Чуть больше года назад я опубликовала данные отчета международного тестирования PISA за 2009 и 2012 годы и стала гонцом недоброй вести. Данные самого авторитетного теста в мире, на который ориентируются все развитые страны, были представлены только в англоязычном сегменте интернета, а у нас негласно замалчивались и распространялись среди работников системы образования чуть ли не с пометкой «секретно». Возможно, потому, что гордиться было нечем: казахстанские школьники по уровню знаний, компетенций и умению применять эти знания и компетенции в реальной жизни находились в последней мировой пятерке. Отставание по баллам от среднего международного уровня соответствовало двум годам обучения. Но и это не всё: тесты обнаружили также отставание внутри страны – школьники казахских школ по уровню знаний, компетенций и умению применять эти знания и компетенции в реальной жизни отставали от школьников русских школ на полтора-два года.
Возможно, Казахстан желал повысить свой рейтинг за счет самых умных и способных, или страна делает ставку только на самых умных и способных.
Следующее тестирование 2015 года, результаты которого стали известны недавно и уже не скрывались, показало, что ситуация практически не изменилась: казахстанские школьники по-прежнему отстают от среднего уровня в мире на полтора года обучения, а казахские школы – от русских. Только на этот раз Казахстан еще и дисквалифицировали, не включив в общий рейтинг, поскольку половину учащихся во время тестирования представляли ученики элитной Назарбаев школы. PISA исследует состояние системы образования в целом по стране, а не только элитарное. Отсюда и дисквалификация. Зачем министерство образования поступило так вопреки требованиям, осталось непонятным – чиновники не объяснились. Возможно, Казахстан желал повысить свой рейтинг за счет самых умных и способных, или страна делает ставку только на самых умных и способных, или министерство образования просто хотело получить результат, который порадует кураторов из Акорды.
В любом случае, это самообман. Так некоторые больные не желают признавать поставленный врачами диагноз и вместо лечения, например, идут в солярий, чтобы искусственным загаром скрыть болезненную бледность лица.
Но к такому поведению чиновников – стремиться слыть, а не быть и любыми возможными способами приукрашивать действительность – мы давно привыкли. Меня больше поразила реакция казахстанской общественности, очень похожая на чиновничью. Люди обиделась даже не на PISA, а на меня – за то, что написала как есть. Сильнейшее раздражение вызвало не системное отставание почти от всех в мире – мы опередили только Албанию, Катар, Панаму, Перу, Азербайджан и Кыргызстан, – а именно отставание учеников казахских школ от русских. Этого многие вообще не хотят признавать, несмотря на результаты всех тестов PISA, в которых Казахстан успел поучаствовать.
Учащиеся, обучаемые на русском языке, демонстрируют гораздо более высокие достижения вне зависимости от их родного языка.
«Учащиеся, обучаемые на русском языке, демонстрируют гораздо более высокие достижения вне зависимости от их родного языка. Их баллы примерно на 50 пунктов выше. Такое большое расхождение указывает на то, что школы с русским языком обучения предоставляют образование более высокого качества, чем школы с казахским языком обучения. В этом заключается главный источник повышения качества образования в Казахстане. Если все учащиеся смогут получать образование того же качества, что предоставляется в школах с русским языком обучения, балл по грамотности чтения увеличился бы в среднем на 63 пункта и достиг бы уровня качества, отмечаемого в Российской Федерации. Более того, доля функционально неграмотных сократится почти вдвое и снизится на уровень 32% вместо 59% в 2009 году» – вот цитата из отчета.
Исходная разница знаний учеников казахских и русских школ в 2009 году составила 88 баллов – это больше двух лет учебы, – в 2012 и в 2015 годах разница сократилась на 20 баллов, или на полгода. Это баллы и «потерянные» в детстве годы, которые уже никогда не нагонишь.
Однако слишком много людей, в числе которых эксперты, общественные деятели и так называемые лидеры мнений, не желают знать правды, с легкостью жертвуя будущим детей ради своих убеждений. Открыто этого не хочет признавать и государство. В данном случае общество и власти действуют заодно.
После первой статьи про плачевные результаты международного тестирования я продолжила тему, решив понять, образно говоря, как после школы складываются судьбы тех, кто получил худшие оценки. Я ездила в алматинский район Алтынбесык, где в бараках на 10–15 квадратных метров живут внутренние мигранты, ходила к ним на работу, съездила в аул к одной героине и убедилась: эксперты PISA правы – отставание из школы переходит во взрослую жизнь. Почти все обитатели алматинских бараков, разнорабочие на стройках, представители неквалифицированного поденного труда окончили казахскую школу и плохо говорят на русском – языке, на котором преимущественно говорит бизнес в офисах из стекла и бетона, расположенных в центре и верхних районах Алматы.
