Сел в такси, и его молодой еще водитель оказался собирательным положительным образом отечественных полицейских, правда бывших.
На днях пришлось вновь воспользоваться услугами такси. Говорю «вновь» - потому что одно время решил пользоваться по мере возможности только общественным транспортом. Однако после того, как недавно в толкучке в автобусе у меня из заднего кармана брюк стащили записную книжку и я подумал, что в следующий раз украдут уже кошелек и что передвижение автобусом будет стоить мне дороже, я вновь стал ездить на такси.
ХОЗЯИН ГОРОДА
Я обычно сажусь в такси справа сзади. Однако на этот раз там сидела какая-то женщина, и, чтобы ее не беспокоить, я сел на переднее сиденье – рядом с водителем. Мне это место не нравится тем, что постоянно нужно пристёгиваться ремнем безопасности. Особенно неудобно пристёгиваться, когда в руках еще и сумка с фотоаппаратом. На этот раз именно так и было.
Невольно вздохнув, я начал было вытягивать ремень безопасности и вдруг услышал:
- Не надо пристёгиваться!
Других мужчин, кроме меня и таксиста, в салоне не было. Я невольно взглянул на таксиста, поскольку впервые услышал такое от водителя такси. Обычно они, наоборот, просят пристегнуться, а некоторые при этом, как бы извиняясь, поясняют, что ныне штрафы стали вовсе драконовскими.
Я не стал задавать вопросов таксисту, хотя и удивился, и молча подчинился его чуть ли не приказу. Подчиняться кому-либо с годами даже бывшему полковнику как бы не впервой, однако именно из-за этого моего военного прошлого приказы мною воспринимаются чуть ли не обостренно, и мне постоянно приходится выбирать одно из трех: послать подальше приказчика, не реагировать – поскольку так и надо, и это ежу понятно или - поблагодарить.
На этот раз был как раз третий вариант. Я поблагодарил таксиста и мельком взглянул на него. Чем-то он напомнил мне одного из начальников тюрьмы – круглая голова, весь такой налитой мышцами. Он, в свою очередь, на меня даже не взглянул. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Однако за кажущейся чингисхановской равнодушной маской все же проскользнула почти неуловимая удовлетворенность произведенным им эффектом.
Понятно стало на все 200 процентов, что он – типичный алматинец, поскольку от него так и веяло, что называется, за версту, что он в своей стране чувствует себя хозяином.
ПУСТЬ СТОЯТ!
Когда такси проехало по улице Тимирязева с востока на запад до улицы Ауэзова, пассажирка сошла, и таксист повез меня, как я его просил, в сторону микрорайона Орбита. Видимо, он решил подняться вверх по улице Жарокова и поэтому начал перестраиваться с крайнего правого ряда в левый ряд. Поскольку от улицы Ауэзова до улицы Жарокова небольшое расстояние, а движение было плотным, то перестроиться было не так-то легко. Однако этот маневр у таксиста получился легко и непринужденно. Непринужденность не означает – весело. Наоборот, он пробился, хотя, естественно, упорно, но при этом все-таки как-то угрюмо, молча, почти не произносил ругательных слов, как это обычно делают его коллеги в подобных ситуациях. Однако один раз он сквозь зубы все-таки процедил: «Козззёл!»
Желающих свернуть влево – с Тимирязева вверх по Жарокова – автомобилей, стоящих перед нами, набралось немало. И когда подошла наша очередь сворачивать, потух зеленый свет, но водитель нашего такси не стал останавливаться. Я начал пытаться пристегнуться ремнем безопасности, который как на грех заклинился.
- Не надо пристёгиваться! – вновь услышал я негромкий, но твердый приказ.
Еще не выпустив конец ремня из руки, я на всякий случай быстро окинул взглядом улицу Жарокова – ее верхнюю часть от улицы Тимирязева, - чтобы после нарушения правил дорожного движения мы не попали прямо в руки дорожного полицейского. И тут я увидел сразу двух полицейских.
Рука сама собой вновь потянула конец ремня безопасности.
- Не надо! – сказал таксист кратко и также негромко, но уже как-то принципиально категорически.
Тут я по-новому взглянул на таксиста. Вроде бы человек как человек, которых много, как я отметил про себя, среди бывших спортсменов боксеров или борцов. А он продолжал с невозмутимым видом вести автомобиль. Но я все-таки обеспокоенно сказал:
- Но там же менты стоят!
