Она преодолевает по сто километров каждый день, чтобы увидеться с мужем. Она выходит на акции протеста против решения властей. Она утешает детей, обещая скорое возвращение домой их отца. Пятый месяц журналистка Инга Иманбай добивается освобождения из тюрьмы своего мужа. Ее супруг — оппозиционный политик Жанболат Мамай. «Чем больше власти давят на меня, тем сильнее я становлюсь», — говорит Инга.
ЯБЛОКО
Инга сорвала с невысокого деревца во дворе большое красное яблоко и положила его в пакет. Эту яблоню два года назад посадил ее муж Жанболат. В этом году она дала первый урожай. Жанболат не видел, как цвела эта яблоня. В конце февраля полиция задержала политика прямо на улице, и с тех пор его держат под стражей. Инга собирается отвезти яблоко мужу в тюрьму.
Суматоха в доме Жанболата Мамая начинается в семь утра. Пожилой отец Мамай-ата, мать Менизат, адвокат Ернар, родственник Нурбол и трехлетний сын Инги Толеген не спят в это время. По субботам и воскресеньям передачи в изоляторе не принимаются. Вот почему Инга обязательно приносит передачи по пятницам.
Напоив чаем семью, Инга начала готовиться к отъезду. Она наполняет два больших синих пакета. В них кладет хлеб, две палки колбасы, курицу, сыр, овощи и фрукты. Хозяйка дома раскрывает обертки всех конфет и складывает их в отдельную коробку — «иначе в тюрьме не примут». Туда же идут два литра напитка, больше не принимают. В пакеты также отправляются последний номер издания «Новая газета. Казахстан» и автобиографическая книга Нельсона Манделы «Долгая дорога к свободе». Это книга узника, ставшего президентом.
Инга выходит из дома. На ней футболка с изображением мужа Жанболата. Почувствовав, что мать уходит, Толеген начинает плакать: «Мама, возьми меня с собой! Меня тоже возьми с собой».
— Вот так каждый день: в слезах провожает и в слезах встречает, — говорит Инга. — Малыш не понимает, почему я прихожу вечером одна. Спрашивает: «Где ты оставила папу? Почему он не пришел?» «Пусть папа только придет, я буду с ним бороться», — говорит. Раньше они так играли вместе.
Нурбол и Ернар вместе несут передачу для Жанболата. Инга поцеловала сына в щеку и направилась к машине. Плачущего Толегена забрала бабушка.
ЯНВАРЬ
Следственный изолятор ЛА-155/18 расположен примерно в 50 километрах от поселка Кыргаулды Алматинской области, где находится дом Жанболата Мамая. Дорога занимает больше часа. Ингу возит 49-летний Нурбол, родственник Жанболата и активист партии.
26 февраля этого года оппозиционный политик Жанболат Мамай, лидер инициативной группы по созданию Демократической партии, был арестован по обвинению в «оскорблении представителя власти» и «распространении заведомо ложной информации». После январских событий ему предъявили еще два обвинения: «Массовые беспорядки» и «Распространение заведомо ложной информации в условиях чрезвычайного положения». В случае признания виновным Мамаю грозит до десяти лет лишения свободы.
Суд трижды продлевал Мамаю меру пресечения в виде ареста. За пять месяцев ареста политик отметил свое 34-летие, за это время старшему ребенку — дочери Акмарал — исполнилось семь лет, а младшему, Жангиру, — два года.
В этом году единственным праздником, который они успели отметить всей семьей, стал день рождения Толегена, которому 3 января исполнилось три года. Накануне Жанболат и Инга повели детей на прогулку по городу.
— В тот день за нами следили на машине. Тогда мы не знали, что происходило в Жанаозене. Так мы добрались до города. Вошли в торговый дом «Москва», — рассказывает Инга. — Потом Жанболат сказал, что поищет подарок Толегену, и оставил нас на игровой площадке. Спустя некоторое время пришел Жанболат и сказал: «Что-то происходит, Инга. Четыре человека следуют за тобой, пока ты смотришь за детьми». В какой-то момент из Жанаозена стали приходить видеоролики: «На площади собралась тысяча человек», «Собрались две тысячи человек»…
На центральной площади Жанаозена люди начали собираться 2 января. Они были недовольны резким повышением цен на сжиженный газ. Протестующие перекрыли улицу и потребовали, чтобы к ним вышли акимы области и города. Вечером на площади стояли уже десятки тысяч человек.
