Что происходит в Южной Корее?
Президент Южной Кореи Юн Сок Ёль 3 декабря объявил о введении военного положения «ради борьбы с внутренними сторонниками КНДР». Действовавший шесть часов указ запрещал работу партий, протесты, забастовки, вводил цензуру и военно-полевые трибуналы с правом на вынесение смертного приговора.
Это вызвало протесты на улицах Сеула и в парламенте. Депутаты, прямо во время штурма здания военными, проголосовали против решения президента. После этого он по закону был вынужден отменить указ. Ключевые чиновники, включая министра обороны Ким Ён Хёна (он в настоящее время арестован), ушли в отставку.
Парламент Южной Кореи 7 декабря вынес на голосование вопрос об импичменте президенту, но он не набрал нужного количества голосов из-за бойкота голосования депутатами правящей партии "Сила народа".
9 декабря президенту запретили выезд из Южной Кореи. Главный прокурор заявил, что это сделано в связи с расследованием дела о мятеже из-за введения военного положения. Кроме того, Юн Сок Ёля подозревают в госизмене и злоупотреблении властью.
«При действующем президенте рейды на мигрантов непрерывны»
33-летний Санат Жусипбек, уроженец Туркестанской области Казахстана, приехал в Южную Корею в 2017 году. Он живет в городе Каннын в нескольких часах езды от столицы, но часто бывает в Сеуле.
Когда объявили военное положение, Санат был дома. По его словам, многие среди его знакомых попросту не успели понять, что произошло, поскольку основное действие разворачивалось вдали от мест, где живут мигранты.
«События происходили на главной площади и перед парламентом. Мои знакомые в Сеуле говорили, что слышали шум военного вертолета. Некоторые среди казахов в чатах писали: "Может, уехать, вернуться в Казахстан?" Но ажиотажа не было. Даже посольство [Казахстана] не ожидало такого, нас лишь призывали соблюдать закон», — говорит Санат.
А вот среди коренных жителей, по словам Жусипбека, наблюдалась политическая мобилизация.
«Они собирались на митинги, договаривались встретиться на следующий день в назначенное время в назначенном месте. Вчера [5 декабря] до восьми вечера они провели митинг — за отставку президента», — рассказывает Жусипбек.
По его словам, местные жители «умеют протестовать».
«У корейцев культура митингов, не видел, чтобы шли на беспорядки, мародерства, крушения, а среди силовиков не видел, чтобы били дубинками, проявляли жестокость к протестующим», — рассказывает он.
Санат Жусипбек полагает, что военное положение специально ввели в позднее время, зная привычку корейцев рано ложиться спать.
«Уже в девять вечера. Встают в пять-шесть утра. Будто специально воспользовались тем, что все ушли спать, и втихаря хотели провернуть», — говорит он.
Санат, как и многие его соотечественники, неоформленный трудовой мигрант. Ежедневно в 5-6 утра он отправляется на «пятак» и ожидает заказа на тяжелую черновую работу. В среднем в день зарабатывает около 100 долларов, но бывают и «пустые дни», когда Санат возвращается домой без заказов.
Жусипбек также трудится на заводе — на неполную ставку. И там он не оформлен как легальный рабочий. Человек в таком положении, говорит Санат, постоянно живет в страхе быть пойманным или заболеть, поскольку позволить себе медстраховку нелегальные мигранты не могут.
«Когда на завод нагрянула инспекция, мы бежали. Перепрыгивая стену, я не удержал равновесие, упал и сломал руку. Сейчас требуется операция, так как кость не срослась, но я не могу себе это позволить, это еще минимум 40 дней простоя. Поэтому вынужден терпеть и выходить на работу каждый день», — объясняет Санат Жусипбек.
Казахстанец ждет смены президента в Южной Корее. Эта политическая трансформация, считает он, может благотворно отразиться на жизни мигрантов.
«Сейчас при нем [действующим президенте] экономика ухудшилась, выросла безработица. Ситуация с заработками очень сложная. Заказов мало, платят мало. Кто-то [из казахстанцев] погряз в долгах, кто-то вынужден вернуться на родину. Нынешний президент был когда-то прокурором, и его политика очень жестко отражается на мигрантах. Он и публично заявлял, что мигранты, как дармоеды, суют лишнюю ложку в тарелку корейцев. Мигранты невзлюбили его. При нем, мне кажется, стало больше рейдов. Мигрантов ловят, держат в изоляторе 15 дней, потом, когда они сами найдут деньги на билеты, депортируют», — рассказывает Жусипбек.
На вопрос, есть ли планы вернуться в Казахстан, Санат отвечает, что следит и за новостями на родине, поэтому из-за ослабления курса тенге к доллару и ожидаемого роста цен домой он не торопится.
«Кто бы ни пришел к власти в Южной Корее, будем продолжать выживать. Честно, никогда не думал о том, что должны делать мигранты, если в стране революция», — говорит Санат.
«У меня лично никакой реакции не было»
В более выгодном положении находится его соотечественник Диас, который приехал в Сеул легально 10 месяцев назад. Сейчас он учит корейский язык в университете. Каждый трехмесячный курс обходится в 1100 долларов. Параллельно работает официантом, получает около 1,5 тысячи долларов в месяц.
Во время военного положения Диас был на работе.
