их омоновцы догоняли, били всех дубинками без разбора, загоняли в автобус. Я попытался встать, но заметил, что из носа хлещет кровь.
Молодой парень-казах примерно моего возраста с дубиной и щитом хотел меня ударить еще раз, но, увидев, что все мое лицо в крови, не стал меня добивать. Мне удалось убежать оттуда. Потом мы узнали, что стало с теми, кого увезли омоновцы на автобусе. Один из них потом мне рассказал, что их жестоко избивали, а девушки-студентки так кричали, что он долго их крики не мог он забыть. Один из моих сокурсников, не выдержав побоев, рассказал следователям, что именно я подал идею написать транспаранты с цитатами из сборника Ленина».
ПОЛКОВНИК ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
20 декабря Курмангазы Рахметов как ни в чем ни бывало пошел в университет, слушал в аудитории лекции, затем пошел со всеми на семинарское занятие. Кто-то из студентов заглянул в аудиторию и сказал, что Курмангазы внизу ждет какой-то старик и просит его спуститься. Курмангазы вспоминает:
- Спустился. Пожилой мужчина спросил, я ли Рахметов Курмангазы. Сам при этом даже не представился. Затем он начал расспрашивать о событиях, как все было. Я без всяких задних мыслей рассказываю ему, как все было, что делали, что видели. Сначала он меня расспрашивал как свидетеля событий. Потом вижу, что дело совершенно другой оборот принимает. Я потом только узнал, что это был полковник по особо важным делам Сагадиев или Сагдиев, точно не помню уже.
ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ КОМСОМОЛА И АРЕСТ
Комсорг курса по фамилии Баядаров сказал Курмангазы Рахметову, что его вызывают в городской комитет комсомола. Он пошел туда, но в комитете комсомола долго разбираться не стали. Сказали лишь, чтобы Курмангазы написал объяснительную и заявление. Курмангазы рассказывает:
- Я специально написал все это на казахском языке. Думаю, пусть помучаются. Никто тогда ведь толком не знал казахский. Я и не думал, какие у меня могут быть последствия и тем более не предполагал, что меня могут посадить в тюрьму. Я только все переживал, что меня отчислят из университета и с каким тогда лицом я вернусь в аул. Стыдно было бы в глаза смотреть людям в ауле. Скажут еще, что я недоумок и не смог проучиться и во втором вузе.
В один день Курмангазы Рахметова исключили из комсомола, отчислили из университета. Оказалось, что тогда уж было известно, что его осудят. А городской комитет комсомола не хотел портить статистику. Комсомольские функционеры заявили потом, что Рахметов - не комсомолец.
Гуляя раньше около кинотеатра «Целинный», студент Рахметов и не подозревал, что рядом, в подвале здания милиции, находится следственный изолятор. Пока его вели по подвалу этого здания 22 декабря, он увидел там много людей, в основном - молодежь. Кто-то истекал кровью. Кто-то хрипел от боли. А кто-то пел патриотические песни на казахском языке. Курмангазы рассказывает о том страшном дне в его жизни:
- Меня загнали в одиночную камеру. Потом привели уголовника какого-то. Он мне про космополитизм начал рассказывать, пытался втянуть меня в разговор. У меня голова раскалывается, и я никак не могу понять, о каком космосе он говорит, и при чем тут я. Потом, уже имея тюремный опыт, понял, что это была провокация: хотели из меня выудить информацию. Заходят милиционеры, проводят обыск меня и моих вещей. А сокамерника моего не трогают, сидит он спокойно и свой чай попивает, на него не обращают внимания, как будто и нет его вовсе в камере.
Я не считал себя преступником. Я никого не убил. Я просто участвовал в массовой демонстрации. Повредил ногу и получил по голове. Вот и все. Думал, что на этом все и закончится. Надеялся, что до Нового года отпустят. Все переживал, что не смогу с земляками встретиться, мы договаривались, что вместе отметим новогодний праздник. Билет на концерт «Тамаши», как они меня просили, купил всем.