3 января Мамай и группа сторонников с плакатом «Мы поддерживаем Жанаозен!» вышли на площадь Республики в Алматы.
— Вместо постов в Twitter᾽е, Токаев вместе с членами правительства должен быть в Жанаозене. Они отмечают праздник. Они празднуют Новый год. Потому что сыты. А разгневанные люди уже сутки стоят на площади, борются за правду! — говорил политик, держа в руках мегафон.
— Мы поддерживаем Жанаозен! Мы поддерживаем Жанаозен! — кричали его сторонники.
— Та акция не увенчалась успехом, — вспоминает Инга. — Полиция окружила площадь, задержала желающих присоединиться к нам и никого не пускала. Многие люди не смогли принять участие. До 4 января мы не знали, что делать. Позже к протестам в Жанаозене присоединился Атырау, Актау, Актобе и Уральск. Жанболат интересовался, выйдет Алматы или нет.
В это время активисты города стали добавлять в различные чаты сторонников Демпартии Аружан Дуйсебаеву и Даурена Достиярова. После того как полиция оцепила центральные площади, люди начали искать место для сбора на окраинах города. Аружан и Даурен сообщили Жанболату и Инге, что «люди собираются на рынке "Жетысу" в городе». Вместе с Жанболатом они направились в сторону рынка. Инга осталась дома, ожидая известий о точном месте сбора.
— Было около четырех часов. Не успели они подъехать к рынку, как увидели, что полиция арестовала всех собравшихся. С поддержкой жанаозенцев в тот день к протестам присоединились Шымкент, Кызылорда. Позвонил Жанболат и спросил: «Что будем делать?» Я предположила, что, «возможно, люди ждут, когда кто-нибудь объявит об этом в Алматы». Около пяти часов Жанболат вышел в эфир из салона авто: «Собираемся перед "Алматы Ареной" в половине седьмого».
Увидев прямой эфир мужа, Инга тоже поехала к месту сбора. С шести часов вечера к площади стали стекаться люди. Когда собралось более тысячи человек, Жанболат Мамай выступил перед толпой. У него был мегафон в руке.
— «Все, кто здесь находится, — мирные люди. Ни у кого нет оружия. Ни у кого нет намерения совершать насилие. Поэтому не применяйте силу к людям!» — сказал политик, обращаясь к полиции.
— Правильно! Правильно! — зашумели собравшиеся.
— Шал, кет! Шал, кет! (Старик, уходи!)
— Пусть оба старика уходят!
В сторону собравшихся и Мамая устремились спецназовцы.
— Один из спецназовцев хотел ударить Мамая, — рассказывает Нурбол, находящийся за рулем. — Я заблокировал его рукой. Во второй раз стоявший перед ним боец ударил Жанболата по лицу. Я не успел. Четверо парней, увидев, что я защищаю, повалили меня, прижав к земле. Когда я встал, Жанболата уже увели.
Спецотряд задержал около 150 человек. Инга не знала, куда полицейские увезли Жанболата. Она связалась со своим адвокатом Жанар Балгабаевой возле «Алматы Арены» и отправилась искать мужа.
Около десяти часов вечера Инга выехала в управление полиции Наурызбайского района, а оттуда в прямом эфире в Facebook᾽е сообщила, что «Жанболат пропал». Но трансляция была прервана: в городе отключили интернет.
— Со мной связался журналист Есдаулет Кызырбекулы. «Инга, вы где? Здесь собралось пять тысяч человек, но никто не знает, что делать, тут каша», — сказал он. Я попросила Жанар найти Жанболата и отправилась в район «Алматы Арены», — рассказывает детали того дня Инга. — Есдаулет продолжал говорить, пока я ехала. Он сообщал, до какого места они дошли. Я присоединилась к шествию на перекрестке Абая — Саина.
По примерным подсчетам Инги, в тот вечер вокруг нее было около двадцати тысяч человек. Люди кричали: «Шал, кет!»
