Сельское хозяйство превратится в новый драйвер развития казахстанской экономики, а производство аграрной продукции в стране вырастет за пять лет вдвое — это амбициозные цели государственных программ, которые пишут в столичных кабинетах.
У Малика Кенжалиева они вызывают горькую усмешку. Бывший судья в прошлом году вышел на пенсию и вернулся в родное село Абай в Западно-Казахстанской области, чтобы работать на земле. Однако этой самой земли, как оказалось, нет: степь вокруг хоть и бескрайняя, но не бесхозная. Все угодья — в частных руках.
— Мы занимаем девятое место в мире по площади, а жителям села негде пасти скот! — негодует Кенжалиев. — Земельные участки вокруг села полностью распроданы. Я хочу развиваться, я знаю, как это делать. Но не могу развиваться, не могу передать свой опыт потомкам.
Переезд в село после многих лет жизни в городе пенсионер расценивает как возвращение к истокам. До карьеры в судебной системе Кенжалиев работал зоотехником. После службы в армии в 1980-х он выучился на зооинженера в Уральске, затем поступил в аспирантуру в Москве, получил там степень кандидата сельскохозяйственных наук. Трудился по первой специальности на своей малой родине. Потом уехал в город, окончил юридический вуз и почти два десятилетия носил судейскую мантию.
Тяга к земле взяла своё: осенью 2023-го Кенжалиев поселился в Абае, что в 60 километрах от Уральска. Малую родину он увидел в удручающем состоянии.
От процветавшего совхоза остались лишь остовы животноводческих ферм. Старые дома с облупившейся штукатуркой. Медпункт с разваливающимся входом. Ни одной асфальтированной улицы. Во время осенней распутицы и весенних дождей дороги превращаются в сплошное грязное месиво. В такую погоду сельчане вынужденно оставляют транспорт на обочине трассы до въезда в Абай.
Единственное яркое пятно в селе — новая школа. Её построили на деньги, которые выделяет на социальное развитие региона консорциум, разрабатывающий нефтегазовое месторождение Карачаганак.
Но новое здание не может удержать вчерашних выпускников. Многие после окончания школы устремляются в города и стремятся осесть там. В Абае живёт чуть больше 600 человек. Четверть века назад было около тысячи.
— Молодёжь уезжает. Работы почти ни у кого и нет. Пьянствуют. Независимость мы обрели, 33 года прошло — ни одного дома в Абае построено не было. Я был у акима сельского округа, у акима района, у акима области — плана развития села нет, — говорит Малик Кенжалиев.
ПОПЫТКИ ФЕРМЕРА ПОЛУЧИТЬ ЗЕМЛЮ И ЧТО ИЗ НИХ ВЫШЛО
Несмотря на тотальное запустение в Абае, Кенжалиев решил: хозяйству — быть. Он купил 15 коров симментальской породы из Чехии и занялся разведением скота. В этом году бурёнки дали приплод.
Фермерская точка Кенжалиеву на окраине села — это несколько строений, капитальный дом за забором, большой загон для скота, свой колодец. Пасутся животные на земле односельчанина, который передал участки земляку во временное пользование.
— Деньги я за этот участок не плачу, но, когда мы будем косить здесь траву, я буду отдавать сено. Здесь около 50 гектаров. Этого мне абсолютно недостаточно. Но другого выхода нет, коровы не будут смотреть, есть ли у меня земля или нет. Им нужно есть каждый день, чтобы давать молоко, — объясняет Кенжалиев.
По подсчётам сельчанина, для большой молочной фермы, которую он хотел бы держать, нужно около 400 гектаров пастбищных земель и 300 гектаров сенокосных угодий. У него есть бизнес-план и договорённости с заводчиками племенного скота. Нет главного — земли.
Чтобы получить землю от государства, фермер должен подать документы на конкурс, который организуют местные власти. Но участие в нём не означает, что фермеру предоставят участок.
— Объявляется конкурс, выходит в районной газете объявление. Эту газету мы не знаем, она к нам не доходит. Мы узнаём только через своих знакомых. Документы относим в комиссию, в опечатанном виде сдаём, комиссия проверяет. Если есть недостатки, то не пропускает. Если всё в порядке, то пропускает для рассмотрения комиссии. Но мне кажется, что для комиссии вопрос давно решённый, кому давать [землю]. Мы только помогаем тому вранью, которое создаёт комиссия и акимат, чтобы это враньё перевести на законный уровень. Комиссия рассматривает кандидатов в течение месяца и потом объявляет результаты, — говорит фермер.
Претендент на получение земли должен жить в селе не менее пяти лет. Кенжалиев живёт всего год. Заявку на участие в конкурсе подавал его родственник, житель Абая. Но участки достались другим.
Аким Акжайыкского сельского округа Булат Кадыралиев подтверждает: 29 июля прошёл последний по времени конкурс на земельные участки, заявка родственника Кенжалиева тоже рассматривалась.