Любую социальную проблему, разумеется, всегда объясняет свод нескольких причин, но ни одну нельзя исключать и тем более игнорировать какую-то важную общую черту, если она есть. Видит ли эту черту государство? Вероятно, догадывается, но дело в том, что этнолингвистический фактор в Казахстане никогда и нигде не учитывается. Исследование подобных проблем, принимая во внимание язык и этнос, фактически приравнено к разжиганию межнациональной розни. Слепой социологический подход в отношении этноса и языка возведен в государственную политику.
В современных исследованиях в мире все наоборот: этническая принадлежность, язык и гендер должны учитываться обязательно. Без них данные считаются нерелевантными. Эксперта, представившего соответствующий доклад, поднимут на смех и обвинят в непрофессионализме, а государство заподозрят в сокрытии данных и дискриминации по языковому и этническому признаку. Всё потому, что нарочитая слепота по отношению к языку, этносу и гендеру при учете миграции и исследовании социальных показателей приводит к ошибочным предположениям и заведомо провальным реформам, которые строятся на этих исследованиях и статистических данных. Даже государственный бюджет должен строиться на данных, учитывающих язык.
В свое время в США вышел небольшой скандал после того, как выяснилось, что служба здравоохранения и социальной защиты не включала в методику анализа данных такой сегмент, как язык. Началось всё с того, что стали изучать причину бедности среди быстро растущей популяции американских азиатов. По прогнозам, скоро эта группа достигнет 30 % населения США, и многие в ней не говорят на английском. Это закрытые растущие субкультуры (есть еще испано-, арабоговорящие), которые тоже являются гражданами страны. Чтобы охватить всех и обеспечить государственными услугами, необходимо иметь точные данные по каждым. Однако методология сбора данных не учитывала родной язык – социологи автоматически предполагали один язык, английский. В результате азиатские «нейборхуды» оказались невидимыми для государства, вне системы здравоохранения и социального обеспечения, что в свою очередь рано или поздно приводит к созданию неконтролируемых государством параллельных сообществ, росту маргинальных групп, теневой экономики, etc.
С тех пор в стандарт категорий данных, которые государство обязано собирать, входят раса и язык. Это сделано не во имя разжигания ненависти или из чувства превосходства одних над другими, а совсем наоборот – во имя равного доступа и исключения дискриминации. От точности данных зависит успех социальных программ.
В Казахстане традиционная проблема статистических данных сегодня усугубляется еще и полным игнорированием такой категории, как язык. Загрузив на официальном сайте комитета по статистике динамику социально-экономических показателей страны, вы не найдете данных, дифференцированных по языку, этносу и гендеру (гендер, правда, представлен отдельно и выборочно, но лишь ради галочки в графе «выполненные требования ООН»). Есть только разделение данных по возрасту. Мониторинг экономических показателей для государственных органов с информацией по зарплате и трудоустройству – и опять ничего. Независимые, казалось бы, социологические исследования также обходят эти категории стороной.
Согласно лозунгу еще советских времен, в Казахстане живут представители более 150 национальностей, однако как именно живет каждая из них, знать полагается только в формате сладких слов с трибуны Ассамблеи народа Казахстана. На очень важный вопрос наложено табу. Ведь может оказаться, что больше всего безработных и социально уязвимых среди одной группы населения, которая является государствообразующей, и с этим надо будет что-то делать.
В серой зоне неизбежно растут радикальные настроения, экстремизм, криминал. Но проще заставить полицейских обходить каждый дом в стране и спрашивать, не живут ли там террористы.
Внутри крупных национальных диаспор протекает своя, порой слишком колоритная жизнь, там еще распространены некоторые небезобидные обычаи и встречаются женщины, не знающие ни казахского, ни русского – и уже в силу этого абсолютно бесправные перед общиной. Всё это для государства остается невидимым. А в серой зоне неизбежно растут радикальные настроения, экстремизм, криминал. Но проще заставить полицейских обходить каждый дом в стране и спрашивать, не живут ли там террористы и прочие отщепенцы, чем изучать свое общество. Нет данных – нет проблемы. Остаются лишь редкие журналисты, которые вдруг выбираются в район бараков и одноэтажных трущоб и открывают неприятную картину. Но таких всегда можно объявить врагами собственного народа и обвинить в разжигании ненависти, которой между тем всё больше и больше.
Ни власть, ни общество не желают или просто боятся знать и понимать себя. Правда бывает неудобной. Но без нее все реформы и государственные программы обречены на провал, что, собственно, пока и происходит. Слепой подход государства и экспертного сообщества консервирует реальные и условные бараки Алтынбесыка, где скоро рядом с отцами будут селиться их подросшие дети, в то время как жены, подобно женам таджикских и узбекских гастарбайтеров в России, всю жизнь будут ждать их в далеком ауле.
В блогах на сайте Азаттык авторы высказывают свое мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