— Когда дошли до Абая — Отеген-батыра, мне позвонили с неизвестного номера. Это был Жанболат. Было около половины двенадцатого. «Где ты?» — спросил он. «Ойбай, двадцать тысяч человек поднялось, где ты?» — поинтересовалась я в ответ.
Жанболат рассказал, что сначала его доставили в управление полиции Ауэзовского района. Машину, в которой сидел политик, встретили сотрудники управления по борьбе с экстремизмом.
— Вышли на трассу. Проехали через Каскелен, Шамалган. Жанболат спросил: «Куда везете?» — «Мы закроем тебя в Таразе. Не можем оставить тебя в Алматы», — ответили ему. Через некоторое время позвонили одному из сотрудников. Он остановил машину и вышел из нее, чтобы поговорить. Затем, сев в машину, велел водителю «возвращаться». Так они привезли Жанболата обратно в Алматы. Сначала Жанболата доставили в управление полиции Карасайского района. Но им не открыли дверь. Затем повезли в управление Бостандыкского района. Они тоже не открыли дверь. Сотрудники звонили туда-сюда и, наконец, сказали Жанболату выходить и выпустили его из машины, — громко смеется жена политика.
Жанболат присоединился к Инге и ее спутникам на перекрестке Абая—Сейфуллина.
Инга и Жанболат были на площади, когда полиция применила слезоточивый газ, светошумовые гранаты. Вместо с другими людьми они скрывались во дорах ниже, а когда газ рассеивался, вновь возвращались. Так на площади они пробыли до шести утра.
— В четыре-пять утра стали к митингующим стали присоединяться провокаторы. «Сам по себе» загорелся какой-то автомобиль. Меня чуть не сбила машина, меня спас брат Нурбол. Мы приехали домой в семь утра. У Жанболата были синяки под глазами. Он был очень уставшим и сразу лег спать. Я не могла уснуть. Уложила детей по кроватям, включила телевизор. Канал Qazaqstan показывал новости: «Площадь очищена. Протестующих нет. Всё под контролем».
НАПАДЕНИЕ
Инга провела ночь без сна. Около десяти утра она разбудила членов семьи и приготовила им завтрак.
После одиннадцати позвонил активист Мирболат Мырзатайулы и сказал: «Жанболат, на площади стоят пять тысяч человек, ты где?» Жанболат и Инга вместе с другими соратниками вышли на площадь.
— Людей было много. Какие-то парни подожгли акимат. Когда мы подъехали к акимату, они стали тащить Жанболата в сторону акимата и кричать: «Мамай приехал! Мамай здесь! Мы взяли акимат! Заходи внутрь!» Жанболат возмутился: «Что значит "взяли акимат"? Прекратите это! Пусть власть принадлежит народу. Это верно, ребята. Но не надо поджигать. Народной власти тоже нужен акимат». — «Нет-нет, входи», — начали они силой втягивать его внутрь. Я кричу и оттаскиваю Жанболата. При этом один из тех парней начал кричать: «Мамай! Мамай!» В какой-то момент прибежали люди с кастетами и лопатами в руках и начали избивать Жанболата. Ему разбили голову. С этой стороны прибежали другие активисты, растолкали тех парней, и мы еле успели вытащить Жанболата. Группа молодых людей вывела нас на Фурманова (улица имени Н. Назарбаева — переименована в ноябре 2017 года. — Ред.) и буквально силой остановила проезжающую машину. Я сказала водителю: «Мой муж ранен, отвезите нас домой, пожалуйста». — «Ладно, ладно», — сказал мужчина за рулем.
Инга рассказывает, что Жанболат едва находился в сознании. Тем не менее она решила не везти его в больницу, боялась, что «его и там могут убить».
— В дороге я созвонилась с дядей Толегеном и сказала привезти бинты и лекарства. Среди активистов была медсестра. Попросила ее срочно приехать к нам домой. Я вошла в дом первой и сказала дедушке с бабушкой, чтобы они взяли детей и пошли в другую комнату. Жанболат был весь в крови. Я завела его в ванную и смыла запекшуюся кровь. Перевязала ему голову, потом и медсестра подошла. Мы уложили его в постель. Тем временем со мной связался Кайрат Ердебаев. «Когда ты уводила Жанболата, кто-то вытащил из кармана пистолет. Я подрался с ним и отобрал у него кобуру. Увидел, что это "ментовской". Пистолет был заряжен. Спрячь Жанболата. Его убьют», — сказал он. Мы посовещались и спрятали Жанболата в доме знакомого. Там он лечился около недели.