— Конкурс был на два участка, площадью 298 и 359 гектаров. На один участок было подано 11 заявок, на второй восемь. Мы всегда поддерживаем предпринимателей, желающих развивать молочное хозяйство. Мы знаем его (Малика Кенжалиева. — Ред.), знаем, что он купил скот из-за рубежа и намерен закупить ещё. В конкурсной комиссии 15 человек. Шесть из них поддержали его заявку, но девять отклонили, — сообщает Кадыралиев Азаттыку.
Какую-либо заинтересованность в исходе конкурса чиновник отрицает.
А ЧТО С ЗЕМЛЯМИ, КОТОРЫЕ ГОСУДАРСТВО ВОЗВРАЩАЕТ СЕБЕ?
Фермер Кенжалиев с сожалением констатирует, что в округе полно невозделываемых земель. Почва деградирует, перестаёт расти хорошая трава, остаётся лишь полынь.
— В Акжайыкском сельском округе землёй владеют 34 крестьянских хозяйства. Но работают только четыре. Остальные не работают: не могут или не хотят, но земельные участки держат. Их продают. Закон Казахстана позволяет продавать земельные участки. Тут рядом продаёт участок в тысячу гектаров бывший руководитель земельного комитета, я с ним разговаривал, он продаёт участки за 25 миллионов тенге. Он ничего не вкладывает по сути. Есть ещё один владелец крестьянского хозяйства, он продал за 10 миллионов, — говорит Кенжалиев.
Во второй половине июня 2024 года власти отчитались, что в государственную собственность в Западно-Казахстанской области возвращено 53 тысячи гектаров земли сельхозназначения. Акимат сообщает, что это те земли, что были выданы с нарушениями либо не осваивались. Такие отчёты акиматы регионов публикуют регулярно. Но земель для фермеров всё равно не хватает. Малик Кенжалиев утверждает, что всё дело в несовершенстве законодательства и коррупции.
— Государственные органы — прокуратура, акимат — не могут отобрать неиспользуемые участки земли. Потому что в законе это не прописано. В законе прописано: если земельный участок не используется в течение года, он должен быть возвращён. Что делает фермер? Он один трактор пропустит, комиссия приезжает, и ей говорят: «Он сеять начинает. До свидания». Или фермер даёт землю в аренду. Это тоже использование земельного участка. Опять же не отбирают, — рассуждает Малик Кенжалиев. — Я, как бывший работник судебной системы и как кандидат юридических наук, открыто заявляю: рычагов возврата земельных участков от крестьянина, даже которые не используются много лет, нет. Вокруг земельные участки бурьяном заросли. Их никто не обрабатывает. А для того, чтобы акимату или прокурору прийти, проверить и отобрать, если несколько лет не осваивается земля, — такого нет. Я был у акима области, был у председателя маслихата области, я был у прокурора. Спрашивал, как вы землю возвращаете? Говорите, что миллион, полтора миллиона гектар возвратили. Всё это враньё. Чистейшее враньё. Вернули земельные участки, которые фермеры отдали добровольно, потому что не смогли их освоить. Это не говорит о том, что это государство их вернуло — нет, абсолютно.
ПОРОЧНЫЙ КРУГ БЕЗЗЕМЕЛЬНОГО ФЕРМЕРА
Из-за того что Малик Кенжалиев не может получить землю для выпаса скота и заготовки сена, он не может зарегистрироваться как владелец крестьянского хозяйства. Следовательно, он не вправе претендовать на получение субсидий от государства, кредитов для развития аграрной отрасли и не может запустить полноценное производство.
За несколько месяцев работы на земле фермер построил для коров летнюю доильную площадку и большую кошару. Есть отдельные помещения для содержания животных, доильный цех и место, где запланирована установка оборудования для переработки молока.
— У меня уже готово помещение, 150 квадратных метров. Необходимо закупить инвентарь, оборудование. Договорённость есть с эстонской фирмой, они будут поставлять мне оборудование для производства молока, переработки молока и производства сметаны, сыра, йогурта, чтобы в производственных условиях выпускать в тетрапакетах и сдавать в магазины, чтобы чистейшие молоко, сметана, масло поступали к потребителю. Это мои дальнейшие планы, что я хочу сделать, — рассказывает фермер.
Пока же всё собранное за день молоко — это 180–200 литров — фермер увозит в Уральск и сдаёт на два предприятия. В августе Малик Кенжалиев сможет подвести итоги первого месяца продажи молока, предварительно он рассчитывает, что объёмы принесут ему чуть более миллиона тенге. Это ещё не доход, но «какие-то деньги», говорит он.
— Мы только первый месяц начали молоко сдавать. За полмесяца дней где-то 545 тысяч заработал. Если в среднем 180 литров молока буду сдавать в день, я где-то на миллион выйду. Из них 400 тысяч уйдёт на заработную плату скотнику и доярке, где-то 100 тысяч уйдёт на комбикорма и 300–400 тысяч останется мне, — подсчитывает Кенжалиев.
