«КОГДА МЫ ВЪЕХАЛИ В БУЧУ, НАД ГОРОДОМ ВИСЕЛ УЖАСНЫЙ ТРУПНЫЙ ЗАПАХ»
Алия Турусбекова, волонтёрка:
— Наверное, любая беда объединяет людей. Для нас тоже было неожиданностью, что утром 24 февраля на нас нападут и захотят нас убить. Я никогда не думала, что мои дети будут детьми войны. Это ужасно.
Алия Турусбекова во время волонтёрской работы в Киевской области. Фото из архива Алии
Первые две недели мы жили в соседском подвале, потом выехали в западную Украину. Но, когда началась деоккупация Киевской области, сразу вернулись. У нас в Киеве есть достаточно большая казахская диаспора, но общаются и встречаются самые активные — около десяти семей. Именно эта активная часть решила, что нельзя просто сидеть и нужно помогать людям. Мы создали фонд «Ми всі з України» и решили проводить гуманитарные выезды на освобождённые территории Киевской области: в Бучу, Ирпень, Гостомель, Бородянку и во многие другие населённые пункты, которые находились в оккупации. Мы приезжали, раздавали гуманитарную помощь, готовили плов в большом казане, жарили баурсаки, приносили людям хоть что-то светлое во всей этой тьме. Потому что ситуация там была страшная на самом деле.
У тебя возникает внутренняя потребность помогать тем, кто лишился буквально всего
Помните, по российскому телевидению говорили, что Буча — это фейк и что люди там не гибли? Когда мы въехали в Бучу, над городом висел ужасный трупный запах, летали вороны, а по улицам бродили бездомные собаки, у которых погибли хозяева. И когда ты всё это видишь, то понимаешь, что ты, слава богу, живой. И у тебя возникает внутренняя потребность помогать тем, кто лишился буквально всего.
С наступлением холодов нашу миссию, к сожалению, пришлось прервать, так как очень сложно готовить еду на улице. И теперь мы совместно с депутатом Верховной рады Сергеем Нагорняком и казахскими бизнесменами завезли в Украину юрты незламності (в переводе с украинского — юрты несокрушимости). В этих юртах можно согреться, выпить чаю, зарядить все свои гаджеты и просто пообщаться.
Первую юрту поставили в Буче, вторую — в Киеве, затем установили юрты в Харькове, Львове, Одессе. Конечно, хотелось бы поставить юрту в том же Херсоне, но, к сожалению, это пока невозможно, потому что город каждый день обстреливают. В Харькове юрта стоит в центре города, и недавно были прилёты прямо возле юрты.
В каждом населённом пункте, куда мы приезжаем, к нам приходят люди, так или иначе связанные с Казахстаном. У кого-то в Казахстан были сосланы прабабушки-прадедушки, кто-то родился в Казахстане, у кого-то жена из Казахстана. Однажды пришла бабушка, которая 25 лет прожила в Карагадинской области: она заплакала, когда увидела юрту.
«В УКРАИНЕ ДАЖЕ БОМЖИ НЕ ХОТЯТ "РУССКОГО МИРА"»
Марат Дарменов, волонтёр:
— Мы все — и украинцы, и казахи — оказались в общей беде под названием «война» и понимали, что нельзя сидеть сложа руки. В первые дни войны, когда враг был под Киевом, бомжи пошли собирать пустые бутылки для коктейлей Молотова. Понимаете, в Украине даже бомжи не хотят этого «русского мира»!
Я живу в деревне Белогородка под Киевом. Если считать по прямой, то российские танки стояли от меня в двух километрах. Но наши — я гражданин Украины, поэтому под «нашими» имею в виду украинские войска — взорвали мост через речку Ирпень, чтобы «орки» не смогли проехать в сторону города. И танки там действительно встали, потому что тяжёлая техника увязла бы в реке. Потом их начали разбивать, бои проходили совсем рядом, и мы с детьми уехали к родственникам, которые живут в 15 километрах от нас.
Практически полтора месяца пробыли у них дома, вернулись только в начале апреля.