11 января в Алматы появился интернет, а 12 января Жанболат Мамай вышел в прямой эфир.
— Кроме мирных жителей, перед акиматом были провокаторы, которые пришли туда организованно, — сказал в эфире политик. — Они напали на меня. Пытались убить. Только одна группа может это организовать. Это Назарбаев и его окружение.
14 января в дом к Мамаю пришла полиция. В это время иностранные каналы France 2, CNN, BBC брали интервью у политика. Полиция растерялась, увидев журналистов. Не зная, что спросить, сказали, что «ищут Айгерим Тлеужан». Инга им ответила: «Какая Айгерим? Айгерим не живет в этом доме, это мой дом». Полиция ушла, ничего не сказав.
— Мы сразу поняли, к кому на самом деле пришла полиция, — говорит Инга. — Мы полагали, что Жанболата арестуют если не сегодня, то завтра.
ЗАДЕРЖАНИЕ
После того как политик оправился от нападения, он каждый день проводил эфиры на своих страницах в соцсетях.
— Если они думают, что посадят всех в тюрьму, будут бить, пытать, заставлять признаваться в каком-либо преступлении в подвалах, то власти очень ошибаются. Система Назарбаева, проводившая такую политику, была уничтожена всего за три дня. Власти должны это четко понимать, — сказал Мамай в своем эфире 13 января.
5 февраля Мамай призвал казахстанцев собраться на площади Республики в Алматы через неделю, 13 февраля, чтобы устроить акцию памяти в честь «погибших молодых людей». В день митинга полиция оцепила площадь, а связь в районе площади ухудшилась.
— Сколько людей погибло на этой площади! — сказал Мамай, держа в руках громкоговоритель. — Неужели жизнь казахов настолько никчемна?! Почему не приехал ни один представитель власти? Их не трогает гибель мирных жителей? Пусть выйдут перед народом!
Поминальное мероприятие продолжалось шесть часов. Мамай потребовал отставки президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева и привлечения к ответственности экс-президента Нурсултана Назарбаева.
Политик побывал в городах Талдыкоргане, Таразе и Шымкенте и встретился с гражданами, чьи родственники были задержаны и подвергнуты пыткам в ходе следствия. 22 февраля он отправился в Жанаозен и выразил поддержку работникам, недовольным низкой заработной платой. Политик вернулся из этой поездки 25 февраля.
— Вечером, когда мы подъезжали к нашему дому, мы заметили резкое увеличение количества машин позади нас. Затем присоединились патрульные машины. Автомобилей было около десяти. Нас зажали и остановили на обочине. Если бы этот момент сняли со стороны, было бы как в фильме — перед нами пять машин, за нами пять машин. Нас задерживали, как организованную преступную группировку, террористов или мафию, — смеясь, рассказывает Инга. — Жанболату вначале ничего не сказали. Начали с Даурена. «Выходи!» — сказали ему. «Мы не выйдем», — ответили мы. Через некоторое время приехал эвакуатор и забрал машину вместе с нами. Только представьте себе: эвакуатор, на нем — наша машина, внутри машины — мы! Так нас привезли в управление полиции Наурызбайского района. Там прокурор подошел к машине и сказал Жанболату: «Господин Мамай, вас обвиняют в организации незаконного митинга». Жанболат вышел из машины со словами: «Почему не сказали об этом раньше?» — и ознакомился с протоколом. Жанболат спросил у них: «Дома ждут дети, есть ли обвинения против моей жены?» — «Нет», — ответили ему. Повернувшись ко мне, Жанболат сказал: «Инга, иди домой. Зачем тебе это?» Я вышла на улицу и начала звонить журналистам и правозащитникам.
В ночь на 26 февраля суд Алматы отправил Жанболата Мамая под арест на 15 суток. Суд признал его «нарушителем порядка проведения мирных собраний» за акцию памяти 13 января. Активиста Даурена Достиярова посадили на пять суток за «неподчинение законным требованиям полиции».