«Когда принимал счет, подошел коллега-кореец и показал с телефона, что президент объявил военное положение. Он был в шоке. Предположил, что завтра везде будут военные. У меня лично никакой реакции, мыслей не было. Позже пришел шеф и сказал, что завтра из-за военного положения смена закончится раньше, предупредил, что после 11 ночи нельзя выходить на улицу, и попросил везде с собой носить ID-карту», — вспоминает Диас.
Студент из Казахстана уверен, что политическая ситуация и прогнозируемая смена руководства страны не повлияет на иностранцев, находящихся в Южной Корее на законных основаниях, но нелегалам может стать сложней.
«За все время здесь я не слышал, чтобы президенты поддерживали людей, находящихся в стране без документов», — говорит он.
«Запаниковали, потому что не понимали корейских новостей»
Бектур Абдыкалыков тоже учится в Сеуле и является председателем Ассоциации кыргызских студентов в Южной Корее. Он рассказывает, что после введения военного положения паниковали преимущественно те, кто не владеет корейским языком. Но когда подробности появились в иностранных СМИ, жизнь быстро вернулась в нормальное русло.
«В тот день [3 декабря] не произошло ничего такого, из-за чего надо было вводить военное положение. Президент Юн Сок Ёль днем работал в обычном режиме, встретился с нашим (Кыргызстана. – Ред.) президентом [Садыром Жапаровым]. Президент объявил военное положение около 10:30 вечера, я в это время вернулся со встречи с министром образования Кыргызстана, мы с ним беседовали в отеле, где остановился наш президент, прямо в центре Сеула. В городе было тихо. В течение часа его заполонила военная техника. В небе летали вертолеты. Иностранцы сильно запаниковали, потому что не понимают корейских новостей, так как не владеют языком. Зарубежные издания сообщили [о происходящем] только через несколько часов», — вспоминает Бектур Абдыкалыков.
По его словам, избежать экскалации позволило то обстоятельство, что военное положение быстро отменили.
«Утром все учреждения работали в обычном режиме. Если бы были введены чрезмерные запреты, то экономике страны был бы нанесен большой ущерб, ответственности было бы больше, это вызвало бы недовольство людей, привело к массовым акциям протеста», — делится наблюдениями Бектур Абдыкалыков.
«Позвонила дочь в слезах»
48-летний активист диаспоры кыргызстанцев в Южной Корее Эмиль Калилов переехал в 1999 году и уже получил ПМЖ. Он работает ментором по социальной адаптации иммигрантов при корейском министерстве юстиции и помогает соотечественникам решать бытовые вопросы.
Новость о введении военного положения Эмиль встретил на улице. Он тоже говорит, что у некоторых из его знакомых «просто не было времени испугаться».
«Мы не сразу узнали о происходящем. А мои соотечественники — тем более, так как многие кыргызстанцы проживают за пределами Сеула. Я сидел на улице с друзьями, позвонила моя 15-летняя дочь, напуганная, в слезах. Она очень хорошо владеет корейским и была в курсе новостей. Когда я возвращался домой, на улицах было спокойно, но на душе — тревожно, терзали вопросы: «что происходит?», «что будет дальше?», — вспоминает Эмиль.
Он считает, что решение президента о вводе военного положения сильно повредило имиджу страны. По словам Калилова, если власть в Южной Корее в результате произошедшего действительно сменится и у руля встанет оппозиция, это может позитивно отразиться на жизни легальных мигрантов.
«[Лидер оппозиции] Ли Дже Мён и [его] партия отличаются теплым отношением к Китаю, поддерживают смягчение противостояния с Северной Кореей. Следовательно, можно ожидать от них лучшего отношения к мигрантам, большинство из которых составляют именно китайцы», — говорит Эмиль Калилов.
Одновременно, уверен он, для мигрантов в стране уже созданы хорошие условия.
«Продуманы и внедрены правила пребывания, рабочей деятельности, системы регулирования иностранных граждан. Учитывают интересы иммигрантов и приезжих рабочих. Государство отлавливает нелегально находящихся, высылает обратно, но делает это грамотно, с учетом прав человека, обеспечивая необходимую помощь и питание. Часто государство закрывает глаза на наличие нелегалов в той или иной отрасли из-за недостатка там рабочей силы», — добавляет кыргызстанец.
По официальным данным, в Южной Корее в настоящее время находится около 15 тысяч граждан Кыргызстана. Официальный Сеул устанавливает квоты для трудовых мигрантов из этой страны. В текущем году она превысила три тысячи.
По оценке министерства труда Казахстана, на 1 ноября в Южной Корее работали 17 300 казахстанцев, из них 12 300 — нелегально. В октябре между представителями Казахстана и Южной Кореи прошли переговоры о законном трудоустройстве казахстанцев. В Минтруда Казахстана заявили, что подписание соглашения ожидается до конца года. Кроме того, с 29 ноября вступил в силу безвизовый режим между Казахстаном и Южной Кореей.
По имеющимся данным, в Южной Корее проживают более 69 тысяч граждан Узбекистана – это пятая по величине диаспора в стране. В этому году квота для узбекистанских трудовых мигрантов превышает 37 тысяч.
По информации Таджикской редакции Азаттыка, в Южной Корее может находиться более пяти тысяч мигрантов из Таджикистана. Две страны также заключили соглашение об официальном трудоустройстве таджикистанцев, которое начнет действовать в новом году.
КОММЕНТАРИИ