Марат Дарменов у аэропорта в селе Чернобаевка Херсонской области. Фото из архива Марата
Когда началась деоккупация и Киевская область стала более-менее безопасной, киевские казахи объединились, чтобы оказывать гуманитарную помощь. Мы скинулись деньгами, купили продукты, взяли большие казаны, самовар и отправились кормить людей. Первым пунктом выбрали Гостомель. Когда приехали на место, люди подходили и спрашивали: сколько это стоит? Это бесплатно, отвечаем, мы, казахи Украины, будем вас кормить. В основном там остались пожилые люди, которые не захотели уезжать накануне оккупации. Мол, мы старые, нас не тронут. Потом плакали, рассказывали, что оккупанты запрещали им даже на улицу выходить, приходилось прыгать к соседям через забор, чтобы попросить еды или обменяться продуктами. Говорили, что полтора месяца оккупации были настоящим адом.
Когда меня спрашивают, много ли казахов в Украине, я отвечаю: слава богу, мало. Почему «слава богу»? Да потому, что люди обычно покидают родину не от хорошей жизни, уезжают, чтобы заработать, потому что в родной стране работы совсем нет. А казахов, которые приехали именно на заработки, в Украине практически нет.
После поездки в Гостомель мы решили помогать людям дальше, но начались проблемы с деньгами, потому что 90 процентов наших волонтёров остались без работы во время войны. Каждый выезд обходился плюс-минус в 500 долларов: продукты на плов и баурсаки, сухой паёк для людей, средства гигиены. Люди просили ещё бытовую химию, чтобы была возможность помыть посуду, которая покрылась толстым слоем копоти, потому что во время оккупации еду готовили на кострах.
Марат Дарменов (с флагом Украины в руках) с другими волонтёрами, которые помогали людям, пострадавшим от российской оккупации. Фото из архива Марата
Однажды я снял видео, как мы кормили людей, и отправил ролик младшей сестре в Казахстан, ну и закинул в чат, где мы общаемся с одноклассниками. Так получилось, что это видео разошлось по Казахстану во время оразы — и людей буквально прорвало: мне начали звонить родственники, знакомые, друзья друзей. Говорят, какие вы молодцы, людям помогаете, давай номер карточки, мы тоже поможем. Я обычно никогда помощи не прошу, но тут деньги не мне в карман нужны, а чтобы людей кормить. У младшего брата есть казахская карта, так что с переводом денег проблем не было.
Поначалу многие люди деньги присылали. Небольшими суммами, но многие. И нам хватало на еженедельные выезды. Выезжали всё лето и осень, до ноября. Потом начались холода, и у нас на улице перестали баурсаки жариться: масло быстро остывало. Но мы продолжили развозить сухпайки — масла, крупы.
Работы пока нет, я занимаюсь волонтёрством. Многие спрашивают, на что ты живёшь? У меня старший сын, Дастан, воюет, отправляет деньги, чтобы я платил коммунальные счета. А до этого, пока он не воевал, деньги отправляла младшая сестра из Казахстана. Дастан — артиллерист. До недавнего времени он служил на передовой, но сейчас лежит в госпитале с порванным мениском и трещиной в бедренной кости. Это не ранение, а травма: когда их сильно начали бомбить, не было времени добежать до окопа и сын неудачно прыгнул в глубокий ров, чтобы спастись от бомбардировки.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Казах в украинской армии: «В моих детях течет украинская кровь, защищать их – мой долг»«ВЕРТОЛЁТЫ ЛЕТАЛИ НАД КРЫШАМИ»
Владимир Козлов, оппозиционный активист, живёт в Украине:
— О том, что началась война, я узнал от друга из Львова. Он позвонил мне в начале пятого утра и спросил: «Ну как у вас там?» Я отвечаю, что мы спим. «Как вы спите, — спрашивает, — когда война началась?»
Мы живём к северу от Киева, неподалеку от трассы, которая идёт на Беларусь. Здесь была утренняя атака на Гостомель, вертолёты летали над крышами. Мы сначала даже не думали, что это российские вертолёты, потому что у них не было привычных опознавательных знаков, были эти непонятные буквы V. Очень скоро стало страшно, потому что начались артиллерийские и ракетные обстрелы.