— Пока не прошло 15 суток, я не верила, что Жанболата задержат на более долгий срок, — говорит Инга. — Подумала, что Токаеву, который успокаивал народ «реформами», этого не нужно. До конца думала, что они не настолько глупы. После того как ему продлили арест до двух месяцев, поняла, что так легко это не закончится.
Жанболат Мамай должен был выйти на свободу после 15 суток административного ареста, 12 марта. Но в тот же день статус политика был изменен со свидетеля с правом на защиту на подозреваемого по уголовному делу по статье «Распространение заведомо ложной информации». Через два дня, 14 марта, состоялся суд, и по этому делу Мамая арестовали на два месяца.
Документ о признании политика свидетелем попал в руки репортера Азаттыка. Постановление подписано специальным прокурором прокуратуры города Алматы Канатом Кунгожиновым 6 июня.
В постановлении говорится, что «Мамай Ж. говорил о необходимости справедливого правительства, честных выборов и политической реформы в Казахстане, чтобы повлиять на настроения большинства и создать социальную напряженность, он требовал роспуска парламента и регистрации политических партий». В постановлении говорится, что Мамай «предложил пройти к акимату Алматы и площади Республики, если представители власти не выйдут к собравшимся». Следователи пишут, что приглашенные Мамаем Ж. вышли на площадь Республики и заняли акимат Алматы.
— Его признали подозреваемым в «массовых беспорядках» за требования «Пусть распустят парламент! Пусть будут честные выборы! Пусть зарегистрируют нашу партию!». Что в этом незаконного? Ни Жанболат, ни другие мирные активисты не имели никакого отношения к последовавшим беспорядкам, — убеждена Инга. — А за слова «10 тысяч человек собрались на площади в Жанаозене» его обвинили в «распространении заведомо ложной информации во время ЧП». Как они докажут, что на площади было не так много людей? Более того, 4 января чрезвычайное положение еще не было объявлено. Кроме того, по делам, возбужденным в прошлом году, выдвигаются еще два обвинения. Говорят, что «распространял ложную информацию», из-за того, что объяснил, кому и в какой форме подавать заявление на кредитную амнистию. Затем, на митинге в сентябре 2021 года, когда полиция задерживала протестующих силой, он назвал полицейских «позорниками», за что его обвиняют в «оскорблении представителя власти».
— Никаких претензий к Жанболату с юридической точки зрения нет, — говорит Ернар, адвокат, сидящий впереди. — Более того, первые три месяца Жанболат провел в заключении незаконно. В законодательстве прописано, при каких условиях подозреваемый может быть помещен в следственный изолятор. Арест возможен лишь в том случае, если срок наказания по указанной статье составляет пять лет и более. Изначально максимальное наказание по двум статьям против него составляло три года.
— Вы обращались с жалобой по этому поводу?
— Обращаемся, говорим. Реакции ноль. Суд следует тому, что говорит прокурор. Прокурор похож на начальника суда.
ПЛАКАТ
«Свободу Жанболату!» — с таким лозунгом Инга проводит акции протеста с первого дня ареста мужа. За это активистов и сторонников оштрафовали на сумму более миллиона тенге. Инга до сих пор выплачивает эти штрафы.
В конце апреля Инга объявила, что выйдет на митинг 7 мая. Она хотела потребовать всестороннего расследования январских событий, освобождения задержанных и Жанболата.
— Но власти разрушили мои планы. Все активисты партии были арестованы. Их задержали за десять дней до акции и посадили под арест, — говорит Инга. — Я сказала в шутку Жанболату: «Они так не боялись, когда ты объявлял о митинге. Меня больше боятся!» Было понятно, что власти не разрешат митинг. Посовещавшись, мы решили повесить большой плакат. «Плакат должен быть как можно больше, он должен висеть какое-то время», — решили мы. Аружан заказала плакат на окраине Алматы и привезла его на такси. Длина плаката была десять метров, а ширина — два с половиной метра. «Токаев, освободи Жанболата Мамая!» было выделено красным цветом.
Плакат с призывом активисты решили повесить на перекрестке улиц Саина — Аль-Фараби 3 июня. Это было в пять утра, когда на улицах еще никого не было.