Но не тут-то было. Я и представить не мог, что меня ожидало впереди.
ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ СУД
Суд над Курмангазы Рахметовым и другими участниками Декабрьских событий сделали показательным. Их дела сразу в Верховном суде рассматривали. Суд продлился всего два дня. Хотя и назывался суд открытым, многих друзей и знакомых Курмангазы Рахметова не впустили.
Курмангазы решил ничего не сообщать родственникам. До последнего верил, что обойдется, оправдают, так как не считал себя виновным в чем-либо. Курмангазы рассказывает о приговоре:
- Наивный я был. Ведь на самом деле всем, кроме меня, приговор был известен заранее. Кого-то просто исключили из университета, кому-то условно год дали. Но к тем, кто закончил казахскую школу, более предвзято относились: сразу считали нас националистами. Раз национальную школу закончил, значит - националист. И меня как организатора массовых беспорядков по 65-ой статье осудили на семь лет.
Курмангазы Рахметов рассказал о своей первой тюрьме:
- Сначала я в тюрьме комитета государственной безопасности сидел.
По сравнению с другими тюрьмами, которые мне довелось потом увидеть, там просто рай: белая простыня, есть матрац, трехразовое питание, цивилизованное отношение, без издевательств. Там была богатая библиотека, я всю классику перечитал. В той тюрьме один заключенный, осужденный тоже на семь лет, долго смеялся, когда узнал по какой статье я сижу. Я, говорит, сижу за 700 тысяч рублей. Мне есть за что сидеть.
У МАТЕРИ КУРМАНГАЗЫ ВЫПАЛИ ВСЕ ЗУБЫ ЗА ОДНУ НОЧЬ
Курмангазы сообщил брату о том, что с ним произошло, уже находясь в тюрьме КГБ, где ожидал отправку по этапу в зону. Брат Курмангазы приехал в Алма-Ату. Решили никому из родных не сообщать. Особенно матери. Она долго была в неведении, так как все газеты в доме прятали.
Курмангазы потом узнал, что даже «Комсомольская правда» написала о нем. Смысл статьи сводился к тому, что в ряды комсомола проникли нехорошие элементы, которые позорят честное имя комсомольца и тем более не имеют морального права цитировать самого Ленина.
Когда матери Курмангазы Рахметова кто-то из «доброжелателей» все-таки сообщил, что ее сын находится тюрьме по политической статье, у нее за ночь выпали все зубы. Брата Курмангазы, который был директором школы, сняли с работы, а его сестер отчислили из карагандинских вузов. Дело Курмангазы Рахметова отразилось на всех членах его семьи.
ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ
В январе - суд, в мае - по этапу в зону. Усиленный режим. Мангышлак, Актау, Атырау, Кушмурун, Караганда. Курмангазы Рахметов рассказывает о жизни в зоне:
- Законы в тюрьме свои. Не знаю, как сейчас, но в то время в тюрьме было больше справедливости, чем сейчас в нашем обществе. Сейчас, по сравнению с теми порядками на зоне, у нас - беспредел. В волчьей стае приходится жить по волчьим законам. Зеки-рецидивисты, десятилетиями сидящие в тюрьме, в первое время издевались надо мной. Русские громилы били меня, говорили: «Гаденыш, на какой народ ты поднял свои руки? Мы тебе покажем твое место». Я всячески сопротивлялся, не поддавался их унижениям. Дрался что было сил. Из-за этого нанес своему здоровью колоссальный ущерб за короткое время. Там надо было чем-то жертвовать - или здоровьем, или честью.
Курмангазы говорит, что он с достоинством выдержал все испытания в тюрьме, в зоне никому не прислуживал. Он видел, как строптивых убивали. На его глазах убили парня, который до последнего не сдавался. Не хотел быть «козлом».
Желтоксановец Курмангазы Рахметов считает, что от человека многое зависит. Он выдержал не только кулаки уголовников, но и психологический прессинг администрации тюрьмы, которая хотела, чтобы он признал себя виновным. Курмангазы упрямо утверждал, что не виновен.