В доме у соседей был большой подвал. Они перетащили нас вместе с детьми через забор, и мы три недели прожили в этом подвале, практически не выходя на улицу, потому что было очень опасно. Нас там было около 20 человек: соседи, их родственники, мы. И это было достаточно жёстко, особенно для детей.
Оппозиционный активист Владимир Козлов
Война очень быстро стала нашим образом жизни. Буквально с первых дней все соседи, включая меня, пошли в тероборону, получили оружие и круглосуточно дежурили на блокпосту при въезде в наш посёлок. Волонтёрство пришло само собой, потому что нужно было помогать людям, находить какие-то возможности. С запада Украины наши друзья присылали волонтёрские грузы, мы перераспределяли их дальше. Затем пошли беженцы из оккупированных районов Украины.
Волонтёрское движение захватило абсолютное большинство населения: кто-то пёк хлеб для солдат, кто-то занимался грузами, кто-то собирал деньги, чтобы покупать автомобили для военных, кто-то просто сбрасывал деньги на волонтёрские счета.
Я думаю, даже когда закончится война, никаких отношений у современной Украины с Россией не будет. У меня большая семья — шестеро детей, четверо из которых взрослые. Есть брат, родители. И вот мой родной брат, родители, сын и дочь на момент начала войны жили в России. Вообще, они коренные казахстанцы, но в 90-е начали разъезжаться. Когда началась война, я перестал общаться со всеми близкими, кто живёт в России. Просто это общение тягостно. Я не подозревал, что в них живёт какая-то глубинная, пещерная ненависть к Украине, особенно если учесть, что и отец, и мать — потомки переселённых украинцев. Совок сделал немыслимые вещи: забрал украинцев из Украины, перевёз их в Казахскую степь, бросил их там и сделал так, чтобы они даже на генетическом уровне боялись себе признаться, что они украинцы.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Мы хапнули от санкций». Как война в Украине сказалась на казахстанцах«Я НЕ ВЕРИЛА, ЧТО ВСЁ ЭТО ПРОИСХОДИТ НАЯВУ»
Динара Касымбекова, правозащитница:
— 24 февраля я была во Львове. Когда узнала, что началась война, в голове была путаница, какое-то сумасшествие, было непонятно, что делать. Я не верила, что всё это происходит наяву, казалось, что это просто страшный сон. В тот же момент я помогала своей подруге выехать из страны, потому что консульство Казахстана не хотело брать её с ребёнком на эвакуационный автобус. Это отдельная долгая история.
Мы с моими коллегами из правозащитной организации Free Belarus Center буквально сразу же начали организовывать эвакуационные автобусы из Киева до границы с Польшей, как могли вывозили людей. Потом мы сами поехали в Варшаву и продолжили помогать людям с эвакуацией уже дистанционно. Плюс занимались гуманитарной помощью: приходили местные поляки, украинцы, спрашивали, чем могут помочь, говорили, что из гуманитарной помощи могут предоставить.
Правозащитница Динара Касымбекова
Всё это было на инициативе, на адреналине, все, у кого есть руки-ноги, помогали как могли. В волонтёрском центре я не работала, ребята из Free Belarus Center сами активизировались и помогали. Хотя в Польше волонтёрское движение просто невероятно: буквально выходишь на перрон, к тебе сразу подходят, спрашивают, что вам надо, согрейтесь, вот чай, кофе. Там был специальный информационный центр, в котором ты посидел, поел, попил, подумал, что дальше делать. И в каждом городе были отдельные волонтёрские центры, куда люди приносили вещи первой необходимости, которые затем либо отправляли в Украину, либо раздавались среди украинских беженцев.
Через семь месяцев я вернулась в Киев, где продолжаю жить и работать в правозащитном секторе. Занимаюсь неформальным образованием среди активистов и волонтёров, документирую ситуацию о нарушении прав человека в Крыму.
Вторжение России в Украину началось 24 февраля 2022 года. За это время, по оценке ООН, погибло свыше 8 тысяч мирных граждан, в том числе более 400 детей. Реальные цифры могут быть намного выше. Счёт погибших военных с обеих сторон превысил десятки тысяч.
Казахстан старается занять нейтральную позицию и не осуждает Москву за вторжение, при этом поддерживает Украину, отправляя туда гуманитарную помощь.
Как в Алматы почтили память погибших в войне украинцев