— В машине нас пятеро — я, Гульнар-апай, Нурбол-ага, Аружан и адвокат Ернар. С плакатом в руках мы побежали к мосту на перекрестке Саина — Аль-Фараби. Как только поднялись на мост, я посмотрела вниз и увидела пять машин, которые подъехали и остановились. Оказалось, что за нами следят 24 часа в сутки. Из машин вышли люди в штатском. Они не могли понять, что мы делаем. Я сказала: «Неважно, сколько простоит плакат, нужно успеть сделать снимок». Аружан стояла внизу, держа наготове телефон. Мы втроем взяли плакат с трех сторон и развернули его. Аружан успела снять его на фото. Тогда стоявшие внизу люди в штатском сказали друг другу: «Эй, это плакат, это плакат! Беги!» И они бросились к мосту. Я побежала к Аружан. Все мои мысли были о том, чтобы схватить телефон и успеть передать его Ернару. Аружан побежала ко мне. Я беру у нее телефон и отдаю Ернару. У него есть удостоверение адвоката, у него не могут отобрать телефон. Нас всех силой увезли те пятеро и полицейские, подъехавшие позже. Когда нас сажали в машину, я видела, как снимают плакат. Он провисел всего около 15 минут.
«Нарушителей порядка» доставили в управление полиции Бостандыкского района. Девушки попросились в туалет и оттуда загрузили фото и видео акции в Facebook.
— Успела опубликовать. Облегченно вздохнув, почувствовала себя хорошо. Акция была реализована, как мы и задумали. Был шум. Они думали, что не позволят мне ничего сделать до референдума, но ажиотаж был, — не скрывает радости Инга.
3 июня суд оштрафовал активистов незарегистрированной Демократической партии Ингу Иманбай, Аружан Дуйсебаеву, Нурбола Байтерекова и Гульнар Мирмамбетову на 61 260 тенге (20 МРП) каждого. Активистам предъявили обвинение по статье «Нарушение правил благоустройства территорий городов и населенных пунктов». Об этом сообщил адвокат Ернар Кенжебаев.
РЕФЕРЕНДУМ
После январских событий, в ходе которых погибло не менее 238 человек, Токаев пообещал политические и социальные реформы и предложил начать их с изменения Конституции. Власти назначили референдум на 5 июня. Инга голосовала на участке рядом с центральной площадью.
«Пусть президент Токаев, который говорит о "новом Казахстане" и пути к демократии, освободит политзаключенных. Без этого сегодняшний референдум не имеет смысла! "Новый Казахстан" так не начинается!» — громко сказала Инга, держа бюллетень на избирательном участке.
— Мне нужно было, чтобы полиция задержала меня, чтобы привлечь больше внимания к делу Жанболата, — рассказывает Инга. — А властям это не нужно. Я кричала, подняв шум на весь участок. Выйдя на улицу, снова кричала. Кричала, маршем решила дойти до площади. Нам ничего не сделают!
— Подумал, может, уже начался «новый Казахстан», — смеется Ернар. — Она сделала всё, чтобы ее задержали, но не задержали.
— С правовой точки зрения обвинения против Жанболата нет. Это политическое дело. Поэтому мы привлекаем к нему внимание, — объясняет Инга. — Власти должны понять: пока Жанболат остается в тюрьме, мы не дадим им покоя.
ТЮРЬМА
Жанболат Мамай вовлечен в политику со студенческих лет, выступал как оппозиционный журналист. В 2009 году 21-летний Мамай получил премию имени Алтынбека Сарсенбайулы — тогда он работал журналистом казахоязычной газеты «Жас Алаш».
После Жанаозенских событий 2011 года, в ходе которых погибло не менее 17 человек, Мамаю было предъявлено обвинение в «разжигании социальной розни». Несколько месяцев он провел в тюрьме.
В 2017 году в отношении журналиста возбудили уголовное дело по подозрению в «легализации денег, полученных преступным путем» через оппозиционную газету «Трибуна. Саяси қалам». Он провел под арестом семь месяцев. Суд признал его виновным и приговорил к трем годам условно. Ему запретили заниматься журналистской деятельностью на три года. Жанболат не признал обвинения, заявив, что дело «имеет политическую подоплеку».
— Жанболата уже в третий раз называют «политзаключенным», — говорит Инга. — Его берут под арест каждые пять лет — «опытный рецидивист».