В ближайшее время он планирует газифицировать кошару, чтобы там было тепло зимой. Это дополнительные траты. Без сенокосных угодий фермер будет вынужден закупать корм в зиму — сена с тех площадей, которые ему передал в пользование односельчанин, не хватит для коров и телят. Тем более что недавно коровы были осеменены, и фермер рассчитывает на приплод.
— Частники продают сено, тюк стоит от восьми до 15 тысяч. В месяц мне нужно 90 тюков сена. Если шесть месяцев, то это 540 тюков. Это только сено, не считая комбикорма. Комбикорма мне нужно где-то 300 тонн на зиму. Это только для поддержания, если давать в малом количестве. А чтобы коровы давали хорошее молоко, необходим силос, сенаж, разные корма и сено качественное — донник, суданка, — говорит фермер.
НЕДОСТУПНОЕ КРЕДИТОВАНИЕ
До переезда в село Кенжалиев продал квартиру в Уральске и купил дом в Абае. Это был намеренный шаг, подчёркивает он. Так начинающий фермер хотел показать серьёзность намерений по разведению племенного скота. Но это не помогло ему не только с получением земли. Как выяснилось, нет у него шансов и на льготное кредитование по госпрограммам. Они предполагают наличие залога. Недвижимость, которая есть у сельчан, не соответствует предъявляемым банками требованиям.
— Я должен искать квартиру или другую недвижимость, которая стоит не менее 70 процентов [суммы кредита]. Чтобы после переезда в село не говорили, что «живёт в городе, бывший начальник», я купил здесь дом за три с половиной миллиона, живу с семьёй здесь. Я вызвал ребят, которые делают оценку [недвижимости], мой дом оценили всего в полтора миллиона. А такие дома у всех здесь, 100 процентов. Вопрос: а как они возьмут кредит? Это очень хороший кредит, правильный, но его не можем мы взять. Из-за того, что есть залог. Положа руку на сердце как имеющий опыт, скажу: никто в сельском хозяйстве не будет развиваться. То, что говорят в министерстве, — абсурд. Ничего не будет, пока вопрос залога не будет решён. И надо кредит давать не на три года, а минимум на 8–10 лет. Потому что скот растёт только три года, потом только он может отелиться и давать скот. Значит, этот период нужно переждать. А мы не ждём, мы должны уже банку выплатить деньги. Это ненормально, — возмущается фермер.
Он признаёт, что в отличие от большинства сельчан может без проблем попасть на приём к прокурору или акиму области. Но практических результатов это не даёт, утверждает Кенжалиев.
— Я был недавно у прокурора района, написал заявление, просил проверить, как выдаёт участки земельная комиссия и как продают земельные участки, почему вокруг села земельные участки раздали крестьянским хозяйствам. Просил разбираться, но будут они или не будут, я не знаю. Уже подготовил обращение на имя президента, — говорит Кенжалиев.
МИНСЕЛЬХОЗ: НЕХВАТКА ПАСТБИЩ В ЗАПАДНОМ КАЗАХСТАНЕ «БЛИЗКА К НУЛЮ»
В министерстве сельского хозяйства говорят, что дефицит пастбищ в Казахстане вызван деградацией земель сельскохозяйственного назначения, низкой пастбищной инфраструктурой, а также увеличением поголовья животных в личных подворьях местного населения. С 2022 года в госсобственность вернули 10 миллионов гектаров неиспользуемых и выданных с нарушениями земель, в том числе 1,27 миллиона в текущем году, сообщает ведомство в ответе на запрос Азаттыка.
Наибольшая потребность в пастбищных угодьях есть в Алматинской, Атырауской, Костанайской, Жетысуской областях, утверждают в Минсельхозе. В Западно-Казахстанской области «нехватка пастбищ близка к нулю», утверждают в министерстве, ссылаясь на сведения местных исполнительных органов.
Рассуждая о государственной системе на примере сельского хозяйства, Малик Кенжалиев признаёт, что стране нужны реформы. Акимов, депутатов, председателей комиссий, как и судей, министров должен выбирать народ, считает он. Сейчас же, говорит Кенжалиев, всё построено на бюрократии, процесс развития тормозится.
— Коррупционную составляющую я вижу. Как это? Тем, кто разводит скот, ни одного метра земли не дают, а дают тем, у кого бывший муж аким района, дают крестьянским хозяйствам, которые уже имеют земельные участки. На каком основании? Даже если открыто взятки не давали, но соглашения между теми людьми есть. Без этого никак. Звонок от кого-то кому-то — оно было, есть и так и работает. Для крестьянина, который хочет развиваться, никаких возможностей нет. Везде бюрократия. Полностью, — считает Кенжалиев.
КОММЕНТАРИИ