- Пусть стоят, - как бы сочувственно сказал он и, не посмотрев на полицейских, на которых я даже показал рукой, завершил маневр.
Полицейские почему-то тоже не посмотрели в нашу сторону.
ОПГ
Чтобы как-то завязать разговор с явно немногословным таксистом, я не нашел ничего лучшего, как спросить его о национальности. Он оказался казахом.
Пока задавал первый вопрос, в моем мозгу созрел второй вопрос:
- Вы из органов?
- Да, - последовал ответ.
- Из КНБ или МВД? – почему-то в моем сознании не укладывалось, что он может быть еще и из министерства обороны.
- Я – бывший мент, - кратко ответил он. При этом слово «мент» у него прозвучало вовсе не оскорбительно, а как-то самоуважительно.
Я пристальней взглянул на него: он был лет сорока пяти – пятидесяти:
- Вы майором, подполковником ушли на пенсию?
- Я - капитан запаса.
- И во сколько лет вы ушли на пенсию?
- В тридцать восемь.
Чтобы уйти в этом возрасте даже капитану, должно было быть неординарное основание, поскольку для капитанов предельным возрастом является сорок лет и они обычно не только не стараются уйти на пенсию раньше, но и пытаются продолжить службу, в надежде получить звание майора, а там и дослужиться до 45 лет и получать пенсию побольше. Последнее надоумило меня на следующий вопрос:
- А сколько у вас пенсия и сколько вам лет?
- Восемьдесят девять тысяч. Сейчас мне 45.
«Для капитана запаса 89 тысяч тенге (около 600 долларов) – более чем хорошая пенсия», - отметил я про себя. Этим он меня еще больше заинтриговал:
- Вы на пенсии по инвалидности?
- Да.
На основании его ответа я получил как бы разрешение более обстоятельно рассмотреть его – чуть ли не медицинским взглядом. Однако не нашел ничего инвалидного:
- По какой болезни? – осмелился я уточнить, заранее зная, что какая-либо дурная или непочетная болезнь как бы автоматически исключается.
- На левой ноге у меня нет коленной чашечки. Там стоит пластмасса.
- Травму получили?
- Да! Стреляли.
- Из дробовика?
- Из пистолета Макарова.
- Террористы?
После этого случился качественный скачок и таксиста, что называется, понесло. Конечно, он не говорил скороговоркой, а произносил свою речь весомо, с расстановкой.
- Нет, там несколько братьев, сколотивших серьезную ОПГ, затеяли драку. А я с напарником как раз были недалеко от того места, когда поступил сигнал о драке. Мы были без оружия. Подъехали. Начали разнимать, и тут прозвучали выстрелы.
- В вас стреляли несколько раз?
- Нет, стреляли кроме меня в моего напарника. У него пуля прошла через мякоть ноги, а мне попала прямо в коленную чашечку, и она разлетелась. Я долго лечился, но врачи сказали, что ее невозможно
Они мне предлагали деньги. Большие деньги! Ко мне даже следователи приходили, предлагали.
собрать. Мне поставили пластмассовую. После лечения я уволился.
- А что с теми, кто в вас стрелял?
- Их посадили: одному дали 8, другому – 9, третьему – 11 лет.
- Не было попытки решить дело миром?
- Они мне предлагали деньги. Большие деньги! Ко мне даже следователи приходили, предлагали… И звонки были сверху… У них же серьезная «крыша». Но мне мой друг посоветовал – тоже работает в органах, – что не надо связываться с деньгами. Что лучше, чтобы они сели.
- Они до сих пор сидят?
- Какой там! Они же два-три годика посидят, потом выходят.
- Не боитесь ли вы, что они после тюрьмы могут отомстить?
- Кого мне бояться? – прозвучало в ответ, и таксист впервые за весь разговор посмотрел на меня тяжелым взглядом. Мне показалось, что он этим хотел сказать, чтобы члены ОПГ его боялись, не говоря уже о бедных «ментах». Тем временем мы подъехали к Орбите и я засобирался выходить.
Я начал искать 400 тенге – о такой цене мы с ним договорились, - однако достаточной мелочи или купюр по 200 тенге не нашлось. Я дал ему 500 тенге. У таксиста не оказалось сдачи.
Стемнело. Кругом ни души. Мне хотелось поскорее выйти из такси.
- Сдачи не надо! – сказал я как можно бодрее и приветливее.
Не помню, сказал ли таксист спасибо в ответ.