Мы подсознательно употребляем это выражение, которое отражает имитационную суть казахстанского общества. Очень хочется надеяться, что «инновации», «модернизация» и «устойчивость» не закрепятся в нашем подсознании в связке с «как бы» и не пополнят список имитационных понятий.
Тяжелое изящество, с которым мы сегодня оперируем современной риторикой, страдает одним существенным изъяном – в ней начисто отсутствует основной контекст, в котором должны эти слова упоминаться: культурный. Сразу оговорюсь, что под этим словом подразумеваются все продукты человеческой деятельности. При этом большинство из них имеет нематериальную ценность.
Традиции итальянской оперы – это не само здание Ла Скала, а высокая степень профессиональных притязаний, отшлифованных годами. Китайская стена – это не груда камней, а замысел, который за ними стоит. Культура кочевников – это не петроглифы, а отражение мировоззрения наших предков.
Что может быть более инновационным, чем искусство, традиции, история? Ведь это и есть вечный поиск и созидание.
Сингапур, на опыт которого мы так часто ссылаемся, да и все чаще упоминаемая нами Финляндия выделяли колоссальные средства не только на исследования в области медицины, естествознания и техники, биологических наук и окружающей среды, но и культуры и общества.
Отсутствие серьезных дискуссий и изысканий на тему этики и эстетики уже привело западную цивилизацию к тому порогу, когда она утрачивает свое доминирующее значение. Впрочем, ее идеологи осознают это, что уже само по себе звучит обнадеживающе.
Как ни парадоксально, но в этом смысле мы находимся в более выигрышном положении. Осевшие кочевники, появившиеся в результате сплава традиций, могут и должны дать миру уникальную модель. Подобно тому, как монорелигии оказались густо замешаны на языческих традициях, так и мы можем по-новому интерпретировать в силу своего варварства те законы и правила игры, которые уже не работают в этом растерянном мире.
Нужно честно сказать себе, что мы уже не догоним лучшие мировые разработки в области фундаментальных наук. Слишком велик технологический разрыв. В этом смысле нам нужно просто не стремиться их развивать изолированно от остального мира. Наш путь в том, чтобы активно использовать и интерпретировать те знания, которые производят в других странах. Возможно, именно наша открытость позволит рождать новые знания, которыми сможет распоряжаться весь мир.
Не нужно конкурировать там, где мы уже безнадежно отстали. Если мы не можем быстрее всех плавать, то нужно быстрее всех бегать. Если мы не можем развивать нанотехнологии, то не честнее ли успокоиться на реэкспорте новейших технологий и занять нишу, где мы еще имеем какие-то шансы, – в искусстве, туризме, экологии в глобальном смысле этого слова.
Все наши амбиции стать индустриальной державой разбиваются о порог коррупции и непрофессионализма. Согласитесь, что это самые верные признаки культурного падения. Наши нравственные рецепторы огрубели. Болевой порог общества опустился до критической точки – мы утратили чувствительность к несправедливости.
Снисходительное поощрение, с которым мы сейчас относимся к культуре, может уничтожить нас сначала духовно, а потом и физически. Сейчас мы не знаем ни одного человека ни во власти, ни вне ее, кто бы фундаментально поставил эти проклятые вечные вопросы. И не важно, кто и как завтра будет править страной. Кто бы это ни был – перед ним встанет со всей неотвратимой мощью вопрос не только проеденных ресурсов и загаженной экологии. Ведь все это только следствие утраты культурного кода.