В октябре 2019 года активисты во главе с Жанболатом Мамаем объявили о создании Демократической партии. В декабре 2019 года Минюст зарегистрировал инициативную группу. Но активисты заявили, что «власти препятствовали проведению учредительного съезда, оказывая давление на делегатов».
— Жанболат обрел политический вес, когда объявил о создании партии. Число людей, узнающих его, возросло. Международные организации и посольства следят за его делом. Власти это знают, — говорит Инга.
По прибытии в СИЗО Инга и Ернар вошли в здание, чтобы написать заявление о встрече с Жанболатом.
До 21 июля Инга могла видеться с мужем в качестве общественного защитника. Но в тот день прокуратура Алматы лишила ее этого статуса.
«Я 4 января выходила с Жанболатом на митинг, и теперь я прохожу свидетелем по делу», — объяснила лишение статуса Инга Иманбай.
После того как Инга «выразила протест, забила тревогу и подняла шум», ей разрешили видеться с Жанболатом.
— После всей этой шумихи отреагировала уполномоченный по правам человека Эльвира Азимова. Так мне присвоили особенный статус, которого нет ни в одном законе, — говорит Инга. — Родственников других арестованных так свободно не пропускают. Но я, конечно, пользуюсь этой возможностью. Мне нужно видеть Жанболата. Мой предыдущий статус был «защитник». Ернар теперь называет меня «полузащитником». Администрация тюрьмы, оказывается, говорит Жанболату: «Если у вас есть жалобы, говорите своему адвокату, но не жене». Недавно разговаривала с Жовтисом. Говорю ему: «Блин, адвокат говорит, что начальник тюрьмы меня не любит». На что он ответил: «Пусть Жанболата любит, этого достаточно».
Пока мы разговаривали, на телефон Ернара поступило сообщение. Они с Ингой зашли на свидание с Жанболатом. Инга вышла через час. Адвокат остался внутри, чтобы поговорить о деле.
— Как он там?
— Хорошо. Всё в порядке. Я и вчера приходила. Прихожу каждый день после того, как появился риск, что могу не увидеться с ним.
Нурбол поднял пакет и пошел с Ингой к месту приема передач у входа в тюрьму.
В темной комнате с желтыми разводами на потолке и потрескавшимися стенами несколько дверей подряд. За ними сотрудники тюрьмы проверяют пакеты с едой, которые приносят родственники арестованных. Они могут не пропустить некоторые виды продуктов. Инга говорит, что однажды у нее не приняли баурсаки и пельмени, приготовленные сторонницей Жанболата. Сказали, что «родственники могли что-то спрятать внутри».
Инга открывает двери одну за другой. Затем входит в одну из них и, полностью передав содержимое пакета, выходит через 15 минут.
— Здесь все меня знают, — говорит Инга, указывая на других людей, стоящих в очереди. — Большинство из них — родственники арестованных в связи с январскими событиями. Через страницу Жанболата мы собирали деньги на обучение детей некоторых из них, на аренду их квартиры.
Инга уверена, что власти испытывают «колоссальное давление» из-за Жанболата:
— Есть обращения международных организаций и дипломатических миссий. Народ тоже поддерживает. Это наша единственная надежда. Это невыгодно для властей Казахстана. С одной стороны, есть сомнения, что власти надолго закроют Жанболата во имя внутренней стабильности. После того как Жанболат избежал смерти, мне стало всё равно. Лишь бы он был жив и здоров. Мы не будем сидеть сложа руки, если его осудят. Я поддерживаю путь и борьбу Жанболата. Я поддерживаю его не только как жена, но и как соратница. Некоторые люди могут посчитать меня скандальной, увидев мои эмоциональные акции. Но это не так. О преступлениях Назарбаева на протяжении 30 лет невозможно говорить без эмоций, как нельзя без эмоций говорить и о том, какое зло творят с Жанболатом. Почему я должна сдерживать свои эмоции? Власти надеются, что «всё будет тихо, не будет ни митингов, ни эфиров, никто не будет ругать их днем и ночью», если посадят Жанболата в тюрьму. Нет, так не будет. Жанболат в тюрьме, но мы здесь.
Через полчаса Ернар вышел из изолятора. Инга, Нурбол и Ернар направились к машине.