Рядом с ним было еще семеро человек, осужденных по той же статье. И на них тоже оказывали давление, называя врагами народа. Провоцировали драки, чтобы добавить дополнительный срок. Есть желтоксановцы, которые получили по второму сроку, находясь в тюрьме.
Потом Курмангазы осознал, что если бы тогда признал себя виновным, то его дело не отправили бы на доследование и он не смог бы выйти из тюрьмы через два года. Курмангазы Рахметов вспоминает о сидевших с ним:
- В тюрьме уже начал срабатывать инстинкт самосохранения. Я уже стал более осторожен. Посадили со мной заключенного по имени Жармаганбет. Он говорил, что также по 65-й статье осужден на семь лет. Рассказывал, что он был студентом Театрально-художественного института. Я его принял за «утку», соответственно, не очень доброжелательно к нему относился. Он был внешне похож не то на араба, не то на иранца. Волосы с проседью, старше своих лет выглядел. Ну какой из него студент, думал я. Оказалось, что он действительно был такой же пострадавший студент, как и я, и тоже взрослым уже поступил на художественный факультет.
В тюрьме Курмангазы Рахметов заразился туберкулезом:
- Но были и другие мужики, которые по-человечески ко мне относились. Когда я сильно заболел, они меня поддерживали. По ночам у меня высокая температура, пот градом льет. В санчасти по несколько раз, помню, матрац меняли. Я стал весить 44 килограмма. Думал, что не выживу и умру в тюрьме. Мне не говорили, чем я болею. Но там мне врач-фтизиатр хороший попался. К сожалению, забыл, как женщину-врача звали, но я по сей день ей очень благодарен. Жаль, что сейчас через газету не могу ее поблагодарить за доброту и сострадание.
В общей сложности в тюрьмах Курмангазы Рахметов отсидел два года и два месяца. Выйдя оттуда в феврале 1989 года больным, он поехал к себе в аул. Говорит, что до сих пор дают о себе знать болезни, приобретенные в тюрьме. Курмангазы с улыбкой говорит, что лучше не смотреть на историю его болезни - чего там только нет - и добавляет:
- Я был кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе. Я не знал, с какой стороны у меня сердце, никогда не обращался к врачам.
«ДОЛОЙ ГОРБАЧЕВА!» - ЭТО ТВОИХ РУК ДЕЛО
В ауле Курмангазы Рахметов встал на учет в милицию. Сразу лег в больницу. Некоторые жители аула с ним не хотели здороваться, косо и подозрительно смотрели на него. Был даже курьезный случай. Кто-то на стене сельского магазина написал «Долой Горбачева!». А на следующий день в больницу заявился милиционер: «Это твоих рук дело!»
Комиссия, возглавляемая Мухтаром Шахановым, добилась, чтобы осужденных за участие в Декабрьских событиях студентов восстановили в вузах, где они учились до заключения. Курмангазы Рахметов поехал в Алматы. Встретился с другими парнями, которые также были осуждены, как и он. Объединившись, они создали общественное движение «Желтоксан». Курмангазы Рахметов говорит:
- Мухтар Шаханов потом это дело использовал в популистских целях, поэтому я сейчас его не уважаю.
В 1993 году Курмангазы Рахметова реабилитировали. Ему должны были выплатить компенсацию за материальный и моральный ущерб. Только в 2000 году Рахметов добился решения, чтобы ему выплатили компенсацию. Чтобы получить компенсацию в размере восемь миллионов тенге, он два года подряд обивал пороги кабинетов чиновников. Курмангазы Рахметов об этом рассказывает так:
- А многие мои товарищи так и не получили ничего: не все имеют возможность ездить в Астану, как я, и мозолить глаза чиновников. В Казахстане законы не действуют. После этих хождений я поступил учиться в юридическую академию, чтобы уметь юридически грамотно отстаивать свои права.