Сейчас час дня. Инга идет на работу.
БУФЕТ
33-летняя Инга Иманбай — журналистка, правозащитница, активистка незарегистрированной Демократической партии. Она работает в Казахстанском международном бюро по правам человека и соблюдению законности.
Войдя в узкий кабинет в старом здании, где сидит инициативная группа по созданию Демократической партии, Инга начала печатать текст на компьютере. Она намерена снять видео о Жанболате Мамае и политических новостях страны.
— Я начала писать текст прошлой ночью. Еще немного осталось, — говорит она.
Через 20 минут Инга входит в импровизированную студию в другом кабинете вдоль длинного коридора. Она накрасилась и включила микрофон. После того как оператор кивнул и подал сигнал, Инга начала говорить.
«Добрый день, дорогие зрители и сторонники! С вами Инга Иманбай. На сегодняшний день Жанболат Мамай находится под арестом уже 153 дня… У властей нет ни доказательств, ни каких-либо сведений, говорящих о том, что Жанболат совершил преступление. Они лишь клевещут и продлевают его арест»...
Инга говорит минут 10 и прощается со зрителями.
После трех часов Инга вышла пообедать. Спустившись в буфет на первом этаже, она взяла пирожок с картошкой и растворимый кофе. Это единственное, что она съела с восьми утра.
Когда у Инги еще был статус общественного защитника, она могла участвовать во всех судебных процессах по делу Жанболата. После лишения этого статуса о происходящем она узнает только через адвоката.
— Суд не принимает наши доводы. Потом, когда у меня не остается аргументов, обращаясь к судье, прокурору и следователю, говорю следующее: «Вы выполняете политический заказ. Но в истории останутся ваши имена, а не их. Вы не сможете оправдаться, сказав, что были только исполнителем. Да, вы исполнитель приказа, мы это знаем. Но это не оправдание. На бумаге будет стоять ваша подпись. В будущем всё, что вы сделаете Жанболату, обернется для вас проблемой». Они меняются в лице после сказанного мной, — говорит Инга. — Они лишили меня возможности участвовать в суде. Наверное, сказали «уберите ее отсюда».
Инга знает, что Мамая и его партию называют «проектом властей». Она спокойно относится к таким высказываниям и заявляет, что «доказательств этому нет».
— Я всё говорю в лицо. Поэтому, наверное, полагают, что за мной кто-то стоит. Но чем больше на меня давят, тем сильнее я становлюсь. Что только мы не пережили за последние десять лет?! Сумели ли нас задушить? Не задушили. Я не люблю выглядеть слабой. Мне больше нравится видеть нерешительность, колебание, страх тюремных властей, прокуроров и полицейских. Поэтому многое не показываю. Если я буду сидеть и плакать, они могут сделать с Жанболатом всё, что им вздумается, — отвечает Инга.
Жена политика отвечает и тем, кто считает ее «безрассудной женщиной, которая не заботится о своих детях»:
— Мои дети — на первом месте для меня. Да, им сейчас может быть трудно. Старшее поколение не боролось за наше будущее. Довольствовалось тем, что было. Они боялись. «Лишь бы не было войны», — говорили они. В итоге во время недавних событий были убиты двадцатилетние дети. Я не хочу, чтобы Акмарал ходила как я. Не хочу, чтобы мои сыновья трижды привлекались к суду до 30 лет, как Жанболат. Вся моя жизнь сейчас проходит в борьбе — это борьба матери, борьба женщины. Это выбор не только Жанболата, это и мой выбор.
— Я оптимист. Я верю, что эта борьба когда-нибудь закончится. Никто не думал, что будет Январь. Система Назарбаева еще торжествует, но сам Назарбаев пал. Токаев придерживается той же системы. Токаев знает, что, если эта система будет свергнута, он тоже уйдет. Я не хочу кровопролития, как в январе. Поэтому нужны правильные демократические изменения и реформы. Без них Кантар может повториться. Я верю, что будут изменения. Январь показал: система не вечна и казахи в итоге возьмут свое, — уверена Иманбай.
Инга съела пирожок, выпила кофе и вышла из офиса. Она намерена встретиться с правозащитником по делу Жанболата. Затем она вернется домой. Навстречу выйдет Толеген и спросит про отца. Вновь.