Курмангазы Рахметов, возглавляя в 1994 – 1996 годах общественное движение «Желтоксан», защищал права желтоксановцев, выбивал им компенсацию и жилье:
- После того как меня оправдали, у меня, в отличие от тысяч других пострадавших ребят, попросили прощения. Это был судья Верховного суда Кенжебеков, который и вынес мне приговор. В Казахском государственном университете меня восстановили. Но я - уже другой, у меня, после того как увидел обратную сторону медали, появились совершенно другие жизненные понятия.
О НИХ ВСПОМИНАЮТ ТОЛЬКО РАЗ В ГОДУ – В ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ
В 2001 году Курмангазы Рахметова с семьей пригласил его одноклассник в гости отдохнуть в город Щучинск. Климат оказался очень благоприятным для пораженных туберкулезом легких, и Курмангазы принял решение переехать сюда жить. Он говорит, что у него нет постоянной работы. Сейчас вот нанялся на время на строительство дороги. Вот что рассказал Курмангазы Разметов о времени и о себе:
«Надо сказать о том, что до сих пор не исследовано все о том времени и событиях. Народ ничего не знает о нас и о наших проблемах. Многие до сих пор без жилья, даже муниципальное жилье им не дают. Нет закона, защищающего интересы желтоксановцев. Есть комиссия, которая плохо работает. Перед очередной годовщиной Декабрьских событий все поговорят о нас в течение месяца, и – все. Ничего не решается, никаких мер не принимается.
Накануне семилетия Декабрьских событий в 1993 году некоторые ребята-желтоксановцы дошли до того, что коллективно вскрывали вены в знак протеста против безразличия государства к их проблемам и нуждам. Тогда через Каирбека Сулейменова, который в то время был советником президента, мы передали письмо президенту.
После этого последовало постановление правительства об оправдании всех осужденных за участие в декабрьских событиях. Постановлением предписывалось обеспечить их жильем и медицинским обслуживанием. Но этот пункт никогда не выполнялся.
Допустим, родившиеся здесь дети репрессированных когда-то немцев и корейцев получают удостоверения, по которым они имеют льготы и материальную поддержку от государства. По сравнению с ними мы ничего не имеем. Нам говорят, что льготы мы будем иметь по достижении пенсионного возраста. Льготы положены только желтоксановцам-инвалидам. Разве это справедливо? Сколько здоровья мы потеряли, я был до этих событий мастером спорта по борьбе, а закончил отбывание наказания в специализированной больнице. Но чиновники хотят видеть нас только инвалидами. О нас вспоминают накануне 16 декабря. Но этот день проходит - и о нас снова забывают.
Мы надеялись, что отметят 20-летие Желтоксана и о нас вспомнят. Но этого не произошло. Этой дате власти не придали особого значения. Когда президент Нурсултан Назарбаев во время открытия в Алматы памятника жертвам декабрьских событий сказал, что нужно проявить заботу об участниках и пострадавших, началось какое-то движение со стороны государственных чиновников. Вроде создана комиссия, и я наделся, что она решит все вопросы, связанные с нашими проблемами. Но ничего не делается. Эта комиссия фактически не работает. Одно из наших требований - придание нам статуса репрессированных.
Каждый год 16 декабря в Казахстане торжественно отмечается годовщина независимости республики. Народ прекрасно понимает и признает, что для обретения независимости большую роль сыграло выступление казахской молодежи и студентов в декабре 1986 года.
Я встречался почти со всеми участниками Декабрьских событий, когда был председателем движения «Желтоксан». В 1986 году нас осудили, каждый получил различные сроки заключения, некоторые - до 25 лет. Большинство из нас освободили через два или два с половиной года, когда заново пересмотрели наши дела. За некоторых мы сами боролись, требовали пересмотра дел. Одного желтоксановца по имени Мырзагул, осужденного на 25 лет, только через семь лет освободили. Было тогда решение привлечь к ответственности тех, кто когда-то судил нас. Но никто так и не понес наказания, более того, они до сих пор у власти и сегодня занимают высокие должности».